Пришлось снова вызывать машину и ехать на склад.
После того как были уложены штабеля и заложен взрыватель со шнуром, начальник охраны завода, высокий, мрачный Полынов, подошел к вахтеру.
— Допуск к заряду имеют товарищи Лобачев и Бровин, — сказал он.
— Или лицо, сообщившее пароль, — добавил Бровин.
— А это для чего? — удивленно спросил Полынов.
— Так нужно. На всякий случай…
Полынов отозвал вахтера в сторону и сообщил ему пароль.
В просторной диспетчерской было накурено и, несмотря на большое количество людей, тихо. Расставленные на столах керосиновые фонари «летучая мышь» бросали на стены желтый, неровный, непривычный для глаза свет. В одном углу возвышалась гора полушубков, в другом — стояли винтовки.
Рядом с диспетчером, который бессменно дежурил вторые сутки, сидел дремлющий Макаров. За отдельным столом Хмельнов со своим помощником приводил в порядок списки эвакуированного оборудования. У стены, рядом с мешком, набитым деньгами, спал старший кассир завода. Он еще утром закончил окончательные расчеты с рабочими и, не выдержав одиночества, перебрался сюда. Остальные расположились как попало: одни — у стола, другие — прямо на полу, хотя в соседней комнате стояли койки. Длинный стол, кое-как втиснутый меж коек, был завален булками и кругами колбасы, к которым никто не прикасался.
Люди толпились в диспетчерской. Это был единственный действующий пункт на заводе — сердце без тела. Отсюда поддерживалась связь с постами. Отсюда через потухшую степь протянулись телефонные провода к соседним заводам, к областному центру. Давно в Донбассе не было ночи чернее этой. К отсутствию огней в степи уже привыкли, но зарево заводов не угасало до последних дней. Сегодня все потонуло во мраке.
Всем было ясно, что это последняя ночь на территории завода. Стрелки на стенных часах показывали без четверти десять. Время тянулось до тошноты медленно.
Вошел Дубенко, бледный, осунувшийся, небритый.
— Проверьте связь, — сказал он начальнику телефонной станции. — Не могу вызвать замнаркома. Он на соседнем заводе.
Директор оглядел присутствующих, проверяя, все ли в сборе, хотел что-то сказать, но вместо этого закурил очередную папиросу и стал просматривать ведомость отправления эшелонов.
— Сколько же техперсонала уехало? — спросил он диспетчера.
— Шестьсот восемьдесят из семисот двух, — ответил тот, не заглядывая в список.
— Вальский уехал?
— Уезжал, но уже в Дебальцево его в эшелоне, говорят, не оказалось.
Вошел начальник станции и доложил, что связь с заводами прервана из-за повреждения линии.
После короткого раздумья Дубенко приказал Макарову немедленно выехать машиной к заместителю наркома для получения инструкций.
— Только возвращайтесь скорее, — сказал он, выходя вслед за ним, — а то мы здесь досидимся до немцев.
В диспетчерской снова стало тихо. Даже Хмельнов прекратил возню с бумагами и сидел задумавшись. Мерно тикали часы, шипели перед боем и снова тикали. Бой был выключен — людей раздражал всякий лишний шум.
Но и мертвая тишина тоже нервировала. Крайнев хотел встать и пройтись по комнате, но у него ныло все тело. Полгода напряженной работы, последние дни, проведенные без сна, бесчисленные ящики аммонита, перенесенные сегодня на плечах, — все это давало себя знать.
«Отоспаться бы, отдохнуть». Но сон не шел к нему, он лежал, глядя в потолок, слушая мерное тиканье часов и тихое посапывание Бровина, спавшего рядом.
Зазвонил телефон прямой связи с постами. Диспетчер взял трубку.
— Сергей Петрович! — окликнул он Крайнева. — Твой завэлектрочастью просит пропустить его на завод.
— Он разве не уехал? — удивился Крайнев. — Пропусти.
Пивоваров долго и пространно рассказывал, как он опоздал на последний эшелон и не смог уехать.
— А пешком? — спросил диспетчер, которому надоело это длинное повествование.
— Сколько я пройду пешком? — укоризненно ответил Пивоваров. — У меня нога еще в гражданскую прострелена и до сих пор дурит.
— Ну, ладно, — смягчился диспетчер, — одно место в машине как-нибудь найдется.
Пивоваров ушел, а диспетчер снова задремал у стола.
Вошел начальник связи и рассказал, что посланные им монтеры обнаружили за городом несколько столбов с разбитыми изоляторами и снятыми проводами.
— Дубенко знает? — спросил диспетчер, у которого сон как рукой сняло.
— Знает. Он приказал найти Гаевого и вызвать уехавшего в город Боенко.
Резкий телефонный звонок разбудил всех, кроме Бровина.
