– Давай, лови!
Переговорные устройства тогда работали слабо, но коллега молодого пилота «Як-1» отчетливо расслышал его слова. Пушка и два крупнокалиберных пулемета «Кондора» вколачивали в приближающегося русского свой объемистый запас контейнеров сплошной очередью.
«Як-1» был изготовлен в основном из фанеры и дерева, но на таком расстоянии от массы вражеских снарядов и пуль не спасла бы и броня. Как ножом, вскрыло лист капота, обнажив внутренности вспыхнувшего двигателя, кувыркалась оторванная лопасть винта. Лобовая часть кабины разлетелась веером осколков, прострелянная голова пилота уткнулась лицом в капот.
Все это происходило в такой близости, что куски двигателя, колесо и другие обломки «Яка» врезались в «Кондор», как снаряды, оторвали винты левого внутреннего двигателя, пропороли, словно плугом, крыло, скрутили и отбросили прочь куски обшивки. От сильного удара тридцатитонная масса морского бомбардировщика вздрогнула, но не сбилась с курса.
«Як», малыш по сравнению со своим врагом, разваливаясь на куски, летел вниз вместе с телом погибшего пилота. «Кондор», несмотря на многочисленные повреждения, продолжал тянуть на двух двигателях. Против него оставался И-16, тоже крепко побитый, имея небольшой остаток патронов и горючего в баках. Огромный, новейшего образца морской разведчик и устаревший, деревянный, похожий на бочонок истребитель.
Преимущество было в одном. За штурвалом «ишачка» сидел опытный летчик-полярник Павел Горшеня, прошедший Испанию и войну с Финляндией.
Он получил свой первый орден Красного Знамени, когда в одиночку схватился на И-16 с тремя итальянскими штурмовиками «Линче», не уступающими по скорости «ишачку», вооруженными тремя крупнокалиберными пулеметами каждый. Павел Горшеня, тогда еще старший лейтенант, использовал высокую маневренность своего И-16. Рискуя, проносился в опасной близости, посылая очереди своих не слишком мощных пулеметов. Зато в цель.
Сначала потянул вниз с горевшим двигателем один штурмовик, а Павел висел над другим. Сделав круг, пошел в пике и прошил очередью кабину пилота. На третий штурмовик, как и сейчас, патронов почти не оставалось. Стрелял с расстояния полусотни метров, получив в ответ две пули в руку от кормового стрелка. За этот бой Горшеня получил кроме ордена капитанское звание.
Испания, Финская война и вот уже год на Севере много чему научили майора Горшеню, увеличившего счет сбитых вражеских самолетов до одиннадцати штук. Павел видел, как шел в безнадежную лобовую атаку его товарищ. Он не добился успеха, но вывел из строя один из двигателей и пробил лобовое бронестекло. Поэтому ветеран на И-16 решил ударить своим маломощным оружием в то же место.
Экономя горючее, он открыл огонь с короткого разворота. Тугой пучок пуль, летящих со скорострельностью 60 штук в секунду, выбил потрескавшийся кусок бронестекла, ударил по приборам и пробил насквозь голову второго пилота, молодого капитана. «Кондор» дернулся, проводил пронесшийся в десятке метров старенький русский истребитель несколькими снарядами (у него тоже кончался боезапас), и обе машины разошлись, каждая в свою сторону.
И-16 кое-как дотянул до аэродрома и плюхнулся, дымя пробитым и перегревшимся двигателем. Когда пилот вылезал из открытой кабины, сбежавшиеся коллеги кричали:
– Ну что, Паша, можно поздравить с двенадцатым?
Майор Павел Горшеня отстегнул парашют. На груди тяжело звякали три ордена Красного Знамени и несколько медалей.
– Лучше поздравьте, что сам вернулся. Виталька Рутков вместе с «Яком» в лед врезался, а гадюку мы упустили. Дымит вовсю, два мотора сдохли, а тянет из последних.
Спустя час прилетел посланный в разведку У-2 и доложил:
– Шлепнулся ваш «Кондор». На Ахтырском леднике лежит.
– Разбился? Сгорел?
– Нет. Сумел приземлиться на брюхо. Только хвост отвалился.
А в штабе царила суета.
– Он целый день наши маршруты снимал. Кинопленку немедленно изъять, экипаж, если жив, задержать и доставить в штаб флота. — Начальник оперативного отдела, молодой капитан второго ранга, отдавал вполне дельные приказы. Учел бы еще, что Ахтырский ледник расположен на высоте двух тысяч метров, а туманы и дожди со снегом в это время года там едва не каждый день.
Полярный ас Павел Горшеня показал в окошко самолета на серые точки, разбросанные внизу.
– Это машина Виталия Руткова. Вернее, то, что от нее осталось. Спустись пониже!
Но пилот Р-5 покачал головой.
