Заскочили в какой-то двор, обнесенный кирпичной стеной. Похоже, что это были остатки монастырской стены. Вышли из машин, и вдруг артиллерийский налет противника. Пришлось залечь за стенами и пролежать минут пять-десять, пока противник не перенес огонь на другие цели. Во время обстрела наши шоферы укрыли машины.
Заходим в первый попавшийся дом. На столе появляются консервы, хлеб, фляжки. Темнеет. Огня не зажигаем, ужинаем в сумерках, но на фронте кусок хлеба и стопку водки еще никто мимо рта не проносил.
За дверью топот. Вернулись шоферы. Они с адъютантами поймали в соседнем доме немца. Рассказ в такой обстановке выглядит комично. Они наперебой, друг друга поправляя и уточняя, рассказывают:
— Входим… Большая комната, горница или светелка. Даже камин у стены. Наверное, бывший поповский дом. Камин затопить недолго. На огне можно разогреть консервы. Положили дров, огонь не горит. Весь дым обратно идет. Неужели, думаем, трубу сшибло снарядом? Поглядели, стоит труба. Не должно быть такого, чтобы дым обратно шел. Плеснули на поленья бензинчику. Бензин вспыхнул, поленья загорелись, а дым в комнату валит. Мы еще бензину. Слышим в каминной трубе словно бы шорох. И шорох не шорох, возня! Кто-то протискивается сквозь дымоход. Заглянули, а там, батюшки мои, торчат ноги в ботинках с обмотками. И ботинки и обмотки не наши, немецкие. Схватили за ботинки и потянули вниз. Вытянули — немец. Худой, весь в саже, как трубочист. От страха и переживаний, что чуть было живьем не сгорел, у него зуб на зуб не попадает…
Пленный годится. Я дал указание отправить его к нашим разведчикам. Снимаемся с Вайнрубом с этого пристрелянного немецкой артиллерией места.
По пути в поселок Пришиб встретились с командующим воздушной армией В. А. Судец. Пока договаривались о взаимодействии, к кургану, где мы расположились, подали телефонную связь со штабами армии и фронта. Провел необходимые переговоры, ехать к себе было поздно. Решили заночевать на кургане. Улеглись спать рядом с Владимиром Александровичем на моей бурке. Ночь теплая, сон крепкий до самой зорьки.
Проснулись от залпа наших «катюш». Пора! Шоферы убирают постели, а Владимир Александрович обращает мое внимание на человека, с которым мы спали рядом, не приметив его в темноте. Немец! Каюм Калимулин, мой шофер, подходит к нему, расталкивает. Бесполезно. Немец мертв.
Да, куда ни ткнись, всюду следы страшного побоища…
С восходом солнца бой опять разгорелся по всему фронту. И опять центром самых ожесточенных контратак противника становится Голая Долина. Но на этот раз противник не торопится штурмовать наши позиции. Видимо, ночью подошли к фронту из-под Харькова новые значительные артиллерийские резервы. Он обрушивает на поселок Голая Долина и на наши позиции ураганный артиллерийский и минометный огонь. К поселку прорываются сквозь строй наших истребителей немецкие самолеты. Они бомбят наши боевые порядки и по 30–40 самолетов заходят на бомбежку наших переправ.
Положение становится сложным. В середине дня подразделения 220-го гвардейского стрелкового полка, оборонявшие поселок Голая Долина, подверглись атаке сразу с трех сторон: с юго-востока, с юга и с запада. Пришлось начать отход на Богородичное во второй эшелон дивизии.
Из этого боя не вышли и сержант Александр Иванович Чижиков, и старший лейтенант С. Титов. Сталинградцы С. Титов и А. И. Чижиков похоронены в братской могиле в поселке Голая Долина…
Вокруг поселка Голая Долина было сожжено 30 танков противника, поле было устлано сотнями немецких трупов. Дорого им обошлись контратаки.
Но мы тоже понесли тяжелые потери. Много полегло тех, кто выдержал даже и сталинградский ад. Потеряли мы и славного боевого товарища, командира дивизии, генерала Николая Филипповича Батюка.
Вот оно, переменчивое фронтовое счастье… Все выдержал, все прошел. Мужественно отстаивал вместе со своими солдатами Мамаев курган в Сталинграде. Какие бои! Казалось, что самое трудное позади. Но только казалось…
Похоронили генерала Николая Филипповича Батюка, на донецкой земле, возле памятника Артему на Северном Донце.
