Небесный почерк Хомяковой был захватывающе красив. Зачарованно смотрели мы, как на воздушном параде в День авиации она виртуозно выполняла виражи, бочки, спирали, петли Нестерова. Будучи летчицей высокого класса, она в совершенстве освоила все спортивные самолеты довоенного времени и безукоризненно летала на них. [7]
В августе 1940 года Валерию наградили почетным знаком Осоавиахима. Такой знак отличия в то время имели немногие пилоты.
* * *
Теоретические занятия в клубе с первых дней захватили меня. Не беда, что не высыпалась, что ноги порой подкашивались от усталости. Поколение наше - да не обидятся на меня люди других возрастов - было воистину одержимым и в своей вере, и в своем стремлении всегда находиться на передовой военных и мирных фронтов.
Характеры моих сверстников формировались в годы первых пятилеток, овеянных романтикой и героизмом. Именно тогда страна оделась в леса новостроек. Именно тогда начали расти новые заводы, фабрики, шахты, электростанции, строились железные дороги, клубы, школы, стадионы. На моих глазах Москва-река вскипела первой волной волжской воды. Тридцатые годы были отмечены не только небывалыми трудовыми свершениями. Наши летчики, аэронавты, парашютисты, планеристы утверждали славу Страны Советов как первоклассной авиационной державы. С уст не сходили имена героев-летчиков Чкалова, Байдукова, Белякова, Громова, Каманина, Ляпидевского. Порою нам даже казалось, что мы вместе с летчиками спасали челюскинцев, совершали дальние перелеты, прокладывали первые воздушные трассы над Арктикой.
«Коммунисты штурмуют небо!» - писала об этих годах Ольга Берггольц.
Мы жили напряженно, радостно, трудно. Утро начиналось звонком будильника. И потом - ни одной свободной минуты: школа, аэроклуб, комсомольские дела.
Жизнь властно звала вперед. Страна, наращивая темпы, обгоняла время. Недаром так и назвал Валентин Катаев одну из своих книг - «Время, вперед!».
Кто из нас в юношеские годы, когда человек весь находится во власти высокой романтики, не пробовал собирать в альбом любимые стихи или писать свои? Был такой альбом и у меня, ученицы девятого класса. Я тоже писала стихи. Одно из них даже опубликовали в авиационном журнале «Самолет» в 1939 году:
Я мечтаю быть пилотом
В нашей радостной стране.
Обогнать на самолете
Птицу в синей вышине… [8]
Поэтессы из меня, конечно, не получилось, да я и не стремилась ею стать. Другое было на уме. Я мечтала о времени, когда поведу самолет. И сейчас, оглядывая прошлое и думая о настоящем, я все больше убеждаюсь, что чувство скорости, потребность в ней заложены в каждом из нас. Скорость - одна из форм познания мира, хотя это, может быть, и звучит несколько необычно. Ведь действительность, ее явления познаются не в статике, а в движении, динамике. Чтобы лучше и полнее познать жизнь, нужна скорость во всем: в движении, в работе, в мышлении. И не потому ли человечество так медленно развивалось почти до XX века, что состояние техники не давало тогда возможности получить большую скорость? Первый паровоз, автомобиль, самолет появились на свет не только в силу утилитарных соображений. Наращивая темпы, человек словно бы подгонял течение жизни, и, чем совершеннее становились его знания, тем быстрее стремился он познать неразгаданное. Скорость подняла его над землей, проложила путь в космос. Она - величайшее завоевание человека. Она зовет вперед, открывает новые горизонты. Не потому ли в детстве и юности так хочется скорее свершить задуманное?
Годы моей учебы шли своим чередом, а обстановка в мире между тем накалялась. По Европе в хаосе погромов, в зареве костров гремели фашистские песни, реяли флаги со свастикой. Все умное, честное, что дала миру Германия, искало спасения вне пределов своей родины. Люди с затаенным страхом ждали развязки. И только рабочий класс, руководимый коммунистами, осмелился преградить путь нацистам. Истекая кровью, героически сражалась Испания. Голоса Хосе Диаса и пламенной Пасионарии звучали над континентами, призывая всех, кому дорог мир, в ряды защитников республики.
Война стояла на пороге. Все мы, особенно те, кто был причастен к армии и авиации, чувствовали, понимали это…
С ожесточением осваивали мы основы авиационного дела.
