Внезапно со страшным грохотом и лязгом из-за высокого дувала выскочила горящая бронемашина. Она зацепила фальшбортом край глиняного забора, завалив его. Задние люки были открыты и болтались туда-сюда в такт движению. В правом отсеке лежало тело: одна нога без сапога торчала из проема, а вторая была подогнута. Другой десант дымил, и оттуда вырывались языки пламени. Огонь, кроме того, пылал на ящиках, разбросанных сверху. За рычагами почему-то сидел Хмурцев. Лицо взводного было такого же цвета, как и ярко-рыжая шевелюра. Вадик что-то прокричал мне и, не останавливаясь, помчался дальше к выходу из «зеленки». Я на секунду растерялся. Что ж там произошло, раз командир взвода управляет машиной вместо механика и несется как ужаленный. И кто, черт подери, лежал мертвый в десанте?!!
Через пару минут в проеме появились два связиста, которые бежали во весь дух, догоняя взводного. Один из них на мгновение обернулся, послал куда-то вдаль очередь и помчался дальше за бронемашиной.
— Стойте! — заорал я. — Куда бежите? Ко мне! Стоять, мудаки! Что за паника!
— Там «духи»! Нас чуть не убили. Стреляют со всех сторон, окружают, — сбивчиво принялся объяснять солдат. — Разведку зажали, они не прорвались.
— Какие «духи»? Позади дувала экипаж БМП вел бой! — изумился я.
— Нет. Она сожжена. Возле нее «бородатые». Бронемашина горит, наших никого вокруг. Четверо проскочить не смогли, лежат на поляне.
— В смысле, лежат? Убитые, что ли?
— Вроде бы, — всхлипнул молодой солдатик и размазал слезы по грязным щекам.
— Нужно выносить тела! — громко зарычал я на него.
Солдат в панике шарахнулся от меня в кусты. Черт возьми, он сейчас не помощник! Повезло парнишке, но теперь он очумел от ужаса и не верит, что остался жив, вырвался из ловушки. Обратно его не загнать. Я постучал по башне прикладом автомата, вызывая Шкурдюка. Сергей спрыгнул на землю.
— Что случилось?
— Не знаю, но что-то страшное. Там, где был Ермохин, лежат раненые и убитые. Его БМП сгорела. Я сейчас сгоняю туда, разведаю, и попробую вытащить бойцов. Усиль огонь за канал. Если минут через пятнадцать не вернусь — выручай.
— Понял, — кивнул Сергей и нахмурился.
Я побежал к своей машине, окликнул Якубова и приказал механику заводить машину.
— Гурбон сейчас заскочим вон в тот проем, подберем раненых и, возможно, трупы, затем выскакиваем обратно, если повезет. Я за пушкой, а ты садись на место командира, управляй механиком.
Я подошел к механику и скомандовал:
— Васька, вначале едем к машине, что за дувалом. Понял меня?
— Так точно! — отозвался испуганный солдат. — А потом куда?
— Потом будет видно! Далее по обстановке. Я еще сам не знаю, доберемся ли до цели. Быстро по местам!
Машина развернулась и резко рванула с места, круша на пути виноградник. Едва мы миновали пролом, как я увидел силуэты «духов» в кустарнике. Поворачиваю пушку влево — и огонь! Пушку вправо — и вновь огонь! Разворачиваю башню назад! Огонь! Я стоял на сиденье, высунувшись из люка (так обзор лучше), и крутил головой по сторонам, стреляя туда, где появлялись «бородатые», откуда раздавались выстрелы. Вон она, наша машина, впереди дымит! До нее метров пятьдесят. Кусты на мою бешеную стрельбу откликались стонами и воплями раненых врагов. Механик гнал машину, не разбирая дороги, на предельной скорости. Минута — и мы возле пожарища. Всего несколько мгновений, а кажется, целая вечность. Пару раз я боковым зрением замечал, что гранаты врезались в землю, не попав по гусеницам. Одна пролетела впереди машины, разминувшись с ней на доли секунды.
Мы остановились возле горящей брони. Никого живого. Разбитые ящики, порванные чехлы, вещевые мешки, стреляные гильзы и прочий мусор валялся вокруг. Ни души. Гурбон заглянул в люки. Ни раненых, ни убитых. Ладно, разберемся позже, где экипаж. Тут из-за дувала выбежал окровавленный и перепуганный солдат.
— Помогите! — завопил раненый и бросился к нам.
Механик погнал машину к нему поближе. Якубов протянул бойцу руки и втащил его на броню.
— Что там в развалинах происходит? — спросил я.
— Там засада. Я проскочил, а Ваську убили, — с тоской в голосе сказал огненно-рыжий вихрастый солдатик.
— И чего ты бежишь? Где твой автомат? — продолжал я расспрашивать рыжего.
Спасенный растерянно оглянулся по сторонам, посмотрел на свои руки и ничего не ответил.
— Военный, ты чей? Откуда? — тормошил я его.
Парнишка, плохо соображая, с трудом выдавил:
— Я из Подмосковья. Феклистов моя фамилия.
