Вскоре из нее выбрался коллега упомянутого инспектора и вальяжной поступью направился к «Ниве Шевроле». Он обошел ее со всех сторон, изучил пытливым оком всех людей, сидящих в ней, задумался. Страж порядка сделал знак Антону, чтобы тот открыл окно.
Горденко вздохнул и подчинился. Не доказывать же, что инспектор явно превышает свои полномочия.
– Кто такие? – суровым голосом осведомился милиционер. – Куда и откуда следуем?
– Здравствуйте, инспектор, – вежливо отозвался Антон. – Каменщики мы, строители. Живем в Калачане. Делаем дачу под Винницей одному генералу из МВД. С выходных возвращаемся, в Киев ездили. А что, есть проблемы?
Инспектор задумчиво сморщил нос, еще раз смерил взглядом пассажиров. Видимо, неясное, но верное чувство подсказало ему, что лучше не связываться, не проверять документы у этих крепких мужчин. Какое ему до них дело? Он для вида похмыкал, пнул колесо и побрел разваливающейся походкой к себе в машину.
Примчался возбужденный Григорий с порозовевшими щеками, прыгнул за руль и принялся улепетывать подальше от проклятого места.
Других происшествий не было. Город Винницу они объехали стороной и взяли курс на запад, в Калачанский район, не отличающийся обширностью территории и плотностью населения.
Места здесь были живописные, какие-то нетронутые. Район прочерчивали речушки и ручьи, впадающие в живописные озера и вытекающие из них. На берегах стояли симпатичные деревушки. Еще не Западная Украина со своим самобытным колоритом, но уже и не Восточная и даже не Центральная. Правобережье, восточная часть Подолья.
Кругом шумели дубовые рощи и кленовые лесополосы. У подножий пологих холмов зеленели леса – сосновые, из граба, ясеня.
– Как чужая планета, – пробормотал Воронец, поглядывая из окна. – Что мы знаем о Винницкой области? Да ничего.
– Ну почему же, – возразил Кабанов. – Где-то здесь находится знаменитый завод «Немиров», продукция которого до сих пор пользуется бешеной популярностью. В этих местах была построена знаменитая ставка фюрера «Вервольф»… Григорий, куда гонишь? – спохватился он, вытянув шею, чтобы засечь показания спидометра. – А ну-ка сбавляй обороты, учти, у нас больше нет денег на всякие глупости. Вот так, молодец. – Кабанов проводил глазами пост дорожной полиции, оставшийся за спиной.
Инспектора по какой-то причине решили их не останавливать.
Сердце Антона неровно постукивало – приближались родные места. «Нива Шевроле» проехала границу района, и волнистые возвышенности стали плавно понижаться. Опрятные домики стояли вдоль дорог, на высоком берегу над рекой Воронницей красовалась неплохо сохранившаяся старинная усадьба с садово-парковым комплексом, бывшая когда-то советской здравницей. Горденко узнавал родные места, но замечал, что они выглядели как-то глянцево.
На развилке стоял еще один дорожный пост, причем усиленный. Инспекторам помогали крепкие парни с желтыми нарукавными повязками. На них был изображен синий державный трезубец на фоне сложной готической вязи.
Такого символа Антон еще не видел. Очередная «всеукраинская» националистическая организация, которых расплодилось как грязи?
По счастью, люди на посту были страшно заняты. Они совместно с инспекторами трясли водителя фуры. Ее задние створки были распахнуты, просматривались плотные ряды коробок. Один обладатель повязки проводил машину взглядом и сплюнул в водосток.
Начинались малоэтажные предместья Калачана, разноцветные домики с черепичными крышами. За указателем «Жмыхов» Григорий свернул направо, и асфальт сменился мелкой щебенкой.
Поселок Жмыхов прятался за перелесками в окружении живописных озер, обрамленных стеной из прибрежных трав. Дороги разбегались, падали в низины. Частные домики не отличались оригинальностью архитектуры, но были ухожены, вуалировались зеленью садов и ворохами вьющихся растений.
Домик Гришиного дружка располагался на отшибе, между лесом и глубоким извилистым оврагом. Улица была пуста, где-то гавкали собаки.
– Сделай кружок, – посоветовал Антон. – Осмотримся.
Григорий все понял. Служба в российской армии не прошла для него бесследно. На малом ходу он повернул в ближайший переулок и двинулся в объезд пустыми опрятными улочками, утопающими в зелени. Через несколько минут машина подъехала к тому же участку, но с обратной стороны.
Щелей в заборе не было, только ворота и запертая калитка. Но о прибытии «диверсантов», здесь, похоже, знали. Заскрипели ворота, раздвинулись створки.
Под надрывный собачий лай Григорий въехал на чисто подметенный двор и поставил машину под навесом, где уже отдыхал подержанный ржавеющий «Опель».
Антон осмотрелся. Дворовые постройки стояли кольцом, за ними вкруговую высился забор, за которым скрывались дома соседей. Неплохая маскировка.
