Мганга поднял голову. В глазах его я увидел растерянность и страх.
— …Ты чего, Мганга?
— Это посланец.
— Какой ещё посланец?
— Посланец богов войны. — Тихо сказал он. — Он приходил за ротным. А я ему помешал.
— И что теперь? — Я совсем растерялся.
— Это очень плохо… — Едва слышно пробормотал он.
В это время хлопнула входная дверь и в комнату заглянул Окинава.
— Чё возитесь? — Буркнул он. — Вас все ждут. Давай помогу!
Вдвоём с ним мы подхватили труп за ноги и поволокли к двери. И я сразу обратил внимание, что под телом не было крови. Не было её ни на одежде, ни на теле, словно в убитом крови не было вообще.
Мганга молча побрёл за нами.
Боевик оказался неожиданно тяжёлым. Словно волокли мы не тело, а набитый песком шестиведёрный мешок.
— Вот же тяжёл! — натужно выдохнул Окинава.
Наконец мы вытянули труп на улицу и, подтащив его под стену дома, отпустили.
— Надо прикрыть его чем-нибудь. — Деловито сказал Окинава.
— Я принесу. — Коротко ответил Мганга и направился к дому.
— Слышь, а чего он чёрный такой и крови совсем нет? — спросил я Окинаву, когда Мганга скрылся в доме.
— А чего ты хотел? Что бы он у тебя после эрпэгэшного выстрела был бледный как моль? Так не бывает. Термобарический эффект. Его давление убило. Все сосуды под кожей разорвало — вот он и чёрный. Один большой синяк. А крови нет потому, что внутри всё размозжено. Кисель…
— Ясно… — От объяснения Окинавы мне почему-то сразу стало легче. — А то Мганга заморочился на нём.
— Чё, опять духов увидел? — осклабился Окинава.
— Ну, типа того. Посланца…
— Какого ещё посланца?
— Да хрен его разберёшь. Кто-то за кем-то приходил…
— Во даёт, Мганга! Так и тронуться не долго…
Труп накрыли принесённым из дома старым одеялом и поспешили на улицу, где уже был слышен голос ротного.
— Зеленцов, выдвигайся с людьми к технике и передай Солоненко, что бы тот дрова не забыл забрать и мой «бэтр» сюда отправь.
Мы вышли на улочку. У двора напротив, на скамеечке сидел ротный. Рядом, вдоль забора на корточках сидела его группа. К ним мы и направились. И тут я краем глаза уловил движение в кустах у забора слева от нас.
Огромный чёрный пёс, появившийся бог весть, откуда, коротко рыкнул, обнажив мощные желтоватые клыки и, без всякого видимого усилия, словно подброшенный невидимой пращёй, кинулся на стоящего ближе всех к нему Мгангу. Чёрное тело взвилось в воздух, через долю мгновения, клыки должны были захлопнуться на шее Мганги. И тут оглушительно грохнул выстрел. Удар пули был столь силён, что пса буквально перевернуло в воздухе и бросило на забор. Пуля попала псу в шею и, видимо, перебила позвоночник, потому, что упав на землю, он нелепо и страшно задёргал лапами, словно пытался вскочить. Но голова безвольным шаром моталась из стороны в сторону. И здесь он завыл.
Я никогда в жизни не слышал такого жуткого воя! В нём было столько тоски и бессильной ненависти, что кожа на спине и руках буквально «обморзилась». Каждый волосок встал дыбом. Пёс выл и бешено колотил лапами по воздуху, словно продолжал бежать. Сколько продолжалось это я не знаю. Может быть пару секунд, может дольше — мне казалось, что воет он целую вечность, пока, наконец, второй выстрел не оборвал его навсегда.
Стрелял ротный. Как он успел среагировать — ума не приложу. Мне казалось, что всё произошло мгновенно…
Ротный подошёл к нам. Молча поставил автомат на предохранитель.
— Твою дивизию! А эта тварь откуда здесь взялась? Что-то много неожиданностей для одного дня…
Бледный Мганга медленно опустился на обломок стены.
— Это Келет Бога Войны… — выдохнул Мганга и смуглое лицо его стало серым. Так, наверное, он бледнел — Келет приходил за мной.
— Какой ещё скелет? — Буркнул ротный. — Этого скелета кормили лучше чем Моргунова. В нём весу как во взрослом мужике! Интересно, что за порода? Морда как ротвеллера, а тело как у дога. Мутант…
Весь вечер Мганга молчал. На все вопросы он отвечал лишь междометиями. И, в конце концов, от него отстали. Нет настроения — и ладно. Пройдёт…
Уже перед сном он вдруг повернулся ко мне и, протянув руку, что-то опустил в мою ладонь.
— Это тебе, Гоша.
Я посмотрел на ладонь. На ней лежала маленькая, как самая младшая матрёшка, фигурка человека, вырезанная не то из кости, не то из моржового клыка.
— Что это?
