Угрюмый, как человек с опытом, это мгновенно определил и, с присущим ему тактом, постарался сбить с нас шапкозакидательское настроение:
— Обезьяна! (Это он мне.) Ты, …… куда ….. собрался?! БК набери сначала!
— Насекомое, …..! (Москиту.) Ты чё, …… воякой себя вообразил тут?! Ща крылышки поотстреливают …….!
— Сынок! (Кулибину.) Ты, ….. такая, мало по крысаку получил? Ща …. так, что шкура завернётся!
Благодаря душевной чуткости нашего командира мы малость поостыли и бежать отрывать руками танковые башни уже не рвались. Тем более, укры снова начали артподготовку, и гул техники не удалялся, а это означало, что вскоре будет очередная атака. Сквозь разрывы снарядов был отчётливо слышен треск взрывающегося БК в горящей технике. Пока мы пережидали обстрел, Угрюмый посвятил Скифа в наш план выхода в тыл к противнику. Скиф идеей сразу проникся, одобрил и сам выразил горячее желание участвовать. Мы распихали по подсумкам оставшийся БК, вытащили из оружейки «Муху» и три «Шмеля». «Огурцов», увы, не осталось ни одного. Вернее, даже два осталось, один, который осечку дал, я его обратно притащил, и второй нашли в оружейке, но он выглядел так, как будто на него кто-то сел, прямо на пороховик, и слегка его погнул. Возраста всё вооружение было моего и старше, так что удивительного мало. Решили, что сейчас не до изысков и надо его попробовать. Впрочем, тут артобстрел закончился, и нам стало не до глубоких обходных манёвров — противник пошёл в очередную атаку.
На этот раз украинцы наступали вдоль дороги — пехота по обочинам, пытаясь укрыться в достаточно глубоких противопожарных рвах, а по самой трассе, метров на 500–600 позади пехоты, медленно двигались и вели огонь какие-то странные БТРы, с большой высокой башней (кажется, пушечной). Тут вновь активизировался «засадный» БТР, про который мы уже было забыли. На 10–15 секунд выглядывая из своей ямы, он давал одну-две коротких очереди по нашим позициям (ну, скорее в их направлении, экипажу явно было не до чудес меткости), после чего нырял обратно. Достать его было почти невозможно — во-первых, вооружения кот наплакал, во-вторых, он высовывал только башню и совсем ненадолго, в-третьих, между нами было несколько сосен, которые вполне могли принять на себя что заряд РПГ, что «Шмеля». Угрюмый, поглядев на БТР, как лиса на виноград, потянулся было к «Шмелю», но природная азербайджанская итальянская хомячливость победила. Оборачивается к Скифу: «Что, командир, попробую я его из «трубы» достать, навесом? Вон там, между соснами, окно вроде есть». Получив одобрение, попросил нас прикрыть его от «северян». Я, Москит и Скиф начали долбить по зелёнке через дорогу, а сам Угрюмый тщательно прицелился и, дождавшись очередного выезда БТРа, выстрелил. БТР, как раз прятавшийся обратно «в норку», дёрнулся и застыл. Дыма не было, но движок заглох, и ствол пулемёта безжизненно торчал из ямы. ЕСТЬ!!!
Укропехота тем временем приблизилась метров на 200–250 и вступила в перестрелку с горловцами и беркутом. На этот раз героических бросков бегом под огнём заметно не было, видимо, усеянные телами склон холма и дорога чему-то научили противника. Пехотинцы перебегали в зелёнке и низменностях, используя высокую насыпь дороги как прикрытие от огня. За счёт подавляющего численного превосходства и поддержки «брони» им довольно быстро удалось прижать оба наших передовых заслона к земле и вступить в огневой контакт с нами. Одновременно украинские миномёты (судя по звуку разрывов — лёгкие) начали долбить по глубинным позициям нашего батальона. Видимо, пытались предотвратить подход резервов и поднос БК к первой линии. К сожалению (для них), они не знали, что командовавший батальоном Прапор такими мелочами и не подумал озадачиться. Вместо этого, как я узнал позднее, он, прогулявшись на передний край, пошёл к себе в окоп со словами: «Я — спать, если что-то серьёзное начнётся, разбудите». Видимо, пытался таким образом поддержать боевой дух подчинённых. Затея, может, и не такая дурацкая, как кажется на первый взгляд, но не сработала — к описываемому мной моменту около половины батальона уже, мягко скажем, неорганизованно отступило. А у тех двух взводов, что непосредственно участвовали в бою, практически вышли боеприпасы. Укры же, как сообщил нам слушавший их по рации Скиф, плакали в эфире, что им противостоит как минимум батальон спецназа ГРУ плюс чечены, артиллерия и несколько ПТУРов[23]. Поддержку авиации запрашивали. Слышать было очень приятно, конечно, хотя не скрою, я до сих пор не уверен, что Скиф тогда всё это не придумал для поддержания нашего боевого духа. Как бы там ни было, эта затея, в отличие от «Я иду спать», сработала.