Высокий мужчина с пышными черными усами закрыл за ними ворота, шикнул на здоровенную овчарку, привязанную к будке. На крыльцо опрятного дома вышла молодая женщина с завораживающим бюстом и полными ногами. На руках она держала пухлощекого малыша, одетого только в короткую распашонку. Карапуз сучил ногами и пытался порвать матери декольте, чтобы добраться до «кормушки». Женщина испуганно глянула на прибывший автомобиль и скрылась в доме.
– Правильно, Галина! Топай на свою половину. Нечего тебе лезть в чужие дела, – проворчал черноволосый мужчина.
Он дружески обнялся с Григорием, за руку поздоровался с остальными и сказал:
– Анатолий Скоропад. Жду, наслышан, очень приятно. Проходите в хату, не стесняйтесь. Посидим, выпьем, чего бог послал, потом и о делах потолкуем.
Антон вздохнул. Давно подмечено: от сумы, тюрьмы и внезапных дружеских посиделок не зарекайся.
Сидели до вечера. Скоропад оказался не таким уж угрюмым бирюком, каким выглядел на первый взгляд. Дородная Галина хлопотала по хозяйству, а спецназовцы смущенно прятали глаза, прилипавшие к ее достоинствам, чересчур уж выпирающим.
Подобная ситуация Скоропаду была знакома, он снисходительно посмеивался в усы и даже снизошел до того, что лично поучаствовал в накрытии стола.
Потом хозяин чмокнул жену в висок в знак благодарности, выпроводил ее, сделал приглашающий жест и заявил:
– Здесь вы в безопасности, не волнуйтесь. Соседи у меня приличные, в чужие дела не лезут. Я видел, как вы кружили по поселку, проверялись, нет ли слежки. Прости, парень, не помню тебя. – Он щедро накладывал Антону мясо. – Ты все детство провел в Калачане, а я обретался тут, в Жмыхове. Неважно, все равно земляки. Гриша прав – не моя эта власть. Села на трон преступным путем и все последние полгода чинит беззакония. Я принимаю не все, что делает Россия. Явно перегнули в Донбассе, и с Крымом история уж больно вызывающая. Но в нынешней ситуации скорее России присягну, чем этим вурдалакам. И пусть они называют меня предателем – сами не лучше. Какую, к чертовой матери, демократию наши паны тут строят? Даже не пахнет этим словом. Что такое демократия? Когда ты свободно высказываешь свое мнение, и никто тебя за это не привлекает. А в Украине только пикнешь поперек власти, на следующий день СБУ в окно стучит. Закроют, душу вынут, отметелят в фарш, и хорошо, если жив останешься. Выйдешь от них, будешь с ярлыком ходить, вся твоя родня и друзья тоже. Разрешается лишь одна точка зрения: Украина при помощи демократического Запада строит справедливое свободное государство. Россия – злобный агрессор, вмешивается в ее дела, захватывает территории. Власть в Киеве – свет и последняя надежда. Разве это демократия, когда тебя насильно загребают в армию и даже не учат, как выжить, сразу отправляют на убой? Разве демократия, когда фашизм лезет из всех щелей, молодчики со свастикой гуляют открыто и убивают людей? Они трясут бизнес похлеще, чем рэкетиры в девяностые. Коммерсанты должны платить, как-то подстраиваться. А что делать – богатые тоже скачут…
– Не лез бы ты, Толян, на публику со своей гражданской позицией, – со вздохом проговорил Григорий. – Доведешь до греха, загремишь лет на двадцать.
– Так не дурак же. – Скоропад усмехнулся. – Живу себе мирно, не трещу на всех углах о своем отношении к преступной власти. Копаюсь в машинах по свободному графику, с людьми не откровенничаю. Димку маленького воспитываю, Галку свою люблю, хотя и держу ее в черном теле. С ней тоже по душам не общаюсь, так что не подставит она меня по своей бабской дурости. Соседу сегодня обмолвился, что должна заглянуть родня из Ровно, мол, отдыхать едут в Одессу. Так, на всякий случай, если засекут. Узнают, что приютил русских офицеров – кирдык с гарантией. Наклеят клеймо диверсанта, шпиона, сепаратиста, тайного соглашателя и ведь ни на каплю не соврут же! – Скоропад желчно засмеялся.
– Так подумай еще раз, Анатолий, стоит ли рисковать, – заметил Антон. – Спалят, потом не отмоешься, а у тебя ребенок.
– Не парьтесь, хлопцы, – отмахнулся Скоропад. – Мне это дело даже льстит. Надоело шипеть втихушку, надо хоть что-то сделать. Поступим так. Григория я поселю у себя. Пусть отсидится, но по поселку не болтаться, из дома вообще не выходить. Никаких тебе курортов и культурной программы. Сиди у телевизора, наслаждайся правдивыми новостями. Можешь гараж отремонтировать. Я как раз цемент туда завез. Танюхе не звони. Я сам ей скажу, что ты у меня.