— Пропустите вместе с машиной, — сказал в трубку диспетчер, меняясь в лице. — Нарочный от замнаркома, — объяснил он собравшимся вокруг стола.
Нечаев многозначительно взглянул на Хмельнова.
Было слышно, как прошумела машина, резко тормозя у подъезда, как кто-то пробежал вверх по лестнице и хлопнул дверью директорского кабинета. Торопливые шаги в коридоре подняли на ноги почти всех.
Вошел Дубенко.
— Немедленно приступайте к взрыву завода, — сказал он, и голос его сорвался. — Приказ немного запоздал. Связаться с нами по телефону не удалось, прислали нарочного.
Снова раздался звонок. Телефонистка разыскивала директора, но он только отмахнулся. Диспетчер включил динамик…
Начальник заградительного отряда сообщил, что танки я мотопехота противника движутся в обход, с юга, и приказал взорвать завод.
— Скорее же, скорее! — торопил Дубенко. — Где подрывник?
Бровина разбудили. Несколько секунд, в течение которых он протирал глаза, показались вечностью.
— Я в мартен — там пять точек, — коротко сказал он на ходу, — остальные — по своим цехам. Лобачеву дайте кого-нибудь в помощь.
Вместе с Крайневым он побежал в цех. Лучи электрических фонарей прыгали по шпалам, рельсам, слиткам, скользили по лужам.
— Три дальних шнура зажигаю я, два — ты! — крикнул Бровин, не останавливаясь.
В цехе они разошлись. Некоторое время Крайнев ждал у второй печи, пока Бровин доберется до пятой.
— За-жи-гай! — донесся до него из глубины цеха хриплый голос, и Крайнев поднос зажженную спичку к шнуру.
Тонкая струнка пламени со свистом вырвалась из плотной оболочки. Спотыкаясь, он побежал к первой печи, зажег шнур и, вобрав голову в плечи, каждую секунду ожидая взрыва, бросился в заводоуправление.
Мартеновский цех был расположен ближе остальных, и Крайнев прибежал первым. В диспетчерской Дубенко, Хмельнов и работники аппарата в молчании ожидали взрыва. Сергей Петрович ответил кивком на вопросительный взгляд директора, заметив, как у того выступили желваки на скулах. Хмельнов сидел, опустив голову.
Два взрыва почти одновременно потрясли воздух, и пол задрожал под ногами. Посыпались стекла. Шторы надулись, как паруса; одна из них оборвалась и упала на пол.
— Вторая и пятая, — догадался Крайнев.
Через несколько мгновений взрывы начали раздаваться один за другим. Со столов полетели бумаги. Замигали огни фонарей.
Запыленные, мрачные, возвращались начальники цехов, пришли Гаевой и Полынов. Внесли стонущего сквозь сжатые зубы Бровина — он оступился на переезде и вывихнул себе ногу. Его положили на пол.
Последним явился Нечаев, посланный вместе с Лобачевым на электростанцию.
— Зажгли шнуры? — спросил у него Дубенко.
— Ну конечно.
— Оба шнура зажгли? — осведомился Бровин.
— Да, зажгли оба.
— Кто зажигал?
— Один — я, другой — Лобачев.
— Где же Лобачев? — удивился Дубенко.
— Не знаю, он убежал первым.
Прошли томительные пять минут. Около Бровина суетился заводской врач, бинтуя ему ногу.
— Товарищ директор, — произнес Бровин, приподнимаясь на локтях, — шнуры на станции не зажжены. Взрыватели не могли отказать.
Все головы повернулись в сторону Нечаева.
— Почему не зажег? — закричал на него директор.
— Петр Иванович, я зажег, и Лобачев зажег, мы оба зажгли, — бледнея, ответил Нечаев: он чувствовал, что ему не верят.
— На станцию идут Полынов, Крайнев и… — Дубенко сделал паузу, подыскивая третьего.
— И я, — отозвался Гаевой.
— Возьмите на всякий случай взрыватели, — сказал Бровин и протянул свернутые в моток шнуры с детонаторами.
Крайнев, стоявший ближе всех к Бровину, взял шнуры и вместе с Гаевым и Полыновым выбежал из комнаты.
Снова лучи фонарей запрыгали по шпалам и рельсам. Вот и станция, ступеньки, дверь, коридор, ниши в фундаменте. Бикфордовы шпуры лежали целые, без всяких следов зажигания.
— Сволочи, — сквозь зубы проговорил Гаевой и поднес спичку к шнуру.
Шнур мгновенно воспламенился. Крайнев побежал ко второй нише и тоже зажег шнур.
Все вместе они выбежали из здания, но Сергей Петрович вскоре отстал: он выбился из сил, сердце его стучало с перебоями.
