Да, нам предстоял трудный день, занимался он в тревоге. Сталинградцам предстояло новое и трудное испытание: опять неравные бои.
Прежде всего значительно усилилось воздействие авиации противника. Группы «юнкерсов» по 20–30 самолетов под прикрытием истребителей непрестанно бомбили переправы. Некоторые наши части, получив приказ переправиться на южный, правый берег Северного Донца, выполняли его с запозданием.
Части 29-го гвардейского стрелкового корпуса поднимались несколько раз в атаки, но их встречал массированный огонь противника. Повсеместно противник вводил в бой танки. Заметно усилилась его артиллерия. Части 29-го гвардейского стрелкового корпуса смогли продвинуться лишь на 1–2 километра, неся большие потери. По нашим предварительным данным этот участок фронта оборонялся 333-й пехотной дивизией противника. Но еще 17 июля она понесла большие потери. Значит, 333-я дивизия получила очень сильное подкрепление.
Решительно и напористо действовал в этот день 33-й стрелковый корпус. Его части овладели Богородичном, балкой Висла, населенным пунктом Сидорово. Возросшее сопротивление в течение дня 387-й немецкой пехотной дивизии утвердило нас в предположении, что и эта дивизия противника получила усиление.
Активной бомбежкой противник помешал 28-му гвардейскому стрелковому корпусу переправиться. 79-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием генерал-майора Н. Ф. Батюка удалось переправиться и сосредоточиться в районе Банновское — Пришиб.
88-я гвардейская стрелковая дивизия (командир дивизии генерал-майор Г. И. Вехин) успела лишь сосредоточиться для переправы. Танковая группа М. Г. Вайнруба переправилась слишком поздно, и я задержал ее ввод в действие.
К вечеру бои начали затухать. Армия испытывала недостаток в боеприпасах. Штаб армии получил сообщения о нарастающих перебросках войск противника из-под Харькова.
Генерал-фельдмаршал Манштейн об этих боях пишет так: «На участке 1-й танковой армии противнику удалось форсировать Донец юго-восточнее Изюма в полосе до 30 километров. Но благодаря вводу в бой обеих дивизий 24-го танкового корпуса, подошедших из Харькова, мы приостановили дальнейшее продвижение противника южнее реки…»
Наступила вторая ночь…
Ставка Верховного Главнокомандования требовала наступления. Мы в армейских звеньях ощущали, что наступление идет медленно, противник подбрасывает новые силы. В то же время нельзя было ослабить давление хотя бы на одно мгновение. Севернее шли напряженнейшие сражения войск Западного, Брянского, Центрального фронтов. Они ломали тщательно продуманную и построенную по всем правилам фортификационного искусства оборону противника. Поэтому и на 19 июля штаб армии снова ставил задачи войскам на наступление.
Приказ есть приказ, но главное во всех сражениях решалось солдатом. Если солдат был внутренне убежден, что те или иные действия, предписываемые ему командованием, правильны, если они соответствовали велению его сердца, то он мужественно действовал в труднейших условиях.
Я должен сказать о большой роли политработников, партийных и комсомольских организаций армии.
Агитировать солдата, чтобы он бил врага, не нужно было, тем более сталинградца, гвардейца. Ненависть к врагу достигла в то время огромного накала. На политработников ложилась задача — разъяснить смысл и значение тех боев, которые развернулись по берегам реки Северный Донец на нашем участке фронта. Надо было разъяснить в частях, что наши удары по противнику оттягивают крупные немецкие силы от Харькова, где развивается главное наступление других фронтов, что каждый километр отвоеванной здесь земли оборачивается километрами продвижения наших войск на направлении главного удара.
19 июля с утра бои приобрели встречный характер. Противник непрерывно переходил в контратаки, поддерживаемые десятками танков. В 10 часов противник бросил в контратаку против правого фланга 82-й гвардейской стрелковой дивизии со стороны Каменка пехотный полк в сопровождении 48 танков, а со стороны Сухая Каменка — полк пехоты с 50 танками. Враг пытался расчленить дивизию и уничтожить ее, прижав к берегу Северного Донца.
Сначала последовал хотя и короткий, но мощный артиллерийский удар по позициям нашей дивизии. Затем над нею зависли немецкие бомбардировщики и в боевые порядки устремились танковые клинья. Впереди шли мощные тяжелые танки «тигр». За ними следовали легкие танки и самоходные орудия. Под прикрытием этих броневых щитов поднялась в рост немецкая пехота. Гитлеровцы шли пьяные, поливая направо и налево огнем из автоматов. Сотня танков двигалась на позиции одной нашей дивизии. Бывали времена, и не так давно, когда таким вот ударом гитлеровцы прошивали насквозь более значительные силы обороны.
