Олег в какой-то момент усомнился: может, Сухостоев с каким-то умыслом специально на этого Губермана поклеп возвел? Но тут же отбросил эту мысль — ребята из второго отдела подтвердили, что этот скромный «бедный еврей» не так уж скромен и не столь уж беден. Да и Сухостоев, как ни верти, за свою жизнь боролся, ему врать особого резона не было.
Самопалов продолжал задавать Губерману профессиональные вопросы. Тот на них отвечал. А Поспелов между тем потихоньку потягивал «Чинзано». Нельзя сказать, что оно уж очень ему понравилось. Просто знал Сергей, что этот напиток стоит больших денег и неведомо, когда он сможет попробовать его в будущем.
Короче говоря, Поспелов слегка захмелел. А Самопалов этого не заметил.
— …Не знаю, гражданин следователь, не знаю, что и подумать, — мямлил Губерман.
— Знаете, Яков Семенович, — бесцеремонно вмешался осмелевший от выпитого стажер, — откровенно говоря, я вас не понимаю. Мы ведь к вам не в гости пришли, и не потому, что нам делать не хрен. Мы сюда пришли, чтобы постараться вам помочь, а вы заладили одно и то же: «не знаю, гражданин следователь, не знаю, гражданин следователь…» Как будто мы обязаны спасать вашего ребенка, в то время как вы что-то пытаетесь от нас скрыть…
— Сергей!
— Что «Сергей»? Олег Владимирович, да посмотрите внимательнее! Ведь видно же, что он что-то скрывает, говорить не хочет!
— Сергей, выпей кофе! И успокойся! А то я сейчас вышвырну тебя отсюда! — возвысил голос Самопалов.
— Хорошо, я молчу. Добавлю только одно: там наш товарищ, Яков Семенович, сейчас жизнью своей рискует для освобождения вашего сына. Слышите? Не деньгами рискует, а жизнью своей! А вы здесь юлите, как жареный угорь на сковороде, пытаетесь скрывать от нас что-то, чего-то не договариваете. Будто это мы вымогатели, а вы нам доказываете, что сумма выкупа для вас непомерна… Не так разве?
Во время всей этой перепалки Губерман молчал, опустив глаза и глядя на подрагивающие сплетенные сосисочки пальцев. Услышав вопрос Поспелова, он чуть вздрогнул. Потянулся к бутылке, налил всем по рюмке. Поднял свою хрустальную посудинку. Ни слова не говоря, выпил. Коротко взглянул на каждого из собеседников. И опять опустил голову.
— Я ничего не могу вам сообщить, что помогло бы вам в следствии, — выдавил наконец.
Было очевидно, что разговор окончен. Оперативники поднялись, холодно попрощались и вышли.
На улице Поспелов смущенно произнес:
— Олег Владимирович, извините, мне неудобно, что так получилось.
— Ты действительно сейчас не являл собой образец джентльмена, — согласился Самопалов. — Но в результате получилось как раз неплохо.
Стажер удивленно взглянул на капитана.
— По его поведению, — пояснил Самопалов, — спровоцированному твоей выходкой, теперь совершенно ясно, что, во-первых, у Губермана в самом деле есть что от нас скрывать; во-вторых, он знает больше, чем говорит; в-третьих, вполне вероятно, понимает, кто и кого на него навел. Ну, и главное: он никогда к нам не обратился бы, если бы не переживал так за сына. Тут наши чеченские друзья допустили промашку: Губермана они могли бы доить потихоньку, просто шантажируя. Украв Леонида, Аргун перегнул палку. Поэтому нам теперь нужно думать, как мы сможем использовать сложившуюся ситуацию в своих целях. — Олег похлопал молодого коллегу по плечу. — Так что все получилось неплохо, как в классической связке «доброго» и «злого» следователей. И все же в будущем от подобных экспериментов советую воздерживаться…
Самопалов достал сигарету, прикурил и с удовольствием затянулся, ощущая, как привычный горячий дым вольготно разлился по легким. А потом хохотнул, шутливо ткнув юного коллегу кулаком в плечо:
— Ну а теперь объясни-ка мне, друг Поспелов, как это ты себе представляешь, чтобы на сковородке юлил жареный угорь? Тут ты в своем криминальном мастерстве, по-моему, несколько переусердствовал.
И они, дружно смеясь, зашагали к метро.
Чечня. Поезд «Москва — Грозный».
Перегон Беслан — Назрань.
1.00
— Входи, Саша!
Валентина уже переоделась в модный спортивный костюм, выглядела уютно и привлекательно. И теперь сидела в подслеповато освещенном купе, с ногами забравшись на потрепанный дерматин полки.