Подступавших укров мы встретили по той же схеме, что и утром, — я и Москит прикрываем с пригорка, Кулибин и Скиф спускаются вниз и поливают из пулемётов. Угрюмый хаотично мечется в трёх местах одновременно, закидывая украинцам подарки из подствольника, долбя из калаша и призывая их подойти поближе таким матом, что иногда хотелось бросить автомат и начать конспектировать. Бригадир грузчиков, однако… «Северяне» опять активизировались, но мы с Москитом сбили их порыв, не дав выбраться из ложбины на прямой выстрел. Впрочем, особого усердия они не проявили, видимо, устали уже с утра. Наступавшие тоже не стали заваливать нас своими трупами — потеряв нескольких человек, начали отход назад, под прикрытие БТРов. Неужели выдыхаются?
Огонь миномётов усилился, мины начали падать в непосредственной близости от нас, так что пришлось отойти в окоп. Настроение у всех по-прежнему весьма приподнятое — отбили очередную атаку без потерь! Оппа, а это что такое? Красивый, звучный мужской голос поёт какую-то песню. Осторожно выглядываем — Прапор! Идёт во весь рост между деревьями, не обращая внимания на разрывы, и поёт что-то духоподъёмное. И ведь красиво поёт, есть голос у человека. Прошёл мимо нас к горловцам, через несколько минут вернулся обратно, сообщив, что, судя по звуку моторов, подтягивается новая техника и скоро будет очередная атака. Боеприпасы, говорит, экономьте. И ушёл куда-то в тыл. Интересно, как можно экономить то, чего нет?
— Африканец, «огурцы» у нас есть ещё? (Угрюмый.)
— Не, нету. Три «Шмеля» и «Муха».
— ……!
— Африка, у меня в окопе ещё «огурцы» есть! (Скиф.) Сходи туда, возьми их и шесть человек оттуда приведи.
Пойди, мля, сходи… А тут, между прочим, мины падают. Редко, зато по всему району, где батальон окопался. И уже солидного калибра. И поди угадай, где она в очередной раз упадёт… Ладно, это всё лирика. Выскакиваю из окопа, бегу в тыл, до основной позиции роты метров сорок. Пока бегу, мина падает один раз, где-то далеко в тылу, в районе столовой. «Свои!» — кричу подбегая, а то ещё завалит кто-то, не в меру бдительный. Ага, как же. Никто за окрестностями не смотрит, в блиндаж битком набилось человек 12–15, смотрят на меня круглыми глазами. ВоЕны, мля.
— «Огурцы» где?
— (Сидят лупают глазами.)
— …… «огурцы» где, …..?!
— Вот…. (Дают одну штуку.)
— А остальные где?!
— На позиции СПГ унесли…
— ……., ……..! ……! На хуя?!?! Они же другие!
— (Снова лупанье глазами.)
— …….! Ладно, Скиф сказал, шесть человек со мной, на передовую позицию! Добровольцы?
— (Народ потупил глаза, украдкой посматривая друг на друга.)
— ……! Ладно. Ты! Ты! Ты! Ты! Ты! Ты! Наружу, идёте со мной! Ты! Наружу, остаёшься в окопе наблюдателем! Попрятались тут, ……!
Остальные с облегчением вздыхают. Те, кому не повезло попасть под мой указующий перст, выбираются наружу и скучиваются, вздрагивая при разрывах мин и поглядывая на неразорвавшуюся 120-мм мину, торчащую из земли в паре метров от блиндажа. «Вперёд, за мной! Пошли-пошли-пошли!» Бегу впереди, указываю дорогу. Добравшись до позиции, оглядываюсь — за мной бегут трое, Вазик, Яков и Тоха (кажется). Вторая половина, видимо, спряталась обратно в блиндаж. ………!
Не, я всё понимаю — страшно, растерялся, не знаешь, что делать. Но если тебе, ……, сказали, что нужно делать, — изволь оторвать пятую точку от земли и идти. А лучше бежать. Не забывая петлять и пригибаться.
Артобстрел тем временем снова усилился, смещаясь из тыла к переднему краю нашего «укрепрайона». В окопе оставаться чересчур рискованно, плотно набиваемся в блиндаж. «Шмели», ПКМ и «Муху» забираем с собой, чтобы не разбило. Через некоторое время сквозь обстрел слышится нарастающий гул техники, переходящий в рёв. Неужели укры решили атаковать во время артподготовки? С одной стороны, логично, мы не можем вести огонь, так как сидим в укрытии. Вероятность того, что мина случайно попадёт прямо в танк, куда ниже, чем вероятность того, что в него специально попадёт гранатомётчик. С другой стороны, пехоты с танками не будет при таком раскладе однозначно, что открывает некоторые возможности для нас. Вернее, открывало бы, если б у нас было, чем по этим танкам стрелять. «Шмели» тут ничем не помогут, у них другая задача. Объяснить это Угрюмому мне, правда, не удалось. Он почему-то втемяшил себе в голову, что экипаж внутри испечётся, и все мои попытки доказать, что экипаж в азарте боя вообще ничего не почувствует, скорее всего, разбивались о бронелист командирского лба.
