Через несколько шагов Алексей снова заметил смещение. Теперь двоился каблук. Многолетний опыт подсказал Сапегину, что за этим смещением таится хитрость. Нарушитель, танцующий на служебной полосе, — явление по меньшей мере странное.
Достав увеличительное стекло, Алексей осмотрел отпечатки каблука. Овальные следы лежали друг на друге. Алексей приложил линейку сначала к одному, потом к другому отпечатку. Что такое? По ширине каблуки не одинаковые. Разница — полтора миллиметра. Измерил длину — снова расхождение. Одна и та же нога нарушителя оставляла два разных отпечатка.
«Так вот оно что, — торжествующе выпрямился Сапегин. — Господ нарушителей было двое и шли они след в след. Однако, как ни старались — не вышло. Отпечатки получились сдвоенные».
Разговор с начальником заставы был короткий.
— Немедленно высылаю к вам рядового Лепешкина, — сказал он Сапегину. — Достаточно?
— Конечно, — ответил старшина.
Дождавшись подкрепления, Алексей предложил продвигаться уступом на некотором расстоянии друг от друга. Первым шел ефрейтор Харченко, сзади, правее метров на двести — Сапегин, еще правее — рядовой Лепешкин.
Прямо с места взяли быстрый темп, чтобы наверстать упущенное время и не дать непрошеным гостям углубиться далеко в тыл.
В нескольких километрах от границы Харченко заметил двух человек. Они не спеша шли по шоссейной дороге, держа путь на П-во.
— Кто они? Нарушители или местные колхозники? — задал себе вопрос Харченко.
Чтобы установить личность путников, следовало проверить их документы. Ефрейтор ускорил шаг. Расстояние между ними и пешеходами быстро сокращалось. Все отчетливее вырисовывались их фигуры. Оба были примерно одинакового роста. Один одет в старенькую выцветшую гимнастерку, другой — в поношенный серый пиджак.
Харченко обернулся назад, посмотрел на Сапегина и Лепешкина. Они отставали.
«Что делать? — подумал Харченко. — Подойти к нарушителям, или подождать, пока подтянется вся группа? Может быть, подать сигнал? Но они, очевидно, и сами все заметили. Пойду», — решился он наконец.
Когда до нарушителей оставалось несколько шагов, Харченко громко окликнул их:
— Одну минутку!
Двое медленно оглянулись. Харченко, не спуская с них глаз, подошел вплотную. Тот, который был одет в гимнастерку, со следами оспы на лице, с любопытством взглянул на ефрейтора. Другой, в пиджаке, чернявый с хищным, орлиным, носом, беспечно положил руку на бедро, со скучающим видом посмотрел куда-то поверх головы пограничника.
— Цэ вы нас клычэтэ? — спросил рябоватый. — Що такэ?
Харченко положил правую руку на автомат.
— Предъявите документы, — потребовал он.
Рябоватый пожал плечами и не выразив ни удивления, ни интереса отстегнул пуговицу на кармане гимнастерки. Харченко метнул быстрый взгляд на Чернявого. Тот также бесстрастно и неторопливо запустил руку в карман брюк.
«Cейчас появится пистолет», — подумал ефрейтор, наблюдая, как рука Чернявого, покопавшись в кармане потянулась назад.
Однако ошибся. И тот и другой достали паспорта.
— Пожалуйста проверяйте, — пробурчал Чернявый, протягивая небольшую серую книжечку.
Взяв ее в левую руку, Харченко большим пальцем подковырнул и раскрыл политурки. Паспорт был обычный, как и всякие другие. Внизу, оттиснутая печатью, фотография Чернявого, вверху — крупно и красиво выведена фамилия. «Давыдов» — прочитал Харченко.
Внимательно осмотрел другой паспорт. В нем также все было в порядке.
Не веря еще в то, что произошла ошибка, Харченко задал вопрос:
— Жывэмо мы в Е-вци. Знаетэ? Цэ мабуть километрив за сорок.
— Слышал, — подтвердил Харченко.
— А йдэмо из П-ки, — продолжал Рябоватый. — Свояк у мэнэ там, Евсеенко. Пэрэсэлэнэць.
— И у Давыдова свояк? — указывая на Чернявого, спросил Харченко.
— Та ни, — возразил Рябоватый. — Це вин зи мною, за компанию.
