2. На войне не нужны сердце и нервы. Уничтожь в себе жалость и сострадание — убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, — убивай, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее твоей семье и прославишься навеки.
3. Ни одна мировая сила не устоит перед германским напором. Мы поставим на колени весь мир. Ты, немец, абсолютный хозяин мира. Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки. Как подобает германцу, уничтожай все живое, сопротивляющееся на твоем пути, думай всегда о возвышенном, о фюрере и ты победишь. Завтра на коленях перед тобой будет стоять весь мир!»
— Это же не памятка солдату, а расистская проповедь разбоя и смерти… Вот она, коричневая чума… «Новый порядок» без прикрас, — слышались по ходу чтения возмущенные реплики.
По моему распоряжению на следующий день «памятку» перевели на белорусский и русский языки, прокомментировали и размножили. Прочитав ее, партизаны и жители были потрясены. Это еще больше открыло им глаза на подлые замыслы врага.
Зима — самое тяжелое время для партизан. А она все настойчивее вступала в свои права. Белым одеялом покрылись леса, луга и поля. Крепкий мороз заковал в ледяную броню болота, реки и озера. Тусклое негреющее солнце едва светило. Гуляли ветры, бушевали метели.
Летом и осенью мы широко пользовались богатыми дарами природы. На полях были картофель и колосья ржи, на лугах — щавель, в лесу — множество грибов и разных ягод. Да и рыбу понемногу ловили. Большим подспорьем являлся весь этот подножный корм. Теперь мы его надолго лишились. Добыча теплой одежды, зимней обуви, заготовка продовольствия — от всего этого мы были освобождены летом. А нынче это были довольно сложные проблемы. Но никто не роптал. Все старались, придумывали, изобретали, комбинировали. Хлеб мы брали у немцев, а вот за соль, в которой испытывала нужду вся Белоруссия, мы очень благодарны Григорию Савельевичу Якимовичу и нашему связному-подпольщику Николаю Борисовичу Суше. Рискуя жизнью, он снабжал нас солью, а мы делились по-братски с соседними отрядами и местными жителями.
В стужу и оттепель, днем и ночью мы старались не терять впустую ни одного часа, ни одного дня. Каждые сутки спецгруппы уходили на боевые задания, и, как всегда, были у них и успехи и неудачи. Вести о боевых операциях отряда доходили до Борисова и Минска. Иногда они, эти вести, благодаря фантазии народа, горящего ненавистью к врагу, превращались в настоящие легенды. Что ж, это было неплохо, так как вселяло уверенность в людей, сеяло уныние в немецких гарнизонах, деморализовало полицаев и других предателей. Кстати говоря, и сами немцы в ближайших гарнизонах, не имея точных данных, обычно стремились преувеличивать наши силы. Это позволяло им оправдывать свои потери и неудачи.
Советские патриоты шли в отряд, и он рос как на дрожжах. Остановка была только за оружием. Из-за нехватки оружия мы были вынуждены впоследствии на время даже ограничить прием людей в партизаны.
В отряд вливалось много преданных, решительных и отважных людей. Особенно мне запомнился приход группы подпольщика лейтенанта Ивана Тимофеевича Фоминкова.
С этим мужественным и храбрым человеком я впервые встретился в жаркое лето 1942 года на партизанской тропе под городом Борисовом. Я с группой партизан пробирался к железной дороге, а он со своей комсомольской группой подпольщиков — на автомагистраль. На восемь человек у них было четыре винтовки, три топора и две пилы. Кто-то из нас с тревогой заметил:
— Магистраль забита транспортом и солдатней противника, а вы идете туда с четырьмя винторезами да тремя топорами.
Иван Тимофеевич понимающе улыбнулся на это и произнес:
— У нас имеется еще секретное оружие под названием эс-эс-эс.
Мы недоуменно переглянулись. Острый глаз Ивана Тимофеевича заметил это.
— Три эс-эс-эс, — пояснил Фоминков, — значит, смекалка, смелость и стремительность. Это оружие надежно, оно нас никогда не подводило.
Мы договорились о месте встречи в лесу после выполнения задания. При встрече группа Фоминкова теперь уже имела на вооружении пять винтовок, немецкий автомат и пистолет парабеллум.
— Столбов телеграфных десятка два спилили и легковушку в кювет свалили. Пассажиров из нее вытряхнули, а оружие и документы с собой захватили, — сообщил Фоминков.
