Гуляйбабка толкнул локтем начальника личной охраны:
— Волович, дай ему грамм двести из медзапаса. Волович протянул Карке фляжку:
— Вот, возьмите. И сухарь.
— Благодарю вас, — просиял Карке. — Вы, оказывается, дьявольски хорошие ребята. С такими понятливыми воевать — одно удовольствие. Жаль, что мне вас раньше не прислали. Мы бы с вами наверняка дошли до Кубани и получили по сорок семь десятин. Правда, медальон с ордером у меня сперли. Так я его и не нашел.
Карке прислонился спиной к дубу, запрокинул голову, долго пил, не отрываясь, потом хрустнул сухарем и, повеселев, воскликнул:
— Прекрасный шнапс! Да здравствует шнапс — боевой дух германской армии, который приведет фюрера к победе! Ура! Кстати, вы должны научиться хорошо кричать «ура», ибо вас ждут награды. У меня их уже четыре. Два Железных креста и две медали "За зимовку в России". Вы спросите, как я почти перезимовал и не отморозил себе дорогие конечности. Охотно поделюсь опытом. Прежде всего каждому из вас надо запастись женской шалью или на худой конец теплыми дамскими рейтузами. Дамские рейтузы великолепно лезут на голову, плотно закрывают уши, а шаль позволяет укрыть плечи и частично грудь. Но шаль и рейтузы — это еще не путь к медали "За зимовку в России". Самое главное раздобыть пару пуховых подушек. Когда мне вручили первую медаль "За зимовку…", я ходил в пуховых подушках. Одна была на животе, другая на спине, и это здорово спасало меня. Другие закоченели в снегах под Москвой, а я чувствовал себя великолепно и, даже лежа в снегу, распевал песенки. Так что не зевайте, запасайтесь подушками, шалями и рейтузами. Только боже упаси думать, что обо всем этом позаботится фюрер и все это пришлет вам в коробочке… через интендантство. Нашим великим фюрерам некогда ломать голову о пуховых подушках и дамских рейтузах. Они думают о великих сражениях. Рейтузы же, подушки и прочая обогревающая чепуха — это дело рук нашего брата. Если вам не удастся раздобыть подушки, то на худой конец запасайтесь перинами. Я лично видел под Москвой одного военнослужащего в перине. Он прорезал в ней дырки для головы, ног и так и отступал до самых Сухиничей. Ему тоже была положена медаль "За зимовку в России", но он, бедняга, ее не успел получить. На высоту, которую он оборонял, ворвались лыжники противника, и великолепно зимующий был распорот штыками вместе с периной.
Карке, шагая взад-вперед по тропинке, что-то промурлыкал бодрое и, остановясь, поколупал в носу.
— О чем это я хотел вам рассказать еще? А, да! О спирте. Так вот. На станции Калуга мы захватили цистерну со спиртом. Послали одного наверх с фляжками, но он слишком перепил и упал в цистерну. Тогда мы продырявили цистерну из автоматов и улеглись под нее, как поросята под свинью. Спирт сам тек нам в рот, оставалось
только закусывать. Великолепно было! Вся рота во главе с нашим одиннадцатым командиром роты под брюхом цистерны лежала. Так мы ее сосали каждую ночь, а на день, чтоб цистерну не обнаружило начальство и не конфисковало для «особых» нужд германской армии, дырки затыкали. Короче, благодаря этой цистерне мы держали оборону дольше всех. Выкурили нас оттуда русские лыжники, и мы очень сожалели, что нам не удалось вылакать весь спирт. К чему я об этом говорю? А к тому, что если кому-нибудь из вас попадется на глаза такая чудесная дойная «корова», боже упаси, не стреляйте по ней, вызовите меня, и я сам распоряжусь, сколько дырок в ней нам сделать. Иначе нас сомнут, разорят, и нам не видать шнапса, как своих верных жен. Но прежде чем думать о дырках в цистерне, каждому из нас надо подумать о дырке в собственной голове. Но не пора ли нам отправиться на аэродром и окопаться? Я смотрю, вы тут слишком меня заговорили.
— А на мой вопрос вы так и не ответили, — сказал Гуляйбабка.
— Вопросы на том свете, — ответил Карке. — А на этом я назначаю вас своим помощником. Выйдите из строя и ведите роту.
— Куда, господин фельдфебель?
— В котел. Я слышу, там стало еще «веселее».
— А вы куда же?
— Я пойду следом и буду командовать с хвоста, — ответил Карке. — Вы женаты?
— Нет еще.
— Тогда, конечно, вам лучше находиться в голове колонны. Плакать о вас некому. А у меня верная жена. Я лучше потопаю в хвосте.
Вдоль русла реки Гуляйбабка вывел колонну на окраину города, подозвал Трущобина, Воловича, Чистоквасенко.
— Что будем делать, хлопцы? К своим нам выходить нельзя. Не было на это разрешения. Нас ждут Брянские леса.
