Беспримерная стойкость советских солдат породила новую тактику войны. Уличные бои были самыми жестокими из всех. Дистанции бросков и прорывов здесь измерялись не километрами, как в блицкриге, а метрами. Кровавыми метрами…
Отдельное здание приобретало значение крупного узла сопротивления. Расположенный там «гарнизон» мог обороняться сутками, а то и неделями, пополняя боекомплект и другие запасы по подземным коммуникациям.
Массовость прорывов и фланговых охватов уступила место тактически грамотным, выверенным действиям малых групп бойцов. Обычно бои и с той, и с другой стороны велись подразделениями численностью не более усиленной роты, а это около 130–150 штыков.
Гитлеровцам было в этом плане легче, поскольку с начала Второй мировой войны они применяли батальонные и ротные «кампфгруппы», которые объединяли пехотные подразделения, танки, полугусеничные броневики с установленными на них орудиями поддержки или зенитными «флакцвиллингами», саперов, огнеметчиков, артиллеристов. Такие «боевые группы» отличались высокой тактической гибкостью, быстротой маневра и достаточной огневой мощью.
Но и красноармейцы были не лыком шиты: они быстро переняли тактику противника и существенно расширили набор боевых приемов ведения уличной войны. В ней на первый план вышла выучка отдельного солдата, его боевой опыт, смекалка и сноровка. Многие из ветеранов, особенно командиры, участвовали в уличных боях еще в Испании в 1936–1938 годах. Там же впервые танки, пока еще легкие Т-26, БТ-5 и БТ-7, впервые воевали на улицах города.
Бои за Сталинград научили ценить и время. Стоило солдатам продержаться несколько лишних минут в невыносимо тяжелых условиях, когда, казалось, напряжение достигало предела человеческих сил, и это уже решало исход жестокого боя в нашу пользу. Как при обороне, так и при штурме высоты, укрепленного пункта очень часто даже не минуты, а секунды играли решающую роль!
В боях за Сталинград также пришлось отказаться от обычного порядка размещения командных пунктов и штабов всех степеней. Обычно принято, что штаб дивизии находится в нескольких километрах от переднего края или по крайней мере в более глубоком тылу, чем штаб полка и батальона.
В Сталинграде же командный пункт 62-й армии в период уличных боев размещался рядом со штабами батальонов. От КП армии до переднего края обороны часто было не более 200–400 метров. И то, что было совершенно неприемлемо в полевых условиях, в Сталинграде было необходимо и играло немалую роль в воспитании железной стойкости воинов армии. Солдаты всегда видели старших командиров рядом с собой в окопах в самые тяжелые моменты боя.
«Окружения не существует! – так учили солдат и офицеров 62-й армии. – Существует круговая оборона!» В тяжелейших условиях уличных боев сражение распадалось на отдельные локализованные, но оттого не менее жестокие схватки. Части Горохова и Болвинова, почти полностью отрезанные от основных сил армии, больше месяца упорно отбивали атаки превосходящих сил гитлеровцев. Воины Людникова на участке еще меньших размеров сорок дней стойко сражались в трудных условиях и нанесли противнику тяжелый урон.
Когда в сводке Совинформбюро сообщалось о продвижении наших войск на 200–300 метров или о переходе на другую сторону улицы, это означало, что здесь был проведен бой огромного напряжения и преодолены сильные укрепления.
* * *
Сами немцы дали самую объективную оценку своему стойкому и беспощадному противнику. Знаменитый пилот «штуки», командир бомбардировочно-штурмового подразделения «Юнкерсов-87» StG-2 так описывает бои за город на Волге:
«Мы должны сбрасывать наши бомбы чрезвычайно аккуратно, потому что наши собственные солдаты находятся всего в нескольких метрах, в другом погребе или за обломками соседней стены. На наших фотокартах города различим каждый дом. Цель каждого пилота точно помечена красной стрелкой. Мы летим с картой в руках, нам запрещено сбрасывать бомбы, прежде чем мы наверняка опознаем цель и определим точное положение своих войск.
