Шульц повернулся, отошел на несколько шагов и, положив в рот два пальца, свистнул. Мгновенье спустя из дверей гаража сбежали вниз по пандусу еще два эсэсовца.
— Постройтесь, я хочу сказать несколько слов о той обстановке, которая нас ожидает снаружи, — сказал Борман.
— Рейхсляйтер. — Шульц отдал приказ своим людям, и они построились в шеренгу, он встал к ним лицом.
— Вы хорошо поработали. Просто прекрасно. — У Бормана за спиной Раттенгубер забрался в машину и устроился за MG-34. — Но теперь, друзья мои, настало время нам расстаться.
В последний момент Шульц осознал то, что должно произойти. Его рот распахнулся в беззвучном крике, но Раттенгубер уже задействовал пулемет, заставив Шульца и его команду плясать на бетонном пандусе сумасшедший танец смерти.
Когда Раттенгубер прекратил стрелять, двое из них еще подавали признаки жизни.
— Кончай их, — приказал Борман.
Раттенгубер взял «Шмайсер» и подошел к охраннику. Он выстрелил в голову тому, что еще двигался и поспешно отступил назад, чтобы кровь и мозг не попали ему на сапоги, и в тот же момент услышал резкий металлический лязг, когда MG-34 снова пришел в действие.
Он повернулся и увидел за пулеметом Штрассера.
— До смерти, Вилли, это твои слова, не так ли?
Он сжал пальцы. Лицо под полями шляпы не выражало ровно никаких эмоций. Это последнее, что видел Вилли, умирая.
Штрассер прекратил стрелять и спрыгнул из машины.
— Мне пора. Я возьму «Мерседес» Шульца.
— А я?
— Советую вам подождать здесь до одиннадцати. Потом идите в бункер. Учитывая состояние улиц, вы доберетесь туда к полуночи.
— Опасные времена, — сказал Борман. — Артиллерийские снаряды, шрапнель, шальная пуля, не говоря о том, что можно наткнуться на русский патруль.
— Я, как фюрер, хожу с уверенностью лунатика, — сказал Штрассер. — На мне невидимые доспехи: вера в то, что со мной абсолютно ничего не может случиться, ни с одним из нас. От нас, дружище, слишком многое зависит. Будущее множества людей.
— Я знаю.
Штрассер улыбнулся.
— Я должен идти.
Он подошел к туристскому автобусу фирмы «Мерседес» и сел за руль. Когда он запустил двигатель, Борман подхватил «Шмайсер» и торопливо подошел к нему.
— Возьмите это.
— Нет, спасибо, мне это не потребуется, — сказал Штрассер и поехал вверх по пандусу в темноту.
Риттер сидел на корточках, прислонившись спиной к стене и положив на колени «Шмайсер». Хотя он закрыл глаза, но не спал, и услышал шум приближавшейся машины одновременно с Гоффером, который стоял на часах.
— Майор! — позвал Гоффер.
— Я слышу, — успокоил его Риттер.
Он подошел и встал рядом со главным сержантом, прислушиваясь. К ним присоединился Бергер.
— В любом случае, это не танк.
— Нет, какая-то машина, — сказал Риттер.
Машина затормозила снаружи и остановилась, стали слышны приближавшиеся шаги. Трое мужчин тихо ждали в темноте. Шаги стихли, раздался щелчок, и открылась калитка в воротах. Риттер и Бергер одновременно включили фонарики, их свет вырвал из темноты Штрассера.
— Герр Штрассер, — сказал весело Бергер. — Мы были готовы начать стрельбу. Почему бы вам было не просвистеть несколько тактов из «Deutschland Uber Alles»[9] или еще что-нибудь?
— Хорошо бы открыть ворота, машину лучше завести под крышу. Я не хочу привлекать нежелательное внимание.
Гоффер сказал:
— Бог мой, это же…
Штрассер повернулся к ним. Он пристально посмотрел на Риттера и сказал спокойно:
— Штрассер, меня зовут Генрих Штрассер. Я здесь по поручению шефа партийной канцелярии для выполнения известного вам дела. Вы меня ждали, майор?
— О, да, — ответил Риттер. — Мы ждали именно вас. — Он обратился к Гофферу, пока Бергер открывал ворота. — Заведи машину герра Штрассера в укрытие, Эрик.
Штрассер обнял Бергера за плечи.
— У нас есть шанс убраться отсюда на этой штуке?
— Не вижу причин сомневаться, — успокоил его Бергер. — Они даже не думают о возможности такой попытки на этой стадии. По крайней мере, я рассчитываю именно на это.
Тихо переговариваясь, они направились к самолету. Гоффер завел машину в гараж, и Риттер снова закрыл ворота.
Гоффер прошептал Риттеру:
— Но этот человек не герр Штрассер, это же сам рейхсляйтер. Что происходит?
