— Ты не думаешь, — сказала миссис Кейт, храбро улыбаясь, — что неплохо было бы зайти вон в ту закусочную и съесть по сэндвичу?
Она сама довезла сына до школы морских курсантов от их дома в Манхассете, несмотря на все его протесты. Вилли намеревался уехать поездом. Это больше походило бы на уход на войну, и ему вовсе не улыбалось, чтобы мать провожала его до дверей морского училища. Однако миссис Кейт, как обычно, настояла на своем. Это была крупная, умудренная жизнью решительная женщина, почти такого же роста, как ее сын, с крутым лбом и решительным подбородком. В то утро вместо норковой шубы на ней было более приличествующее случаю строгое коричневое пальто, отороченное мехом. Из-под коричневой, похожей на мужскую шляпы выбивались пряди волос такого же рыжеватого оттенка, как у ее единственного наследника. Во всем остальном между матерью и сыном было мало сходства.
— Флот меня накормит, мама. Не беспокойся. — Он еще раз поцеловал ее и нервно обернулся — не видит ли кто из военных чинов эти телячьи нежности. Миссис Кейт нежно обняла сына за плечи.
— Я знаю, у тебя все будет в порядке. Как всегда и во всем.
— Так точно, мама!
Вилли зашагал по выложенной кирпичом дорожке мимо Школы журналистики и спустился по ступенькам, ведущим к входу в Ферналд-Холл, бывшему общежитию студентов-юристов.
В дверях стоял седой низенький и толстый старшина с четырьмя красными нашивками на синей форменной тужурке. Ветер шевелил в его руке пачку отпечатанных на мимеографе листков. Вилли подумал, отдавать ли ему честь, но тут же решил, что не стоит, потому что военное приветствие никак не вязалось с его коричневым пальто-реглан и мягкой зеленой шляпой с загнутыми полями. О матери Вилли уже забыл.
— Вы из В-7?
Голос старшины проскрежетал резко, как щебень по жестяному желобу.
— Так точно!
Вилли смущенно улыбнулся. Старшина тоже ответил улыбкой и, окинув его быстрым и, как Вилли показалось, одобрительным взглядом, вручил четыре скрепленных вместе листка.
— Для вас начинается новая жизнь. Желаю удачи!
— Благодарю вас, сэр. — Потом целых три недели Вилли не сможет отделаться от привычки говорить старшине «сэр».
Старшина приглашающим жестом открыл дверь, и Виллис Севард Кейт шагнул через порог, оставив позади залитую солнцем улицу. Он сделал это так же легко и просто, как Алиса, шагнувшая в Зазеркалье. И подобно Алисе Вилли Кейт сразу же попал в совершенно новый и в высшей степени странный мир.
В то же мгновенье миссис Кейт вдруг вспомнила, что забыла завершить весьма важную финансовую операцию. Она бросилась к двери Ферналд-Холла, но старшина остановил ее, как только она взялась за дверную ручку.
— Простите, мадам. Посторонним вход запрещен.
— Но сюда только что вошел мой сын.
— Извините, мадам.
— Он мне нужен всего на одну минуту. Мне надо сказать ему что-то важное. Он кое-что забыл.
— Там сейчас медосмотр, мадам. И мужчины там, извините, совсем голые.
Но миссис Кейт не привыкла, чтобы ей перечили. Ее тон стал более резким.
— Но это же абсурд! Я его вижу отсюда, вот он, за дверью. Я постучу и вызову его.
Она ясно видела сына: он стоял спиной к ней в группе других молодых людей, окруживших офицера, что-то им говорившего. Старшина сурово посмотрел сквозь дверные стекла.
— Похоже, он очень занят, мадам.
Миссис Кейт наградила его взглядом, какой обычно заслуживают нахальные швейцары и, постучав своим бриллиантовым кольцом по стеклу двери, крикнула:
— Вилли! Вилли!
Но сын не услышал ее голоса из того, уже далекого мира.
— Мадам, — произнес старшина своим скрежещущим голосом, в котором, однако, звучала сочувственная нотка. — Ваш сын теперь на флоте.
Миссис Кейт внезапно покраснела.
— Простите!
— Ничего, ничего. Вы его скоро увидите. Возможно, даже в субботу.
Миссис Кейт открыла сумочку и стала в ней рыться.
— Видите ли, я обещала… дело в том, что он забыл свои карманные деньги. У него нет ни цента. Не будете ли вы так добры передать ему вот это?
— Мадам, ему не понадобятся деньги. — Старшина сделал вид, будто внимательно разглядывает скрепленные листки. — А потом, ему скоро начнут платить.
