Многим из тех, кто пережил Афган, в конечном счете довелось полечь в бою.
Кому выпало погибнуть в бою за свою страну и дом. Как старшине Марату Рустамову, убитому пулей снайпера под Сумгаитом в феврале 1988. Другие погибли за вновь приобретенный край и дом. Как Яков Львович Авербах, по прозвищу Якорь, бывший старшина, а потом рав самаль миткадем, убитый в секторе Газа в июне 1990.
А другим было суждено погибнуть далеко от дома, в битвах уже не за идеи, а за доллары. Как Эдвардас Козлаускас, когда-то Козлевич, а позже Абу Эд, в Грозном, в декабре 1994, под развалинами разбомбленного здания. Как бывший младший сержант Александр Губарь, в июле 1997 года умерший от ран в госпитале в Фернандо По.
Пережил Афган также Валера, Валерий Семенович Белых. А шесть лет спустя кончил так, как ему и предрекали, как настоящий урка: заколот заточкой в зоне, в каком-то из мордовских лагерей.
…
*
Вика, Виктория Федоровна Кряжева, сейчас носит имя Вики Маерс. Живет с мужем в Дирборне, штат Мичиган.
…
*
Нет, я не забыл. О Павле Славомировиче Леварте, прапорщике 180-го полка 108-й МСД. Знаю свои обязанности, понимаю: должен рассказать, что с ним стало. Хоть так до конца это неизвестно.
Подстреленный Савельевым, он попал в медсанбат в Пули-Хумри. Не в Баграм или Чарикар, как остальные раненые с «Соловья», а в Пули-Хумри. Там он провел десять дней, сразу после выписки его ждал дембель. Более ранний, чем следует, после неполных пятнадцати месяцев в Афгане. Его привезли в Баграм, где он посетил госпиталь, его видели в обществе медсестры Татьяны Николаевны Остроградской. В этом не было ничего особенного, в обществе Татьяны Остроградской видели многих. А седьмого июля 1984 г., в субботу, когда пришла его очередь отправляться на ваграмский ВПП и садиться на Ил-76, летящий в Ташкент, оказалось, что Леварта нет. Что он исчез. Попросту исчез. Без следа.
В результате следствия, проведенного за рекордно короткое время, был арестован Анатолий Похлебин, водитель из 863-го автобата, известный по кличке Картер. Арестованный почти сразу признался, что пятого июля он по просьбе прапорщика Леварта взял его в машину, отвез и высадил на 193-м километре дороги Кабул — Джелалабад, в тридцати километрах от Сороби, в месте, где 17 июня погибли защитники заставы «Соловей». Там прапорщик вышел, и больше уже его Картер не видел.
Перевозка прапорщиков без приказа, хоть и являлась нарушением, тяжким преступлением не была, и Картер бы из этого дела выкарабкался, если бы не то обстоятельство, что специальный отдел открыл его склады и тайники, а там среди привычного ассортимента и обычной контрабанды обнаружился предмет совершенно необыкновенный — ритон из чистого золота, сосуд для вина, украшенный рельефом с изображением рогатой головы газели, предмет несомненно древний, по мнению экспертов уникальный, персидского происхождения времен ахименидов, образец необычайно редкий и по существу бесценный.
Картер, когда его прижали, признался, что старинный сосуд купил лично у прапорщика Леварта. Вещь, как он свидетельствовал, происходит из находящегося возле заставы слепого яра, в котором прапорщик возился с дрессированной змеей. Все на заставе знали, что он приручил гада, что кормил его крысами и дрессировал. Наверняка натаскивал на поиск кладов.
Специальный отдел провел особое расследование на заставе «Соловей». Все окрестности тщательно прочесаны. На указанном месте не обнаруженно никакога яра, никакой расщелины. Не найдено ничего. Там имеется только сплошная, голая крутая стена горного склона. Обследовали район очень тщательно и долго, пока один из особистов не вступил на мину ПФМ, потеряв при этом стопу. После этого поиски свернули, прапорщика Леварта признали без вести пропавшим, а Картеру предъявили серьезное обвинение. Афганские товарищи уже давно жаловались, что исполняющие интернациональный долг бойцы слишком часто похищают и грабят культурные ценности — вот это и пришили Картеру. Он получил двенадцать лет строгого режима. Но не сидел ни дня. При транспортировке исчез. А вместе с ним три человека конвоя и УАЗ, в котором его везли. По Кабулу ходили слухи, что в спекулятивный бизнес Картера впутаны высокие чины, которые отблагодарили его за то, что он не выдал их на следствии.
