Риттер разложил карту на коленях и включил свой фонарик.
— Есть место под названием Плодин, обведенное красным, примерно в сорока милях. В соответствии с кодами, это значит, что там резервная фидерная станция. Что это может быть?
— Часть системы поддержки для ночных истребителей. Место, где они могут сесть, если у них проблемы. Ангар и единственная полоса, как правило, трава. Возможно, до войны это был частный летный клуб. Я попробую их запросить.
— Вы запрашивали в прошлый раз, — напомнил Штрассер. — Вам ответили на прекрасном немецком, а что получилось?
— Хорошо. Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил резко Бергер. — Я не могу увидеть, во что мы садимся, пока не спущусь, потому что первые признаки рассвета появятся не раньше четырех. За двадцать минут до того, по моему разумению, у меня кончится топливо. Вы, возможно, читали, что в подобных ситуациях люди, обычно, прыгают. К сожалению, у нас только один парашют, да и на том я сижу.
— Ладно. Я вас понял, — сказал Штрассер. — Делайте, как считаете нужным.
Он сидел, играя желваками, крепко сжимая кулаки. «Он злится, — подумал Риттер. — Сильно злится, потому что впервые не он командует. Не он контролирует ситуацию. Не он задает игру, а игра правит им».
Бергер говорил открытым текстом:
— Это «Физлер Сторч АК-40» вызывает Плодин. У меня опасно мало топлива и я нуждаюсь в немедленной помощи. Отзовитесь, пожалуйста.
Отклик последовал немедленно. Голос сказал настойчиво:
— Советую попытаться в другом месте. Мы совершенно отрезаны русскими войсками с семи часов вечера.
— Боюсь, у меня нет выбора, — сказал ему Бергер. — Расчетное время моего прибытия ноль-три-сорок. Пять минут после этого, и, если я буду еще в воздухе, я пикирую.
Наступило молчание, только треск статических помех, затем пришел голос:
— Хорошо, мы сделаем, что сможем.
— Вот так, джентльмены, пробуем еще раз, — сказал Бергер и начал снижение.
Сбоку от полосы горели два самолета.
— Дороговато для посадочных огней, но я благодарен, тем не менее, — сказал Бергер.
Здесь была пара ангаров, маленькая башня управления и комплекс домиков в сотне ярдов от полосы, рядом с домиками стояло несколько грузовиков. Когда самолет приземлился, они не услышали ни звуков боя, ни стрельбы, только два горящих самолета сбоку от полосы, старый «Дорнье 17» и ночной истребитель «JU 88s».
Бергер подвел самолет к башне управления, с полдесятка человек наземной бригады обслуживания бежали к ним, двое из них несли блокираторы колес. Открылась дверь, и в освещенном проеме появился офицер.
Он был оберлейтенантом, форменный китель «Люфтваффе» расстегнут на шее. Лет двадцати трех-двадцати четырех, давно не брившийся и очень усталый.
Бергер протянул руку.
— Хайни Бергер. Вижу, не очень беспокоитесь по поводу затемнения?
— Какой смысл? — сказал оберлейтенант. — С этими-то двумя, что сияют как свечи на рождественской елке. Наш водопровод был разрушен первой же бомбардировкой, так что у нас нет возможности погасить огонь. Кстати, моя фамилия Френкель.
— Вы здесь командуете? — спросил Штрассер.
— Да. Командующий, капитан Хаген, погиб прошлой ночью. Русские танки окружили нас в одиннадцать часов и обстреляли постройки из пулеметов.
— И не было пехотной атаки? — поинтересовался Риттер.
Френкель принял во внимание мундир, Рыцарский крест с дубовыми листьями и мечами, и распрямил плечи.
— Нет, они держались в тени, штурмбаннфюрер. Окружали нас опять примерно час назад, тогда и подожгли самолеты.
Риттер пошел вперед к темным силуэтам. Везде попадались тела погибших, а в дальнем конце взлетно-посадочной полосы еще один «Юнкерс» уткнулся носом, задрав хвост, огромная рваная борозда в земле указывала место, где он приземлился на брюхо.
Он повернулся и пошел обратно к остальным.
— Сколько человек у вас осталось?
— Полдесятка, — ответил Френкель. — Летные бригады этих машин все ушли до того, как нас обстреляли. Потом здесь несколько человек из ваших людей. Прибыли вчера ночью до прихода русских. Они сейчас в тех домах. Это их грузовики там. Четыре штуки.
— Из моих людей? — удивился Риттер. — Догадываюсь, вы понимаете под этим СС. Из какого подразделения?
— Айнзатцгруппен, штурмбаннфюрер.
Риттер побледнел. Он схватил Френкеля за китель на груди.
— Не смейте ставить на одну доску этих мерзавцев и Ваффен-СС, вы меня слышите?