— Да, но как нам туда прорваться? — вздохнул Волович. — Мы же сидим в котле. Нас свои же перещелкают.
— Я думаю, фашисты вырвутся из котла. Ослаб натиск наших войск, главные силы, видать, не подошли. Снега…
Появился изрядно отставший Карке.
— Есть удручающая новость, — сказал он, пританцовывая. — Посланный нам на выручку генерал Хуб, который вчера прислал радостную телеграмму "Я вас выручу", только что передал, что пробиться к нам, увы, не смог. У него чего-то не хватило. Но хныкать нечего. Не все потеряно. У нас в котле оказался какой-то очень важный генерал. Он ищет сильную боевую единицу, чтоб двинуться с ней на прорыв. Так что эта честь может выпасть нам, нашей непобедимой группе.
— Почему именно нашей? — спросил Гуляйбабка.
— А потому, что помимо вас тут не осталось ни одной толковой роты. Окраину Сухиничей обороняет разная шантрапа, начиная от штабных писарей и кончая ездовой братией. Вообще нас могут кинуть и на другую операцию — поджигать брошенные машины. Команда поджигателей зашилась.
Подкатила все та же подвода с ездовым Румпом. На ней что-то торчало, укрытое мешками.
— Черт бы вас побрал! Где вы запропали? Я вас ищу по всему переднему краю. Комендант грозился снять с вас головы.
— Пусть лучше побережет свою, — отозвался Карке. — Что тебе надо?
— Получай три миномета и мины.
— Сунь эти мины фюреру в штаны, — буркнул Карке и крикнул: — Снять минометы! Огонь!
Из-за тополиной рощи, едва не задевая крыльями заиндевелые верхушки, вынырнул черный транспортник. Из брюха его вывалился огромный куль, связанный веревками. Куль грохнулся метрах в десяти о землю взлетки и рассыпался со звоном. Карке подбежал к разорванной рогоже и остановился, сраженный увиденным. Перед ним валялись сотни Железных крестов — наград новым "национальным героям". Ветер гнал по ним выхваченные из чувала листовки. Карке поднял одну, прочел: "Славные защитники "Восточного вала"! Сражаясь под Москвой до последнего солдата, не думайте, что вы одиноки. Фюрер с вами. Он думает о вас и шлет вам высокие награды. Носите их и совершайте подвиги!"
Карке подошел к ездовому:
— Распрягай кобылу!
— Зачем? На что тебе нужна моя кобыла?
— Не твое дело. Распрягай!
Ездовой торопливо, боясь, как бы рассвирепевший фельдфебель не пустил в живот пулю, распряг кобылу, оставив па ней хомут со шлеею.
— Возьмите, господин фельдфебель, но дайте же мне слово, что вернете. Меля же за нее повесят.
— Не ной голодной кишкою, — сказал Карке. — Никуда твоя кобыла не исчезнет. Я, напротив, сделаю ее самой заслуженной и почетной среди всех кобыл на свете.
Он подвел лошадь к чувалу и долго навешивал ей на гриву, хомут, шею, хвост Железные кресты. Когда же вся кляча была разнаряжена наградами фюрера, Карке огрел ее палкой п пустил по аэродрому. Гуляйбабка же теми минутами открыл «салют» из всех стволов минометов. Мины со свистом взвились в небо и, описав дугу над полем аэродрома, загрохотали там, где чернел штаб коменданта осажденного гарнизона.
На мотоцикле подкатил посыльный.
— Фельдфебель Карке! Вам приказано срочно прибыть вместе со своей командой в расположение штаба.
— Чей приказ? Коменданта?
— Никак нет. Комендант только что убит разрывом мины. Это приказ нового коменданта, на сей раз генерала.
— Ну что ж… — сказал Карке. — Пойдем посмотрим на нового кандидата под шальную мину.
Когда Карке вместе с командой Гуляйбабки прибыл к названному посыльным месту, здание штаба с треском горело. Группа солдат пыталась вытащить тяжелый сейф, но он безнадежно застрял в дверях. Солдаты начали ломами крошить притолоки, двери.
Нового коменданта с трудом разыскали в щели, заросшей бурьяном. Бегая по ней, как загнанный в клетку волк, генерал зло размахивал пистолетом и кричал на обступивших щель офицеров:
— Распущенность! Безобразие! Потеря всякой чести! Где ваши люди? Где ваша та хваленая команда? Я жду ее уже двадцать минут. Может, скажете, и эту накрыло огнем противника?
— Господин генерал! Вот она. Вот эта команда! — воскликнул один из офицеров. — Извините, что не по форме одета, но зато вооруженная до зубов.
Генерал обернулся и, выбравшись из щели, не помня себя от радости, кинулся с распростертыми руками:
— Гуляйбабка! Наш друг! Ты ли это?
— Так точно, господин генерал! Он самый. Генерал обнял Гуляйбабку, зашмыгал, как побитый мальчишка, носом.
