— Никифорыч, отдай мне. Увезу домой на память.
— Саша! Я и сам хочу его сохранить. Это ж надо, смерть пролетела в считанных миллиметрах от нас! Представляешь, эта зараза попала бы в твой греческий нос или в мой римский профиль. Моя физиономия бы треснула вмиг и распалась бы на фрагменты, — задумчиво произнес я и положил «сувенир» в карман нагрудника.
Поздно вечером Ошуев построил офицеров батальона, разведчиков, саперов и хмуро поинтересовался:
— Кто был у второго и третьего поста? Кто когда-нибудь входил в «Баграмку» с этой стороны?
Я поднял руку, вытянув вверх указательный палец, и огляделся по сторонам. Все молчали, переминаясь с ноги, на ногув нерешительности.
— Я тоже там был, но до поста не дошел, — подал голос Афоня.
И только! Остальные или совсем молодые офицеры, или те, кому не довелось воевать в этом месте. Ну, дела!
— Н-да, ситуация, — растерялся командир полка Головлев.
— Выдвигаемся колонной. Впереди танк с тралом, затем еще танк. Далее вторая рота и разведка, — принялся ставить задачи Ошуев. — Пройдете полкилометра и закрепляйтесь. У входа в кишлак размещается минометная батарея. «Васильки» задействовать на полную катушку! Ваш участок первые сто пятьдесят метров. Следующие сто пятьдесят метров — оборона танковой роты. Дальше сто метров за ней — гранатометный взвод АГС. За АГСом выстраивается вторая рота и разведвзвод. Разведчики сопровождают автоколонну до поста. Входим, разгружаемся и быстро обратно! Не задерживаться. «Духи» наплевали на этот дурацкий договор о перемирии и стянули сюда школу гранатометчиков. Они где-то на подходе. Завтра утром, может, прорвемся, а через день точно не пропустят.
— Ростовцев, ты идешь старшим от батальона? — спросил командир полка.
— Нет, Чухвастов! — откликнулся я. — Я заменщик. Вообще туда идти и не собирался.
На самом деле, что я там забыл? Чего там не видал? Сколько раз уже бывал, виноградники топтал. Я почесал смущенно переносицу и пригладил взъерошенные пыльные вихры.
— Никифор! Ты говоришь, заменщик, да? А я тогда кто? — рявкнул Герой. — После ранения воюю и не выступаю. Я дважды заменщик, потому что второй срок отвоевал! Иду и не отлыниваю!
— Да я и не выступаю, просто напоминаю о замене, — смутился я, устыдившись.
Действительно, этот сумасшедший подполковник отвоевал четыре года и никак не мог успокоиться. Даже после тяжелейшего ранения. Если бы на его месте был кто-то другой, замкомандира или замполит полка, я еще бы поспорил. А с Ошуевым спорить бесполезно. Герой! Придется топать в «джунгли».
— Я командую взводом АГС. Батальон ведет Чухвастов.
— А почему замкомбата руководит взводом? — удивился Ошуев.
— Ветишин по-прежнему числится на должности. Уедет после госпиталя в Союз, вот тогда и пришлют смену. У меня на сто метров обороны лишь одна машина. Маловато!
— Хорошо, возьми еще одну из второй роты. Разбирайтесь сами. Я вам, что еще броню буду делить и расставлять? — возмутился начальник штаба полка.
Ага! Герой-то тоже нервничает! Беспокоится! И он домой хочет вернуться без «цинкового бушлата», как и мы, простые смертные. Ну-ну…
Я вернулся к взводу и начал набирать гранаты и магазины в лифчик. Гурбон Якубов вскрыл «цинки» с патронами. Надо готовиться сейчас, потом будет поздно открывать и суетиться под огнем.
Ночь прошла спокойно. А с рассветом, когда мы начали собираться в путь, в ужасе я обнаружил отсутствие амулета-номерка. «Убьют! Как пить дать, сегодня убьют!» — подумал я обреченно. Может, не пойти, сказаться больным? Два года номерок с шеи не снимал, а тут забыл и оставил в комнате на тумбочке. Проклятье!
На мое удивление, колонна БМП вошла в кишлак легко и без стрельбы. Одну машину я поставил наблюдать за тем, что творится за каналом, а пушку другой направил на развалины в глубине виноградника. Через дорогу, чуть правее, встал со своей броней Шкурдюк. Он приветливо помахал мне, высунувшись из башни, и вновь нырнул внутрь.
Якубов разжег костер, насыпал в пустой «цинк» гороховую смесь, налил воды и принялся варить суп. Молодчина, сержант. Его ничто не проймет. Наверное, на пути к гильотине будет думать об оставленной на плите кастрюле. Повар — он и есть повар, даже в Афгане.
— Гурбон, пострелять не желаешь? — усмехнулся я, проходя мимо импровизированной столовой.
Сержант разложил на пустых перевернутых снарядных ящиках крупы, соль, приправы. Прокоптившийся чайник, кастрюльки, консервные банки, плошки, тарелки. Чайхана, да и только! Якубов улыбнулся широкой добродушной улыбкой. Толстые мясистые щеки растянулись и сморщились, а хитрые глаза превратились в щелочки.