Пролетая над западной частью города, вдали от линии фронта, удивляешься царящей здесь тишине и почти обычному движению по дорогам. Все, в том числе и гражданские, занимаются своими делами, как будто город находится далеко за линией фронта. Вся западная часть города сейчас находится в немецких руках, только в меньшей восточной части, на самом берегу Волги еще остались очаги русского сопротивления и здесь идут яростные атаки. Часто русские зенитные орудия замолкают к обеду, возможно потому, что они уже израсходовали все боеприпасы, которые им подвезли из-за реки прошлой ночью. На другом берегу Волги советские истребители взлетают с нескольких аэродромов и пытаются ослабить наши атаки на русскую часть Сталинграда. Они редко преследуют нас над нашими позициями и обычно поворачивают обратно, как только под ними уже нет их собственных войск. Наш аэродром находится рядом с городом, и когда мы летим в строю, то должны сделать один или два круга, чтобы набрать определенную высоту. Этого достаточно для советской воздушной разведки, чтобы предупредить зенитчиков. Судя по тому, как идет дело, мне не нравится мысль о том, чтобы отлучиться даже на один час, слишком многое стоит на кону, мы чувствуем это инстинктивно. На этот раз я нахожусь на грани физического срыва, но если они решат, что я болен, это будет означать потерю моего подразделения и этот страх придает мне новые силы. После двух недель, во время которых я чувствую себя скорее в Гадесе, подземном царстве теней, чем на земле, я постепенно восстанавливаю силы. Между делом мы наведываемся в сектор севернее города, где линия фронта пересекает Дон. Несколько раз мы атакуем цели рядом с Бекетовым. Здесь зенитки ведут особенно сильный огонь, выполнить задание очень трудно. Согласно показаниям захваченных в плен русских, эти зенитные орудия обслуживаются исключительно женщинами. Когда мы собираемся на дневные вылеты в этот сектор, наши экипажи всегда говорят: «У нас сегодня свидание с этими девушками-зенитчицами». Это ни в коем случае не звучит пренебрежительно, по крайней мере для тех, кто уже летал в этот сектор и знает, как точно они стреляют».
* * *
Зенитный танк Т-90 гвардии младшего лейтенанта Стеценко был придан одной из штурмовых групп. Она включала около сотни пехотинцев, пулеметный взвод, три миномета, одну «тридцатьчетверку» и пару «сорокапяток».
– Боевая задача – прорваться на улицу Невскую. – Командир штурмовой группы майор Валентинов водил огрызком химического карандаша по карте. – Там неподалеку есть длинный и глубокий овраг с крутыми и обрывистыми откосами. Он идет на юго-восток к руслу реки Пионерки, бывшей Царицы… Вот этот овраг Долгий – пересекает под острым углом Каспийскую улицу. Овраг Долгий, он находится примерно в километре западнее Центрального вокзала, где сейчас сражаются наши войска. А также в двух с половиной километрах от Волги и в двух с половиной километрах южнее Мамаева кургана. Если сконцентрировать в этом овраге достаточные силы, то можно ударить по фашистам оттуда, откуда они нас не ждут. Все ясно?
– Так точно!
– Запасайтесь боеприпасами, провиантом, водой, «горючкой». Готовьте технику, выходим на закате.
– Есть!
Поблескивали тяжеловесной медью патронные ленты к 12,7-миллиметровым пулеметам «ДШК», укладывались на штатные места тяжеленные диски боекомплекта. Еще столько же нагрузили сверху за открытой башней – патронов много не бывает.
Степан Никифорович Стеценко придирчиво осмотрел «ППШ», пистолет-пулемет входил в штатную боеукладку зенитного танка Т-90. Так же, как и дюжина ручных гранат. Стеценко передернул затвор и поставил оружие на предохранитель. Вдобавок к уже имеющимся гранатам он взял еще пяток «лимонок» – на всякий случай…
После того как оружие было вычищено, смазано, заряжено и проверено, а сама техника – полностью готова к бою, танкисты урвали несколько часов для сна.
В рейд вышли, уже когда стемнело, передвигались максимально тихо. Вот тут-то и проявились все положительные стороны легкого зенитного танка: он был меньше, а его двигатели работали тише. Потому экипажу Степана Стеценко и было поручено продвигаться в головном дозоре.
Механик-водитель Юра Иванов вел боевую машину на самых малых оборотах, фары, естественно, были погашены. Однако зарево пожаров, не утихающих в городе, давало достаточно света для того, чтобы сориентироваться и не сбиться с пути. Здесь не было общепринятой на фронте линии боевого соприкосновения, не было «ничейной» земли. Враг мог появиться с любого направления, из-за любой груды обломков. Только гораздо дальше можно было определить тыл вражеских войск. Да и то – обилие подземных коммуникаций, разрушенных подвалов, воронок, траншей позволяло подбираться к позициям гитлеровцев чуть ли не вплотную.
Степан Никифорович внимательно и напряженно всматривался в темные громады разрушенных домов, на его лицо зеленоватым светом ложились блики от подсветки шкал приборов. Пулеметы были расстопорены, и командир танка в любой момент был готов открыть огонь. Слева и справа неслышными тенями двигались разведчики. Помимо штатного вооружения у них были еще и бесшумные револьверы «наган» с глушителями «БРАМИТ». В сочетании с относительно слабыми револьверными патронами это оружие создавало совсем мало шума. Это позволяло меткой стрельбой не только «снять» вражеского часового, но и разделаться с патрулем гитлеровцев прежде, чем те поднимут тревогу.