По нашей просьбе Иван Тимофеевич рассказал о себе: родился на Смоленщине, в деревне Подлипки Всходского сельсовета Угранского района. Как и все его сверстники, учился в школе, потом в военном училище в городе Минске, после — служба в частях Красной Армии в Западной Белоруссии. Войну встретил под Минском. Контуженный, он оказался на оккупированной территории. Только встав на ноги, коммунист Фоминков возглавил подпольную комсомольскую организацию в деревне Бабий Лес Смолевичского района, в которую входили комсомольцы Николай Сорока, Михаил Лютаревич, Сергей Ковалевский, братья Константин и Николай Силичи и Алеша Карбанович. Обожженный огнем трех войн, лейтенант Фоминков быстро передал свой боевой опыт и знания молодежи и поднял ее на борьбу с врагом. Молодые патриоты жгли вражеские автомашины, спиливали телефонные столбы вдоль автомагистрали, регулярно выводили из строя узкоколейку, истребляли живую силу противника. Это они под руководством Пети Шиенка переправили с Игнатом Силичем десятикилограммовую мину в гарнизон Высокие Ляды и при активном участии истопника-подпольщика, казаха Аскерова взорвали баню вместе с оккупантами и их пособниками. Около сорока врагов было истреблено. Комендант гарнизона объявил награду за голову Аскерова, ушедшего в отряд после взрыва. Из отряда Аскеров ответил в гарнизон коротко: «Трепещите, гады! Я вас пока только слегка попарил, весь жар его впереди!»
Фоминков решительно не хотел больше оставаться в деревне и прибыл в отряд со своей боевой группой из пяти человек, вооруженных винтовками.
— Я член партии, поймите вы это. Я больше не могу сидеть дома и, только изредка подковывая ваших лошадей, делать ежи-колючки и раз в месяц ходить в Минск. Мое место в строю, с автоматом, — страстно говорил он. — Не возьмете к себе — уйду в отряд «Дяди Коли» или создам свой. Я должен воевать, а не отсиживаться. Бить врага — это мой долг, мое право.
Мы удовлетворили просьбу лейтенанта Фоминкова и не ошиблись в нем. С первых же дней Иван Тимофеевич проявил себя бесстрашным воином-партизаном, грозой для оккупантов…
Наряду с пополнением из деревень в отряд потянулись подпольщики из городов и гарнизонов, чтобы установить связь и получить помощь в организации борьбы против оккупантов на местах. В этом важную услугу им оказали наши первые разведчицы-связные Надежда Троян, Шура Казак, Галя Трифонова, Ирма Лейзер, Лида Кирильчик, Тося Спопотова, Ядвига Саричева.
Пионером в этом деле была семнадцатилетняя комсомолка Шура Казак из деревни Шпаковщина. Александра Ивановна Казак (ныне работает учительницей в городском поселке Жодино) выполняла весьма ответственные задания по связи с Минском почти восемь месяцев — с трудной осени 1942 и до лета 1943 года. Маленькую Шуру, на вид хрупкого подростка, можно было видеть шагающей по автомагистрали, сидящей на попутной телеге и даже мчавшейся в легковой автомашине среди гитлеровцев. Как видно, оккупантам и в голову не приходило, что рядом с ними сидит понимающая немецкую речь всевидящая и всеслышащая юная партизанская разведчица, а в ее сумке запрятаны магнитные мины, антифашистские листовки или же разведматериалы, планы, карты, медикаменты, боеприпасы для отряда. Однажды (это было в марте 1943 года) наша Шура вернулась из Минска в тот же день, когда и ушла в город, хотя ее задание было рассчитано на несколько дней. Оказывается, выйдя на автостраду возле Смолевичей, она пристроилась к группе стоявших там гитлеровских офицеров и сказала им, что едет к родственникам в Минск. Те остановили проходивший автобус и взяли ее с собой. В автобусе уже находились офицеры высоких рангов. Они, не обращая внимания на вошедших, продолжали обсуждать между собой предстоящую в апреле карательную операцию против нашего отряда. Хотя Шура поняла не все, но в главном разобралась. Досрочно возвратившись в отряд, она доложила о планах гитлеровцев.
Накануне сурового 1943 года отряд установил тесный контакт с патриотами, работавшими на минском хлебозаводе «Автомат», выпекавшем хлеб для фронта и оккупантов, окопавшихся в городе. Совместными усилиями отряда и патриотов на заводе была создана подпольная группа, в которую входили Данила Рачицкий, Михаил Зубко, Андрей Знак, Михаил Когут, Алексей Леончик (Шелестов), Антон Ивашкевич, Михаил Павлов, Елена Янушкевич — всего двенадцать человек. Связь с руководителями подпольщиков отряд поддерживал через смелую и бесстрашную патриотку Нину Романову — сестру Елены Янушкевич.