Однако все это было в прошлом, и только немецкая настойчивость и упрямство искали возврата к прошлому.
Они шли на сталинградцев. Гвардейцы поднялись навстречу и ринулись на сближение. Им нужно было сближение, чтобы нейтрализовать удары авиации. Залегли, встречая танки в наскоро вырытых неглубоких окопах.
Танки рвались вперед, к основному рубежу обороны через мелкие траншеи. А им вслед из траншей в боковую броню летели гранаты, бутылки с горючей смесью, били противотанковые ружья. Строй сломался, клин притупился. Передовые танки достигли траншей основной линии нашей обороны. Их встретил орудийный огонь. Артиллеристы били прямой наводкой. Ближний бой, навязанный нашими гвардейцами, лишал авиацию противника возможности сбрасывать бомбы и выходить на обстрел наших боевых порядков.
Автоматчики и пулеметчики открыли огонь по немецкой пехоте и отсекли ее от танков. Танки развернулись, чтобы выручить свою пехоту. Но они имели дело с гвардейцами, которые не боялись ни огня, ни железа. Опять перед танками пустое, казалось бы, вымершее поле. Танки подтянули за собой пехоту. Двинулись вперед. Но все эти маневры происходили под нашим артиллерийским огнем. Тянулся над полем боя черный чад. Горели немецкие танки…
Гвардейцы пропустили их мимо еще раз и опять открыли отсечный огонь по пехоте.
Да, никакая ярость, никакая ненависть к врагу не смогли бы заменить сталинградской выучки, хладнокровия и выдержки.
Два полка немецкой пехоты, поддержанные сотней танков, смяли и потеснили лишь батальон стрелковой дивизии. И захлебнулись… Устилая поле трупами, отхлынули назад. На поле осталось 16 подбитых и сожженных танков.
Не менее ожесточенные бои разгорелись в полосе 79-й гвардейской стрелковой дивизии. 20 июля дивизия овладела поселком Голая Долина. Однако развить наступление не смогла. Подошли и были с ходу введены в бой противником части 17-й танковой дивизии, усиленные штурмовыми орудиями. Перед гвардейцами встала задача остановить бронированный клин врага, перемолоть его живую силу и технику. Это сражение не ошеломляло масштабами введенных сил, оно, конечно, было местного значения, но оно было ожесточеннейшим. Голая Долина в войсках получила другое название — «Мертвая Долина».
Завязались ожесточенные бои в поселке. По нескольку раз одни и те же строения переходили из рук в руки. Домов в поселке не осталось. Под ударами танков рушились глинобитные стены, что не смогли сгореть в огне пожаров. Переходили из рук в руки подвалы, печные остовы, груды кирпича.
В уличных боях сталинградцы не имели себе равных. Горела техника, горели солдаты, но противник как бы сам шел на собственное уничтожение.
Последний удар в тот день по частям 79-й гвардейской дивизии в поселке Голая Долина последовал вечером. В атаку ринулась мотопехота противника и до шестидесяти танков. Они потеснили гвардейцев, но выбить полностью из поселка не смогли. Гвардейцы обосновались на высоте с отметкой 199,5 и на северной окраине поселка.
Земля в поселке, казалось, была перепахана. И если мы сегодня посмотрим на карту или проедем к поселку Голая Долина, то на месте, где когда-то стояло цветущее село, найдем лишь поле. Поселок Голая Долина со времени тех боев перестал существовать. Вырос поблизости новый поселок, отстроенный заново, и называется он теперь Долина.
Ожесточенные бои шли и за вторую позицию противника. Эта линия проходила через Сухую Каменку, Тихоцкое, Голую Долину, балку Вислу, Сидорово. Сюда были брошены резервы пехотных дивизий 333-й и 387-й, а также танковые части. 20 июля наша разведка отметила появление на этом участке подразделений танковой дивизии СС «Мертвая голова».
Фашистское командование явно спешило усилить те участки фронта, где наше наступление создавало угрозу прорыва на всю тактическую глубину и выхода наших подвижных резервов на оперативный простор.
И 20 июля, и 21 июля Голая Долина оставалась полем ожесточенного сражения.
В садах поселка и в зарослях ручья Голая Долина засели и окопались наши бронебойщики и стрелки 220-го гвардейского полка. Они отбивали одну танковую атаку за другой, отсекая от вражеских танков пехоту.