Кто-то потом видел Картера в Пакистане, в Пешаваре. Другие вроде видели его в дагестанской Махачкале. Неизвестно, правда ли это.
Но если даже правда, то это уже совершенно другая история.
*
Несмотря на восемьдесят два года за плечами Мухаммад Хамид обладал соколиным зрением. С того места, где он сидел на корточках возле дувала, открывался вид на долину и дорогу, вид прекрасный и далекий. Старик сразу увидел колонну, приближающуюся в туче пыли. Шесть HUMVEE и четыре бронетранспортера на хорошей скорости ехали в направлении Газны. Он также заметил, что колонна, вопреки его надеждe, замедлила ход, явно намереваясь остановиться. Как раз чуть ниже кишлака. Увидел также тех, кого боялся. Выходящих солдат.
В течение последних сорока лет кишлак Бадгузар был разрушен бомбами и сожжен до основания в общей сложности пять раз.
Мухаммад Хамид повернулся в сторону дома.
— Джамиля! — закричал он бегающей по двору внучке. — Радио!
Жители кишлака Бадгузар и других деревнь имели богатый печальный опыт, наука не прошла даром. Американские и натовские солдаты знали, что талибы запретили смотреть телевидение и слушать радио. Если из кишлака доносилась громкая музыка, это означало, что он не проталибский. Поэтому его не надо обстреливать из минометов или крупнокалиберных пулеметов. В принципе. Но случалось по-всякому.
Мухаммад Хамид надеялся, что на этот раз ничего не случится. Поэтому он готов был терпеть радио Джамили с вырывающимися из аппарата демоническими и раздражающими ухо звуками. Старый пуштун не знал, что эти звуки называются «Girls» и их извлекает из себя трио Sugababes. Для него это была не музыка, а дьявольское наваждение.
Из машин вылезли солдаты. Вылезли, — подумал Мухаммад Хамид, — правильное слово. Обвешанные оружием, не похожим на оружие, и какими-то странными инструментами, прикрепленными к странным местам странной упряжью, солдаты выглядели как создания с другой планеты. На них были огромные очки, делающие их похожими на громадных насекомых, и двигались они подобно насекомым, как неуклюжие и неловкие жуки. Мухаммад, который видел войско шурави, их спецназ и полосатых десантников, пренебрежительно усмехнулся, глядя как патруль ковыляют по склону. Идёте как жуки, толкающие шар из навоза, подумал он и сплюнул. Или как беременные бабы. Не удивительно, что болтаетесь здесь, возле главной дороги, недалеко от баз, там, где вам мало что угрожает. Хорошо бы вас увидеть там, где орудуют Черные Тюрбаны, в Орузгане, Хелманде или Кандагаре.
Солдаты шли в сторону выхода из ущелья Мугхаб, на кишлак никакого внимания не обращая. Вроде не американцы, — оценил старик, уже знакомый с разными образцами камуфляжной военной формы. Не немцы, не англичане… Каких-то других неверных шайтан сюда занес, насылает их, как саранчу, на нашу страну. Поскорее сгубил бы их всех Аллах, руками верных или хотя бы заразой какой-нибудь. Ла илаха илл-Аллах….
*
Гравий хрустел под сапогами. Патруль первой роты 18-го десантно-штурмового батальона из Бельска-Бялой осторожно спускался в ущелье. Во главе, чутко выставив перед собой стволы автоматов Beryl, шли дозорные. Капрал Пусь по прозвищу Дьябло и старший рядовой Ксенжкевич по прозвищу Кермит. Дьябло вдруг что-то заметил в осыпи, сделал шаг, наклонился. И тут же отскочил:
— О, в пизду! Змея, чтоб я сдох!
— Змея! — повторил Кермит. — Обосраться! Кобра!
— Стреляй, земляк! Заеби гада!
— Стой! Назад! — осадил охотников хорунжий Равик. — Что, охуели, как пингвины летом? Терминаторы нашлись! Бей всех, кто движется, да? Живым не выпускать? Боже, как же из вас деревня прет!
— Я из Варшавы, курва, — тихо пробурчал Дьябло.
— Так ведь змея, пан хорунжий… — громко объяснил он. — Значит.
— Вижу, что змея. И знаю, что это значит. Остынь, капрал. Успокой яйца.
Хорунжий продвинулся на два шага, стал впереди солдат. Змея свернулась между камнями, ее чешуя заблестела золотом. Равик приблизился.
Подошел остальной патруль.
— Что там? — тихо спросил старший рядовой Вронский, прозвище Кизер. — А? Земеля? О, что за срань?
— Змея, — вполголоса пояснил Дьябло. — Хотели ее кокнуть. Равик не дал.