— Ах, вот как, за компанию, — протянул Харченко. — Понятно. Только я что-то не знаю в П-ке никакого Евсеенка-переселенца.
Харченко говорил правду. Будучи знаком почти с каждым жителем П-ки, он никогда не слышал о Евсеенко.
— Як же? — Часто-часто заморгал белесоватыми ресницами Рябоватый. — Евсеенко там е. Вин у колгоспи йиздовым.
— Нет, не знаю, — отрезал Харченко.
Теперь, когда Рябоватый запутался со своим переселенцем, пограничник нисколько не сомневался, что перед ним находятся нарушители.
— Вот подождем моих друзей, — кивнул ефрейтор в сторону подходивших Сапегина и Лепешкина. — Может быть, они знают.
Чернявый быстро взглянул туда, куда указал Харченко, и дернулся словно от пощечины. Его лицо побледнело.
— Знаете что, товарищ пограничник, — вполголоса заговорил он, — Зачем вам эта перепроверка. Вы ж видите, паспорта есть, все празильно. Вот берите, — он ловким движением сорвал с левой руки часы, протянул Харченко. — Берите и дело с концом.
Харченко отрицательно покачал головой.
— Что же вам еще? — засуетился Чернявый. — Да, вот деньги, — сказал он, доставая из кармана большую пачку сотенных бумажек. — Тут три тысячи.
— Не выйдет! — возмутился Харченко. — Я не продажный. Это вы на часики да на деньги падки. Руки вверх! Гостечки, чтоб вас черт!..
Чернявый с ненавистью посмотрел на Рябоватого.
— Все ты!.. Говорил, что сразу надо было разделаться с ефрейтором.
Рябоватый съежился и промолчал. Пререкаться явно поздно. Подошли Сапегин и Лепешкин.
— Они? — спросил старшина, подходя к ефрейтору.
— Так точно! — четко ответил Харченко, расплываясь в улыбке. — К свояку в гости ходили.
— К кому, к свояку? — подумав, что он ослышался, переспросил Сапегин.
— Так заявили, когда я потребовал документы, — сказал Харченко. — Даже какого-то Евсеенко в П-ке выдумали. Ездовым, дескать, там работает. Ну, а когда я их припер, стали деньги предлагать, часы. Сначала держались — куда там! А когда вас увидели — залебезили. Поняли, что влипли.
Сапегин усмехнулся:
— Что ж, к свояку, так к свояку, — проговорил он. — Доставим без промедления. Обыщите их.
Харченко подошел к Чернявому, вывернул карманы. Оттуда выпали складной нож, пистолет, военный билет, еще одна пачка денег.
У Рябоватого в карманах не оказалось ничего, кроме фальшивых документов.
— Свяжите им руки, — распорядился Сапегин.
Харченко достал из кармана предусмотрительно прихваченные наручники и защелкнул их выше кистей Рябоватого. Второму нарушителю пришлось связать руки шнуром. Не предполагал Харченко, что они задержат сразу двоих нарушителей.
— По части узлов, — рассмеялся он, — я, пожалуй, почище вашего свояка-ездового буду.
— Разговорчики! — оборвал его Сапегин. — Пошли на заставу.
Понурив головы шли Чернявый и Рябоватый на заставу. Не помогли им ни знание славянских языков, ни искусно подделанные документы, ни деньги, которыми хазяева в изобилии снабдили своих продажных пособников. Не обманул бдительность пограничников и двойной след, оставленный нарушителями на служебной полосе.
Закончив писать протокол допроса, майор Анохин приказал отправить обоих нарушителей в отряд.
— А ты останься, — задержал он Сапегина. — Должен тебя порадовать и поздравить.
Алексей смущенно переступил с ноги на ногу.
— Это ведь не я, — тихо возразил он. — Ефрейтора Харченко надо поздравить. Он первым и увидел, и задержал нарушителей.
— Да я не о том. Вот из больницы сообщают, что жена старшины Сапегина…
— Что там? — встрепенулся Алексей.
— Дочь у тебя, — улыбнулся Анохин. — Весит почти четыре килограмма.
— Так я сейчас, — метнулся Сапегин к двери. Уже открыв ее, одумался, возвратился назад. — Простите, товарищ майор. Разрешите идти?
Лукаво посматривая на старшину, начальник заставы махнул рукой.
— Какое тут разрешите, — прихватывай цветы — и бегом в больницу!