Айнзатцгруппен, группы устрашения или специализированные диверсионно-десантные группы, были созданы Гиммлером перед вторжением в Россию. На деле, это были команды ликвидаторов, которые набирались в германских тюрьмах и доукомплектовывались офицерами СД и Гестапо. Иногда туда отправляли в качестве наказания солдат Ваффен-СС, признанных виновными в криминальных преступлениях. Выражение: отбросы общества как нельзя лучше характеризует их состав.
Штрассер подошел к ним и оттащил Риттера.
— Спокойней, майор. Успокойтесь. Что они там сейчас делают?
— Пьют, — сказал Френкель. — У них есть несколько женщин.
— Женщин?
— Девочек, из лагеря. Мне показалось, они еврейки.
Установилось неприятное молчание. Бергер сказал, кивнув на горевшие самолеты:
— Почему они не улетели отсюда на этих самолетах, пока было можно?
— В первую очередь потому, что сели из-за недостатка топлива, а у нас его тоже не было. Кончилось еще полмесяца назад.
— Так, топлива нет, — выговорил Штрассер. — Но у вас непременно должно быть немного. «Сторчу» много не надо. Разве не так, Бергер?
— Хотя вам и нужно-то галлонов десять, но у меня их нет, — сказал Френкель.
Бергер посмотрел на «Юнкерс» в дальнем конце полосы, на тот, что совершил аварийную посадку.
— А как с тем? У него в баках что-нибудь осталось?
— Мы откачали у него из баков топливо две недели назад. — Френкель немного замялся. — Возможно, там осталось еще несколько галлонов, но, определенно недостаточно, чтобы вы смогли далеко улететь.
Неожиданно они услышали взрыв смеха и пение, донесшееся из домиков.
Риттер обратился к Бергеру:
— Если я не ошибаюсь, то рабочей лошадке, вроде «Физлер Сторч», чтобы летать, не обязательно нужно высокооктановое авиационное топливо?
— Нет. Он будет функционировать и на значительно хуже очищенном сырье. Конечно, это скажется на рабочих характеристиках.
Риттер кивнул на домики.
— Вон там четыре грузовика. Я полагаю, у них баки на сорок-пятьдесят галлонов. Это подойдет?
— Не вижу, почему нет, особенно если мы сможем что-то откачать из «Юнкерса» и смешать их.
Риттер обратился к Френкелю:
— Вы не возражаете?
Оберлейтенант кивнул.
— Я не возражаю, но у джентльменов из айнзатцгруппен могут быть другие планы.
Штрассер сказал:
— Мы выполняем специальную миссию, представляющую особую важность для Рейха. Мое предписание подписано самим фюрером.
— Сожалею, дорогой, но в Германии сегодня творятся странные вещи, — сказал Френкель. — В действительности, есть такие, кому это до лампочки. И я подозреваю, что те, о ком речь, относятся именно к этой категории.
— Тогда нам придется позаботиться об изменении их воззрений, — сказал Риттер. — Сколько их там?
— Тридцать или около того.
— Хорошо. Распорядитесь, чтобы двое ваших людей занялись откачиванием топлива из «Юнкерса». Остальных отправьте к грузовикам. Я займусь этими…, — Он замялся. — Этими джентльменами из «Айнзатцгруппен». — Он обернулся к Штрассеру. — Вы согласны?
Штрассер слегка улыбнулся.
— Дорогой мой Риттер, я ни за что не согласился бы это упустить.
Ни души не оказалось около грузовиков, не были выставлены часовые и на лестнице у двери в столовую. Риттер быстрым шагом шел по территории, Штрассер следовал на шаг позади.
— Я, должно быть, сошел с ума, — сказал Штрассер.
— О, не уверен. Как мы обычно говорим об просиживающих стулья ублюдках из штаба, человеку полезно время от времени оторвать задницу и прогуляться на фронт, чтобы посмотреть каково приходится настоящим солдатам. Небольшая разминка для поднятия духа, рейхсляйтер.
Он остановился у подножия лестницы, чтобы подтянуть перчатки. Штрассер сказал:
— Почему вы меня так называете, майор?
— Вы хотите сказать, что я ошибся?
— По моим сведениям, рейхсляйтер Мартин Борман в настоящее время находится в бункере фюрера в Берлине. Даже в наши дни, потребовалось бы чудо, чтобы один человек оказался одновременно в двух местах.
— Достаточно просто, если иметь двойника.
— Тогда возникает проблема, кого считать двойником, — сказал Штрассер. — Забавно, но существенно. Я думаю, вы с этим согласны.
— Правда ваша, — сказал Риттер. — Но только рассуждая чисто академически. — Он иронически улыбнулся. — Теперь можем идти внутрь?