— На хрен мне твоя фамилия. Из какой ты роты? — рявкнул я на него.
— А-а-а! Сапер я, инженерно-саперная рота. Взводный нас прикрывал и приказал прорываться. Он где-то там, за виноградником.
— Механик, — гаркнул я, — гони что есть духу к винограднику. Увидишь, лежащих бойцов — тормози! Мы с Якубовым будем подбирать тела. Вперед!
Я продолжил стрельбу из пушки и пулемета, от моего огня крошились кромки стен и прореживались заросли кустарника. Попадал ли я по мятежникам — не известно, важно, что мы заставили некоторых из них замолчать. Кто-то затаился, кто-то умер, кто-то отполз раненым. Когда БМП миновала высокий глиняный дувал, взору открылась страшная картина. На пыльной дороге вдоль колеи лежали три окровавленных тела. Механик остановился возле первого трупа.
Сердце, казалось, колотилось с частотой ударов двести в минуту. Я нажал на спуск в очередной раз, чтобы подавить огневые точки, но вначале услышал щелчок — это кончились выстрелы к пушке, а затем второй щелчок — больше нет патронов и в пулеметной ленте.
— Наводчик! Лента есть еще? — крикнул я, нагнувшись вовнутрь башни.
— Патронов нет, остались снаряды в левой ленте. Но пушку нужно прокачать, — ответил мокрый от пота солдат.
— Ну, так прокачивай эту долбаную ленту! А то нам «духи» в задницу что-нибудь, накачают! — рявкнул я.
Я расстрелял оставшиеся патроны последнего магазина по густой траве за каналом и повесил автомат на люк. Теперь это бесполезная железяка. Годится только для рукопашного боя. Но кто ж пойдет махаться автоматами? Они нас расстреляют — и все дела.
— Гурбон, у тебя патроны есть? — с надеждой задал я вопрос сержанту.
— Нет. Магазины пустые, только гранаты остались.
— А у наводчика?
— Его патроны я тоже расстрелял, — виновато сказал сержант. — Я даже «мухи» все выстрелил.
— Черт! Плохо! Механик! Прикрой нас. У тебя-то патроны остались?
Солдат кивнул в ответ, достал изнутри АКСУ и принялся палить по зарослям кустарника. Эх, из этой пукалки только ворон пугать на огороде. Ну, да ладно, что есть, то и есть.
Последние здравые мысли покинули мою голову. Остался только всеобъемлющий липкий страх. И все-таки мозг продолжал работать в одном направлении: собрать трупы и мчаться отсюда как можно быстрее и дальше.
Мы с сержантом спрыгнули с машины и подскочили к ближайшему телу. Это был Орловский из взвода связи. Машинально я отметил пулевое отверстие возле горла, рану в боку и перебитые ноги. Серый, пепельный цвет лица указывал на наступление агонии. Вернее, быструю смерть. Я схватил его за руки, Якубов за ноги, и мы бегом понесли его тело. Затолкнули труп в правый десант и захлопнули люк. А, вот чуть дальше — второй. Та же операция и бегом к люку. В этот момент из кустов бросился к машине оборванный, окровавленный солдатик. Пули визжали и свистели вокруг. Они ударялись о камни, падали в пыль, но не задевали никого из нас.
— Быстрее, братан! Запрыгивай! — скомандовал ему Гурбон, а я подтолкнул его в спину, потянул за воротник и штанину, чтобы солдат оказался внутри десантного отделения.
— На дороге еще убитый лежит, — всхлипнул солдат, обернувшись.
Черт! Я спрыгнул обратно, а боец захлопнул люк изнутри. С левого борта на броню карабкался раненый офицер, которому помогал наводчик. Я заставил себя броситься вновь навстречу опасности, метнувшись в колючую траву. Действительно! Вот он, еще один солдат в окровавленном маскхалате. Я упал рядом. Боец не двигается, не дышит. Значит, мертв.
Меня охватило бешенство. Столько погибших! Как глупо! Проклятые полководцы, стратеги хреновы! Войти в этот ад практически без солдат! Я оглянулся: и внутри все похолодело. Машина отъезжала. Гурбон влезал в башню, а механик торопливо разворачивал БМП, сдавая кормой вправо. Вокруг не оставалось никого из своих. Только мертвое остывающее тело незнакомого солдата. Живые, конечно, рядом были. Но, это были враги — «духи», которые принялись дружно и интенсивно поливать нас свинцом. Нас — это меня и погибшего бойца. «Духи» бесились. Почему-то они никак не могли попасть. Несколько пуль впились в покойного. Убили еще раз.… Эх, превратиться бы сейчас в хамелеона и слиться с цветом почвы, чтобы стать незаметнее! Я распластался на дороге и вжался в густую пыль. Лифчик оказался подо мной. Теперь даже гранату не метнешь. Мое лицо упиралось в плечо и голову трупа, но сам я, к счастью, пока был живой. Судорожно дышал и соображал, каким образом выпутаться из этой ситуации. Надо как-то выбираться…