Мы, ветераны 62-й армии, вспоминая своего боевого товарища, не раз высказывали пожелания перенести его прах в Сталинград на Мамаев курган, к памятнику защитникам Сталинграда, к общей могиле сталинградцев. Наши желания сбылись. Батюк спит вечным сном среди своих бойцов на Мамаевом кургане…
Бои не прекращались ни на один час. Мы с трудом расширяли плацдарм, отражая контратаки противника, но уже было очевидно, что наступление наше захлебнулось.
1-й гвардейский механизированный корпус генерала И. Н. Руссиянова в бой не вводился. Я был склонен считать это решение командующего фронтом Р. Я. Малиновского правильным, оправданным оперативно-тактическими соображениями. Противодействие противника, подбросившего значительные резервы, не дали возможности 8-й гвардейской армии создать условия для ввода в прорыв механизированных соединений. Как мне стало известно, Р. Я. Малиновский на участке наступления 1-й гвардейской армии генерала В. И. Кузнецова ввел в бой по существу за первую позицию противника 23-й танковый корпус генерала Пушкина. Но наступление этого корпуса, как и всей 1-й гвардейской армии, быстро захлебнулось. Надо было подкрепить 1-м гвардейским механизированным корпусом 23-й танковый корпус генерала Пушкина, введенный в бой в зоне действия 1-й гвардейской армии Кузнецова, или, наоборот, ввести в бой оба корпуса на участке наступления 8-й гвардейской армии, не распыляя силы на широком фронте.
Силы и средства 8-й гвардейской армии были на исходе, особенно ощущался недостаток в боеприпасах из-за расстроенных вражеской авиацией переправ. Командующий фронтом с одобрения представителя Ставки Верховного Главнокомандования А. М. Василевского приказал 8-й гвардейской армии временно прекратить наступление и закрепиться на достигнутых рубежах. Первый этап сражений за плацдарм на западном берегу реки Северный Донец закончился.
Можно было подвести и некоторые итоги, проанализировать, что помешало по-настоящему развить успех, что достигнуто за эти несколько дней упорных боев.
8-я гвардейская армия перешла к обороне на захваченном ею плацдарме шириной по фронту до 30 километров и глубиной до 8 километров. Передний край проходил от села Шевченко через Колесово, северной окраиной Сухой Каменки на Тихоцкий, Пасека, по дороге, идущей от Пасека на Голая Долина до ее восточной окраины, садами Голой Долины, балкой Висла, на поселок Сидорово. Переправы в это время работали у Студенок, Богородичного, Банновского и Пришиб.
Частная задача по созданию плацдарма на правом берегу реки Северный Донец, который мог быть в дальнейшем использован для наступления без потери сил и времени на форсирование водного рубежа, была решена.
Наше наступление началось, как уже говорилось, 17 июля, когда определился исход немецкого наступления на Курск в зоне действия наших Центрального и Воронежского фронтов, когда развивалось наступление Брянского и Западного фронтов, начатое 12 июля.
В ходе боев нам стало известно из опроса военнопленных, из данных фронтовой разведки, что из-под Харькова противник с 17 по 23 июля перебросил для защиты Донбасса пять танковых и одну пехотную дивизии. Шесть дивизий, снятых с Белгородско-Харьковского направления перед наступлением Воронежского и Степного фронтов, разрядили обстановку и под Белгородом и под Харьковом.
Теперь мы располагаем и признанием Манштейна, который сетует на то, что попал в ловушку, расставленную советским командованием, предпринявшим наступление силами Юго-Западного и Южного фронтов на Донбасс. Он пишет:
«После того как операция „Цитадель“ по приказу Гитлера 17 июля была окончательно прекращена также и группой армий „Юг“, командование группы (т. е. сам Манштейн) решило снять временно с этого фланга крупные танковые силы, чтобы с помощью этих частей восстановить положение в Донбассе. Мы надеялись в ходе операции „Цитадель“ разбить противника настолько, чтобы рассчитывать на этом фронте на определенную передышку. Однако эта надежда оказалась потом роковой для развития обстановки на северном фланге группы, так как противник начал наступление раньше, чем мы ожидали».
Все это, конечно, могло быть занесено в актив нашему Юго-Западному фронту.
Командующий фронтом Родион Яковлевич Малиновский вскоре поставил перед 8-й гвардейской армией частную задачу: сковать силы противника в Донбассе и пресечь маневр противника. Командование армией разработало план частной операции в деталях.
Мы начали атаки на противника 3 августа. Этот срок был приурочен к переходу войск Воронежского и Степного фронтов в решительное наступление против Белгородско-Харьковской группировки, когда была восстановлена линия фронта после июльских боев.