— Нет, товарищ старший лейтенант. Какой-такой война? Дембель через неделю-другую! Хватит, навоевался! Вот сейчас шурпу буду делать. Где-нибудь мясо найду, пальчики оближете! Вах, какой будет шурпа! Объеденье. А стрелять… Вон молодые сейчас гранатомет наведут на кишлак, теперь их очередь. Война — молодым.
— Ну, ладно, пойду воевать один, но берегись, если суп будет невкусным. Пущу твою задницу на барабан! — Только я это произнес, как откуда-то из дальних кустов раздалась автоматная очередь. Из-за канала принялись палить многочисленные мятежники.
— Гурбон! Хватит кашеварить! К гранатомету! — рявкнул я и побежал, низко пригибаясь к земле.
Похоже, жратва отменяется. «Духи» открыли стрельбу со всех сторон. Количество их стрелков с каждой минутой увеличивалось. Шкурдюк влупил очередь из пушки в виноградник, и один «дух», кажется, прекратил огонь. Я расстрелял пару магазинов по другому автоматчику и вроде бы тоже зацепил. Но вместо выбывших подтягивались все новые и новые силы. Мятежники стреляли так плотно, что мне уже и головы было не поднять. Еще чуть-чуть — и грохнут. Я перекатился от кочки, за которой прятался, поближе к гусеницам БМП. Теперь с одной стороны тело прикрывали траки и колеса. Хорошее укрытие. Но с другой стороны лежу — как на блюдечке. Из башни высунулся Серега, что-то крикнул, махнул рукой и вновь скрылся из вида. Я расстрелял последние два магазина и пополз к ящику за патронами. Едва мое тело скрылось в канаве, как на том месте, откуда я вел бой несколько секунд назад, разорвались две мины. Легли кучно. Хорошо пристрелялись, «бородатые». Повезло!!! Словно почувствовал или внутренний голос подсказал — пора уйти. Вот сволочи, убить решили такого хорошего парня! Негодяи. А мне домой пора. Жить хочу!!! Бача, не стреляй в меня!
Метрах в десяти разорвалась граната, выпущенная из гранатомета.
— Мерзавец! Не хочешь по-хорошему, сейчас заряжу магазины и пристрелю какую-нибудь сволочь! — громко прокричал я, обращаясь неизвестно к кому. «Может быть, если попаду…», — добавил я уже мысленно.
Гурбонище молотил из автоматического гранатомета, а из кустов трещали ответные очереди. Хорошо, что в нашем тылу нет гранатометчиков. Хотя, какой к черту тыл? Тут со всех сторон фронт. Наши пушки и пулеметы стреляли без умолку. Но и «духи» не снижали интенсивности огня. Одна граната прожгла фальшборт Серегиной машины, еще одна попала в привязанный к башне пустой ящик. Прошла бы чуть левее или правее — и отскребай останки экипажа от башни.
Я вернулся обратно и залег в маленькой воронке, выбитой разрывом мины. Осколки металла кололи тело сквозь маскхалат. Но, как известно, два раза снаряд в одну воронку не падает. Перетерпим временные неудобства. Итак, спереди «духи», сзади «духи». Что творится слева за дувалом, неизвестно. Там лейтенант Ермохин тоже непрерывно молотит из пушки. Значит, и ему не легко. Ну, что ж, будем снова стрелять, благо, патронов много. Я захватил с собой в мешочке треть «цинка» патронной россыпи. Пальцы сбились и ныли от непрерывного заряжания магазинов. Жаль, что нет заряжающего.
Крышка люка приоткрылась, в ней вновь показался Шкурдюк. Он издал вопль радости и восхищения.
— Ник! Живой! Начальник мой дорогой! А я думал, что тебя разнесло на куски. В клочья.
— Вот спасибо! Ну, ты мне и смерти пожелал, любезный! Скажешь тоже, в клочья, — обиделся я.
— Так ведь мины упали туда, откуда ты стрелял! — пояснил Сергей свои худшие предположения.
— Ага. Но только я тремя секундами раньше откатился в канаву. Уполз магазины заряжать. Представляешь, как удачно закончились патроны! Если бы последнюю очередь выпустил чуть позднее, то мы бы уже не смогли разговаривать сейчас, — возбужденно крикнул я в ответ.
— Не чаял увидеть. Чудеса! Я уже доложил по связи, что ты погиб! Сейчас сообщу, что ошибся. Или не надо? А то вдруг опять, второй раз, докладывать придется? — пошутил Серега.
— Не придется. Не надейся. Мое место еще рано тебе занимать. Потерпи пару месяцев.
— Договорились! — рассмеялся Шкурдюк.
Мы продолжили бой. Перестрелка не прекращалась и без нашего участия. Но ведь мы — два офицера — были четвертью всех штыков на плацдарме. Проклятый договор с «духами»! Чертовы бестолочи, удумавшие послать нас сюда с техникой, но без солдат. Даже оборону по всему периметру не занять. Твою мать! Быть может, это преднамеренное предательство?