…Как и обещал Громов, в вертолет их посадили без проблем. Правда, вертолетчик был приятно удивлен, увидев в числе «сотрудников милиции» очаровательную девушку. Он галантно протянул ей руку и помог взобраться по ребристым ступеням трапа, который тут же втянул внутрь и бросил посреди салона. Что-то прокричав сквозь рев двигателя, он ушел в кабину пилотов. Давно вихривший лопастями воздух «Ми-26» взвыл еще выше, чуть оторвался от бетона, сделал контрольное зависание и, опустив лоб, плавно пошел влево и вверх.
— Саня, как тебе это удалось? — восхищенно допытывалась Валентина.
Александр загадочно улыбался и не отвечал. Правду говорить было нельзя, а ничего правдоподобного почему-то не придумывалось.
Новые впечатления, красивый вид под «лысым» колесом в лучах заходящего солнца — перелет на юг показался очень недолгим…
В Беслане садились уже в темноте. Лишь далекие снежные вершины Кавказа светились в темном небе.
На посадочной площадке их ждала машина, что немного смутило Максимчука и вовсе сбило с толку журналистку.
Молчаливый водитель в безликом камуфляже подошел к ним, едва они спрыгнули на землю из распахнутой дверцы рукотворной стрекозы.
— Это вы из Москвы?
— Да-да, — торопливо подтвердил Максимчук, опасаясь, как бы тот чем-нибудь не выдал его истинное занятие.
Но страхи его оказались напрасными. Вышколенный водитель больше не произнес ни одного слова. Лишь коротко поинтересовался:
— На вокзал?
— Да.
Валентина глядела на Александра с возрастающим восхищением.
— Как тебе все это удается?
Он по-прежнему не отвечал.
В этот день Максимчуку вообще с самого утра с транспортом феноменально везло. Через час после их приезда к перрону подошел выбившийся из графика поезд «Москва — Грозный». И вот они уже ехали в полупустом вагоне, вдвоем разместившись в купе…
Валентина начинала нравиться Александру. Ее наивность, неприспособленность, доверчивость, какая-то незащищенность, открытость… И в то же время этот напор, экспрессия, категоричность суждений… Она была что та Роза с тремя шипами из трогательной сказки летающего графа.
Вместе с тем Александр прекрасно понимал, что в его нарождающейся симпатии немалую роль играет сама таинственность обстановки, сопутствующая их знакомству. Пережитые хлопоты как-то сблизили их. Да и восторженное преклонение, с которым относилась к Александру девушка, грело самолюбие.
…Журналистка сидела, забившись с ногами в угол затянутой дерматином скамьи замызганного купе, и глядела неожиданно настороженно. В полутьме тусклой лампочки поблескивали ее глаза.
— Плохо, что мы не сообразили взять пожевать чего-нибудь на дорогу, — делая вид, что не замечает ее состояния, проворчал Максимчук, присаживаясь напротив. — Я бы сейчас с удовольствием проглотил чего-нибудь удобоваримого.
Валентина не ответила, по-прежнему молча смотрела на попутчика. Максимчук продолжил:
— Ладно, будем ложиться спать натощак. Говорят, это даже полезно, хотя мне лично добрый шмат мяса кажется полезнее, чем этот самый «тощак». Может, хоть во сне что-нибудь вкусненькое увидим…
Александр поднялся, прошел к проводнику:
— Батя, два комплекта бельишка. И не забудь нас в Грозном разбудить!
Тот на шутку не отреагировал, хотел было что-то ответить, но промолчал. Он с самой посадки был чем-то как будто встревожен, проводник вагона. Ни слова не говоря, он взял деньги, бросил на лавку две стопочки застиранных серых тряпок.
— Н-да-с, сервис… — проворчал Александр, подхватывая влажное белье. — Как в старые добрые времена.
Вскоре они лежали в своих постелях. Оба не раздевались. Александр как-то во время командировки подхватил чесотку и теперь остерегался спать на простынях «общественного пользования».
— Саша, вы спите?
— Нет пока.
Обилие впечатлений за прошедший день, неопределенность дня завтрашнего и в самом деле не давали усталости сморить его сном. Да и присутствие рядом симпатичной девушки сказывалось…
— Вы вот стихи своего друга читали… — Валентина опять перешла на «вы».
— Знакомого, — поправил Александр. Он рассудил, что, коль уж взялся играть роль мафиози-рецидивиста, контакты с военными лучше особенно не выпячивать.
— Ну, пусть знакомого, — не стала спорить Валентина. — Вы меня этими стихами заинтересовали. Вы можете еще что-нибудь почитать его?
— Конечно. Андрей пока что нигде не публиковался. Может, с твоей подачи прославится. А тональность его стихов мне здорово нравится.