— Это хранитель. Я передаю его тебе. Он будет тебя хранить и вернёт домой.
Я растерялся.
— Зачем он мне? Это же твой хранитель.
— Он мне теперь не поможет. А тебе поможет. — Глухо ответил Мганга.
— Почему тебе не поможет?
Мганга долго молчал. Потом, мотнув головой, словно смахнув оторопь, тихо сказал.
— Я скоро уйду.
— Куда ты уйдёшь? — удивился я.
— Я должен идти вместе с ротным. — Совсем тихо сказал Мганга.
— Да куда вы собрались? — я совсем смешался.
— Ты сам всё видел. — Мганга говорил медленно, словно, подыскивал слова. — Боги войны отправили своего посланца за ним. Я не дал ему выполнить приказ. И тогда они отправили за мной келет, что бы предупредить.
— О чём?
— О том, что я должен сопровождать ротного в дороге через ночь…
— Послушай, Мишка… — Я постарался вложить как можно больше убедительности в голос. — Всё это не так. Это был обычный чечен. Чёрный, потому, что его взрывной волной мочкануло, а собака просто от голода озверела. Её же месяца полтора никто не кормил. Вот и стала бросаться на всё живое. Не ерунди, Мишка! Мы ещё по твоей тундре проедемся на оленях. Батю твоего найдём. Строганины поедим.
Не надо искать смыл там, где его нет.
Мганга опять долго молчал. Потом, словно и не услышав мое объяснение, сказал:
— И если когда-нибудь ты окажешься в Тикси или вообще в тундре, то отпусти его. Просто найди большой камень, положи на него защитника, и скажи, что он свободен.
— Мишка, ты что, совсем меня не слушаешь? — я попытался добавить сердитости в голос. Но получилось скорее жалобно.
— Сделаешь, как я прошу?
Поняв, что спорить с Мишкой бессмысленно я молча кивнул.
— Храни его в этом. — Мганга протянул мне небольшой кожаный мешочек, на кожаном шнуре, который обычно висел у него на груди.
— Хорошо! — Я взял мешочек, осторожно опустил в него фигурку, и затянув тесёмки по краям осторожно надел его на шею. Мешочек скользнул на грудь, к нательному кресту. — Обещаю.
Мганга как-то облегчённо вздохнул.
— И ещё… — Он на мгновение замялся. — Его надо иногда кормить. Редко. Когда вспомнишь. Просто макнуть палец в еду и помазать ему губы. Иначе он рассердиться может. Вредничать будет. Ноги заплетать, толкать…
— Сделаю, как скажешь, не волнуйся. Сам недоем, а его голодным не оставлю. — происходящее неожиданно начало меня смешить.
Видимо почувствовав это, Мганга опустился на лежак и накрылся бушлатом.
— Всё, Гоша. Спим.
— Спим, Мганга…
На утро началась операция по штурмы оставшихся в руках боевиков кварталов.
….Мы накапливались для атаки в небольшом дворике за школой. В одном его углу, у глухой стены школы сидел наш взвод, ожидая конца артналёта и команды «Вперёд!». Метрах в пятидесяти у стены дома, за двумя «бэтрами», перед каменным забором, за которым была улица, через которую нам предстояло перескочить, расположился ротный со своей группой. Второй и третий взводы накапливались с другой стороны школы и ротный отдавал им какие-то приказания по рации, стоявшей перед ним на ящике из под патронов.
То и дело где-то над головой с шелестом ввинчивались в воздух снаряды. Били по ушам близкие разрывы. Земля под ногами уже привычно ходила ходуном. Откуда-то сверху сыпалась штукатурка. Артиллерия боеприпасов не жалела. Наконец всё утихло.
— Подъём! — Скомандовал Зеленцов. — Разбились по группам! Перебегаем по моей команде. Интервал между группами тридцать секунд. Одна группа перебегает. Две других у забора в готовности прикрыть огнём. Всем подготовить дымы. При обстреле с той стороны сразу ставьте дым, а группе оттягиваться назад..
Потом — перебегает вторая. Первая прикрывает её с той стороны, третья с этой. Всё ясно?
— Так точно! — нестройно отозвались мы.
— Пошли!
Моя группа, точнее отделение — третье по счёту. Я был самым крайним в, рассредоточившейся вдоль забора для стрельбы, нашей группе. Ближе всех к группе ротного.
Я ещё успел кинуть начатую пачку «Космоса» Селезню — Селезнёву, который окликнул меня негромким свистом, и просительно, «по сигаретному», поднёс пальцы к губам. Селезень сидел со своим пулемётом перед проломом в заборе метрах в пяти от меня, на ржавом ведре.
Сигареты упали в мокрый снег рядом с его правой ногой, и он торопливо наклонился за ними, что бы не дать им намокнуть. Поднял, сдул снег и нахально сунул в карман разгрузника. Я скорчил злобное лицо — отдавать всю пачку никак не входило в мои планы, — но Селезень сделал вид, что ничего не замечает…