– Идем на пределе. Ветер пять баллов и крутит, как в трубе.
– Ладно, держи курс на юго-запад. Сколько до места падения «Кондора» осталось?
– Километров пятнадцать, — ответил штурман.
– Все, дальше нельзя, — заявил пилот Р-5. — Видимость падает, и ветрище, того и гляди, на лед сбросит.
– Протяни еще хоть десяток верст и ищи место для посадки.
Приземлились на сравнительно ровном участке, но едва не влетели в промоину. Небольшой самолет подбросило, ветер ударил под брюхо, однако пилот Р-5 умело выровнял машину. Отделались крепким скачком, потом еще одним, и самолет остановился.
Наружу вылезли шесть человек: пилот Горшеня, капитан Маркин, Слава Фатеев, Афанасий Шишкин, пулеметчик Чеховских и десантник из недавнего пополнения Антон Парфенов. Майор Горшеня и его погибший друг свою задачу выполнили, теперь дело оставалось за бойцами отряда «Онега».
Пилот «Кондора» сумел посадить огромную машину на редкость умело. Отлетел хвост, выбило несколько колес, и разломило правое крыло. Машина до половины погрузилась в спрессованный снег. Но корпус и носовой отсек с экипажем уцелели. И небольшой участок со снегом выбрал умело. Еще немного, и грохнулся бы на лед.
Кассеты киноаппаратов, как и ожидали, оказались пустыми. Разведчик сделал свое дело, снял на пленку нужные объекты, умело отбился от истребителей и даже сумел приземлиться, исхлестанный пулями и снарядами.
Мертвый немецкий пилот в пуховом комбинезоне сидел на своем месте. Из дырки на виске натекло немного крови, лицо заиндевело. Широко открытые глаза смотрели прямо перед собой. Пистолет у погибшего забрали его товарищи из экипажа, сняли также пулемет МГ-34.
– Сколько же их осталось? — спросил Чеховских.
– Шесть человек экипаж, возможно, один-два наблюдателя, — объяснял Горшеня. — Так что минимум пять человек против вас. Плюс пулемет.
Времени терять было нельзя, и в путь двинулись уже через четверть часа. Капитан-лейтенант Маркин не слишком переоценивал значение отснятой пленки. Это не первый и даже не десятый разведчик, крутившийся вокруг Архангельска и вдоль побережья Кольского полуострова. Вряд ли он снял что-то особенное.
Но «Кондор», по сравнению со своими мелкими собратьями более технически вооруженный, с новейшими радарами, наверняка увидел много чего лишнего, поэтому выслали без промедления группу. Собирались послать гидросамолет из скудного запаса морской авиации, но погода окончательно испортилась.
По следам догадались, что из экипажа уцелели пять человек. Выходит, силы равные. Пятерка летчиков двигалась через ледник. На буграх следы сдувало ветром, но спустя какое-то время с помощью Парфенова, тоже опытного охотника, Шишкин уверенно находил их.
– Торопятся они, только быстро здесь не пройдешь, ноги переломаешь. Вон, гляньте.
Он показал место, где экипаж «Кондора» пытался спрямить расстояние, но не удержался на склоне и сполз метров на двадцать, едва не врезавшись в скалу. Афанасий с вершины бугра осмотрел окрестности. Только на Севере можно увидеть такие просторы. В сторону Финляндии рядами поднимались заснеженные хребты. Впадины, забитые прессованным темным снегом, тянулись на километры.
Ахтырский ледник сползал с одного склона на другой широкой лентой. Кое-где от ленты отделялись островки льда. Кроме лишайника, росли редкие полярные ели и карликовые, стелющиеся по земле березы. Ветер не стихал, принося облака снежной пыли.
Несмотря на то что все пятеро десантников находились в здешних краях уже несколько месяцев, обширная ледяная панорама с вершины ледника завораживала. Шишкин, лучше других ориентировавшийся на местности, надеялся лишь на то, что напрямик немецкий экипаж не пройдет и будет двигаться медленно.
– Дай бог, чтобы они за час пару километров одолели, — сказал он. — Догоним.
Впрочем, и десантники двигались не намного быстрее. Путь преграждали впадины, расщелины и каменные завалы. Через некоторые можно было перебраться, другие приходилось обходить, делая большой крюк. Уже через километр наткнулись на узкую змеистую расщелину. На твердой сухой земле ее перемахнешь без особого труда, но здесь так просто не получится. Скользкие края не дают опоры, а на дне глубокой щели бьется поток тающего снизу ледника.
Значит, надо делать крюк. Через час завязли в низине, напоминающей озеро. Только вместо льда низина была набита спрессованным снегом. Шишкин сделал полсотни шагов, ничего, вроде держит. Махнул остальным, но через десяток метров ухнул по грудь в вязкую массу. Кое-как выбрался с помощью брошенной веревки. Через эту низину не пройдешь.