— Я знаю Эрик, и Бергер сказал, что они не встречались, хотя совершенно ясно, что они очень хорошо знают друг друга.
— Так Бергер знает, кто он на самом деле?
— И кто же это, Эрик? — Риттер закурил сигарету. — Мартин Борман или Генрих Штрассер, что это меняет, если он предпочитает одно имя другому, кто мы, чтобы возражать?
— Майор Риттер! — позвал Штассер. — Одну минуту, если не возражаете. — Они с Гоффером подошли к самолету, и Штрассер посмотрел на часы. — Сейчас девять часов. Капитан Бергер полагает, что мы должны вылететь около полуночи.
— Да, я так и понял, — сказал Риттер. — Как взлетать? Я имею в виду, что будет совершенно темно, если они не пришлют еще несколько бомбардировщиков, чтобы устроить несколько пожаров.
— Когда мы стартуем, мы будем делать все очень быстро, — сказал Бергер. — У меня в самолете целый ящик осветительных ракет. Я запускаю двигатель, и в момент, когда я готов, я хочу, чтобы вы запустили первую ракету. После первой сотни ярдов — вторую. Возможно, нам потребуется запустить еще одну, но я не уверен. Вам будет совсем нетрудно стрелять через боковое окно.
— Тогда во время самого взлета, мы будем достаточно хорошо видны, — сказал Штрассер.
— Две-три минуты всего. Конечно, когда мы уже взлетим, чем темнее будет, тем лучше, но если вы не хотите оказаться на верхушке «Виктори Колон»… — он пожал плечами.
— Только не это, капитан, — сказал Штрассер. — Это, однако, доказывает, что нам предстоит несколько веселых минут.
Риттер отошел и сел на упаковочный ящик у ворот. Он сунул сигарету в рот и стал вынимать спичку. Штрассер подошел к нему с зажигалкой.
— Благодарю вас, — сказал Риттер.
— Вы хотели бы получить от меня какие-то разъяснения?
— Нет, пожалуй. Приказ рейхсляйтера был вполне ясен.
— Хорошо. Тогда, я немного отдохну, пожалуй. У меня предчувствие, что мне потребуется немало сил еще до исхода ночи.
Он отошел, и Гоффер, который топтался неподалеку, подошел и присел рядом с Риттером, прислонившись спиной к стене.
— Что он имел сказать?
— А ты как думаешь? — спросил Риттер.
— Он не попытался что-то объяснить?
— Он спросил меня, не хочу ли я получить от него какие-то разъяснения. Я сказал, что нет. Ты об этом спрашиваешь?
— Да, майор. — Голос Гоффера звучал теперь так, словно он совершенно смирился. — Именно об этом.
В 11.30 русская артиллерия возобновила бомбардировку, сначала как-то спазматически, но спустя пятнадцать минут уже из всех стволов.
Бергер остановился у ворот и посмотрел, посветив фонариком, на часы. Ровно за пять минут до полуночи он сказал:
— Пора. Давайте откроем ворота и выкатим его.
Ночное небо было очень темным, но освещалось яркими вспышками, когда взрывались снаряды, хотя бомбардировка, казалось, сосредоточилась на восточном районе города. Четверо мужчин, по двое на крыло, выкатили самолет на боковую улицу. Здесь едва хватало для него места, между концами крыльев и стенами домов оставалось несколько дюймов.
Стал интенсивней звук боя где-то не очень далеко, и Бергер, бывший в паре с Риттером, сказал:
— Подумать только, сотни тысяч людей оказались в этой смертельной западне и еще сегодня погибнут, а мы, в силу какого-то особого своего предназначения, если двигатель заведется и пропеллер завертится, будем жить.
— Возможно, а возможно и нет.
— Вам не хватает веры, дружище.
— Вернемся к этому разговору, когда пролетим над «Виктори Колон».
Они выкатили самолет на Вест-Ист-авеню, под колесами шасси скрипело битое стекло.
— Что с направлением ветра, Бергер? — спросил Штрассер. — Насколько я знаю, эта штука должна быть развернута должным образом, разве не так?
— Насколько я могу судить, вечер встречный, — ответил Бергер. — С севера на юг, но это ничего не меняет. У нас все равно нет выбора.
Авеню было тихим и темным. Русская артиллерия всю свою мощь обрушивала на район вокруг Потсдамерплатц.
Бергер сказал:
— Так, все загружаемся, кроме майора Риттера.
— Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил Риттер. Бергер дал ему ракетницу и патрон.
— Пройдите по авеню вперед ярдов пятьдесят и ждите. В тот момент, когда услышите, что заработал двигатель, стреляйте и бегите назад изо всех сил.
— Хорошо, — сказал Риттер. — Думаю, с этим я справлюсь.
Гоффер потянул его за рукав.
— Позвольте мне, майор.