На вступительной лекции начальник учебно-летного отдела аэроклуба Александр Иванович Мартынов знакомил курсантов с программой. Здесь, на его лекции, я впервые услышала малопонятные, но желанные слова: самолетовождение, теория полета, аэронавигация, метеорология, от которых пахло небом, простором, вышиной. [9]
С первой встречи Мартынов понравился нам, и это впечатление сохранилось на всю жизнь. Вместе со своими многочисленными воспитанниками он пошел защищать Родину от фашизма. И здесь, на фронте, Александр Иванович находил время, чтобы по-дружески следить за успехами своих подопечных, писать им отеческие письма. Мне он писал тоже.
Мы часто встречаемся и по сей день…
Время летело незаметно. После сдачи экзаменов по теоретической подготовке началась наземная практика. Меня зачислили в звено Анатолия Сергеевича Мацнева, в группу инструктора Михаила Павловича Дужнова.
Комсомолец Михаил Дужнов был ненамного старше своих питомцев. Высокий, стройный, подтянутый, беззаветно преданный своему делу, он во всем являлся для нас образцом.
С именем Дужнова у меня связаны особые воспоминания. Может, я и не стала бы летчицей, не повстречай его. Решительный, смелый, умеющий вовремя поддержать товарища, он очень помог мне тогда.
В аэроклубе занималось немало девушек, однако отношение к ним многих инструкторов было, мягко выражаясь, не восторженным. Инструкторы неохотно брали в свои группы женщин. Это и понятно. Женщины только начали приходить в авиацию. Не каждый верил, что мы сможем здесь работать наравне с мужчинами. Пример известных летчиц ни в чем не убеждал скептиков.
«Не женское дело авиация», - твердили они, всячески отговаривая девушек от поступления в аэроклуб.
Первой поддержала нас Валерия Хомякова. Она упорно выступала за обучение девушек летному делу, говорила о необходимости привлечения женщин в авиацию, о том, что именно в нашей социалистической стране не на словах, а на деле женщина должна иметь возможность раскрыть свои дарования. Жизнь подтвердила правоту Хомяковой. В тяжкие годы испытаний женщины-авиаторы доказали, что Родина не напрасно оказывала им доверие.
С первых своих шагов в авиации я постоянно ощущала дружескую руку Леры Хомяковой, ее поддержку и заботу, знала, что в любом затруднительном случае она посоветует и поможет. Когда я начала заниматься в аэроклубе, мне едва исполнилось шестнадцать. Столько же было [10] моей подружке Гале Турабелидзе. Нас приняли в виде исключения, и обе очень боялись, что весной нас из-за возраста не допустят к летной практике. Мы с Галкой, конечно, бросились к Хомяковой. Она поняла с полуслова и обещала поддержать.
Позднее я убедилась, что наши страхи были беспочвенными. Однажды командир звена Анатолий Сергеевич Мацнев сказал мне:
- Я знаю немало хороших летчиц нашего аэроклуба - Валерию Хомякову, Ольгу Шахову, Марию Кузнецову. Они не уступают нам, мужчинам, в мастерстве вождения самолета. И все же… не женское это дело. Так вот…
И стал упорно убеждать меня, чтобы выбрала другую профессию. Услышь я эти слова от ограниченного человека, наверное, не обратила бы внимания. Но он, Анатолий Сергеевич, был не только опытным мастером и хорошим командиром. Он был умным, разносторонне образованным человеком. К его мнению я, естественно, не могла не прислушаться. И признаюсь: в душу закралось сомнение. Что, если он прав и я понапрасну трачу время и силы?
Как- то, не выдержав, поделилась своими мыслями с Дужновым. Выслушав меня, он ненадолго задумался и уверенно сказал:
- Успокойся, Марина. Все новое не сразу укладывается в голове человека. Нужно время. А Анатолия Сергеевича мы постараемся переубедить.
Может, это случайность, но Мацнев больше не заводил со мной разговора на эту тему…
День, от которого отсчитывают жизнь
К аэродрому с одной стороны подступали наполненные птичьим щебетом леса. С другой - ромашковые луга с красными россыпями клевера. Это был очаровательный в своей неброской красоте кусочек среднерусской земли.
Летное поле нашего аэроклуба находилось в деревне Набережной по Северной железной дороге. В весеннее и летнее время мы ездили туда на электричке. От станции Соколовской до аэродрома шли пешком через речку [11] Клязьму и деревню Набережную. Докладывали о прибытии, переодевались и отправлялись на старт.