— Ну а пока… Вдруг ему что-нибудь понадобится, я ему обещала. Пожалуйста, возьмите деньги… Извините, но я с удовольствием готова вознаградить вас за беспокойство…
Седые брови старшины поползли вверх.
— В этом нет никакой необходимости, мадам.
Он замотал головой, как собака, отгоняющая мух, и взял протянутые банкноты. Брови его снова подскочили вверх.
— Мадам, но здесь же сто долларов!
Он уставился на нее. Миссис Кейт впервые испытала неведомое ей доселе чувство стыда за то, что она богаче других.
— Ну и что? — возразила она. — Ведь не каждый день он уходит на войну!
— Хорошо, я позабочусь, чтобы передали ему.
— Благодарю вас, — произнесла миссис Кейт и добавила не совсем уверенно: — Извините меня…
— О’кей, все в порядке.
Она кивнула на прощанье и с вежливой улыбкой направилась к «кадиллаку». Старшина проводил ее взглядом. Затем уставился на две пятидесятидолларовые купюры в своей руке.
— Одно я знаю наверняка, — пробормотал он. — У нас на флоте появилось что-то новенькое.
И он сунул деньги в карман.
Тем временем Вилли Кейт, авангард новой волны на флоте, двигался навстречу своему первому сражению с врагом, который в данный момент обрел облик набора блестящих игл и шприцев для прививок. Вилли не питал особой ненависти ни к гитлеровцам, ни даже к японцам, хотя относился к тем и другим неодобрительно. Но в этой операции враг был не перед ним, а грозил с тыла. Ферналд-Холл был спасением от службы в армии США.
Ему быстро сделали несколько уколов от тропических болезней. Выпущенные из шприцев микробы устремились в его кровеносную систему. Руку начало ломить. Ему приказали раздеться догола, и здоровенный моряк сгреб в кучу его одежду.
— Эй, а когда я получу это обратно?
— Кто знает? Похоже, война будет долгой, — проворчал моряк и смял зеленую шляпу Вилли, сунув ее под мышку. Вилли с тоской проводил взглядом свою гражданскую оболочку, которую небрежно засунули в мешок с нафталином.
Вместе с сорока другими розовотелыми двуногими особями его загнали в большой строевой зал. Его легкие, сердце, печень, глаза, уши и все другие органы, которые верно служили ему со дня рождения, были тщательно обследованы медиками с бесстрастными глазами, которые выстукивали и ощупывали его, как привередливая хозяйка, покупающая на базаре индейку.
— Встаньте прямо! — приказал ему последний из фельдшеров, критически взиравший на него. Вилли выпрямился и замер. Скосив глаза, он заметил, что фельдшер чем-то недоволен, и начал нервничать.
— Нагнитесь и достаньте руками пальцы ног.
Вилли попытался это сделать, но годы слишком обильного питания воспрепятствовали ему. Руки не доставали пальцев ног дюймов на восемь. Тогда он прибег к старой уловке…
— Не сгибать колени! — прикрикнул фельдшер.
Вилли выпрямился, сделал глубокий вдох и попытался сложиться пополам. Что-то противно хрустнуло у него в спине, но до пальцев ног оставалось четыре дюйма.
— Подождите! — приказал фельдшер и вышел, но вскоре вернулся с лейтенантом, которого отличали от остальных коллег черные усы, опухшие глаза и стетоскоп на шее.
— Полюбуйтесь на это, сэр.
«Это», то есть Вилли, старался стоять как можно прямее.
— Что, не может достать пальцы ног?
— Какое там, сэр! Едва достает до колен.
— Еще бы, смотрите какое брюшко отрастил!
Вилли втянул живот, но слишком поздно.
— На его брюшко мне наплевать, — сказал фельдшер. — У этого парня искривление позвоночника.
Голые новобранцы, выстроенные позади Вилли, переминались и перешептывались.
— Лордоз, вне всякого сомнения.
— Так что же, не пропускаем его?
— Не знаю, насколько это серьезно.
— На свою ответственность я его не возьму. Но вы можете это сделать, сэр.
Доктор взял анкету Вилли.
— Какой у него пульс?
— Не интересовался. При чем здесь пульс, если у него лордоз?
Доктор взял Вилли за запястье. Глаза его от изумления выкатились из-под красных припухших век.
— Ты что, парень, болен?
Вилли чувствовал, как его кровь частыми толчками пульсирует под пальцами врача. Тропические бактерии, но главное — грозная тень армии США стали причиной его взбесившегося пульса.
— Нет, не болен, просто волнуюсь.
— Я тебя понимаю. Но каким образом тебе удалось пройти комиссию на призывном пункте? У тебя там знакомый врач?
— Сэр, я, может быть, полноват, но я играю в теннис по шесть часов подряд. И занимаюсь альпинизмом.
