А в следующий раз мы рубились на тренировке тяжелыми двуручниками, но мой оказался с браком. «Яблоко» рукояти вывинтилось. Сам клинок выскочил и ударил мне в верхнюю губу, пробив ее насквозь. Рана зажила, но остался небольшой шрам.
…Я осторожно выглянул из окна, опасаясь «схватить» от своих же пулю. Внизу сквозь рваный утренний туман наблюдалось какое-то достаточно интенсивное шевеление. Точно — это ползли наши! Хотелось надеяться, что никто не погиб.
Наплевав на всякую конспирацию, я прокричал во всю глотку, выплевывая сгустки крови и морщась от боли:
— Вадим, Славан, я здесь! Спускаюсь!
После крика во рту добавилось крови. Но надо спешить!
Я покинул квартиру, прихватив автомат Калашникова, и побежал со всех ног вниз по лестнице. Из подъезда я буквально вылетел.
Время теперь шло на минуты. Услышав перестрелку, могут подтянуться отряды мусульман. Да американец может слинять вместе с нанявшими его усташами, и тогда мы его упустим совсем. Зря, что ли, потрачено столько усилий?! А что он еще натворит?!
Предрассветный туман почти рассеялся.
Я забежал за угол дома и чуть не угодил под пули своих. Это была группа из семи человек во главе с Вадимом и Славаном.
— Лexa, живой! — обрадовались они.
— Сам удивляюсь этому! — отозвался я, сглатывая кровь.
— А мы и не надеялись, что застанем тебя в живых.
— Как пробрались?
— Тяжко. Нас было пятнадцать человек, но четверо получили ранения. Один — тяжелое. Выживет ли? Ты его помнишь — Миро из интервентного взвода!
— Жаль! — искренне сказал я.
— Вот Мишка хорошо придумал, — пояснил Вадим. — Нашел способ, как «паштеты» на нашем пути обезвредить. Сетку из проволоки с тяжелыми грузами сплел и забрасывал, как у Пушкина старик невод в поисках золотой рыбки. Без шума, увы, не обошлось. Не умеют «паштеты» бесшумно взрываться. Но дорожка до «китайской стены» почти безопасная образовалась. А со ртом-то у тебя что? Выглядишь как вампир! Ты что там, загрыз, что ли, пулеметчиков? С тебя станется, граф Дракула!
— Почти! — попытался рассмеяться я, но поперхнулся кровью. — Не поверите! Ртом ножик поймал и порезался. Как язык не зацепило, сам не понимаю! Иначе и не поболтать бы с вами больше.
Говорить было тяжело, но вполне возможно.
— Да уж, чего только не случается на войне! — решили соратники, выслушав мой рассказ о поединке на кинжалах.
В группе, кроме Вадима и Славана, было еще двое русских: Сергей и Михаил, один из Питера, другой из Самары, хохол Петро из Ивано-Франковска, сторонник единой Руси, но со столицей в Киеве; серб — четник Зоран с окладистой пышной бородой, черной как смоль с отдельными седыми прядями, и черногорец Неделько, здоровый, косматый и бородатый.
Все были настроены решительно. Я коротко рассказал им, что произошло со мной за эти сутки, сообщил об американском снайпере и хорватских гвардейцах, что расположились в крайнем подъезде, но ничего не сказал о Раде. Как с ней быть, я не знал. Если мы начнем штурмовать логово усташей, то ей может не поздоровиться. А я не мог считать ее врагом. Как-то глупо все получилось. Если б мы встретились не на войне…
Совсем недавно Югославия была единой страной. Тогда я и не задумывался о разнице между сербами и хорватами. Знал лишь, что есть такие районы в Югославии, да из истории помнил о битве на Косовом поле.
Но судьба распорядилась так, что я приехал сюда на войну. И мы с Радой, которая мне так понравилась, оказались по разные стороны баррикад.
— Они в этом подъезде — янки-снайпер с усташами! — показал я. — Сколько их всего там, сказать затрудняюсь. Но думаю, что не меньше десятка! У меня одна просьба: если будет возможность, то не убивайте девушку-хорватку, которая там может оказаться…
— О го-го! — хохотнул Вадим. — Ты решил испытать свои донжуанские приемчики на хорватке, так сказать, пополнить коллекцию? Или что-то еще?
— Что-то еще!
Посыпались неприличные шутки. Я не сердился. Понятно, что таким образом парни пытались избавиться от напряжения перед боем.
Вход в подъезд казался мне входом в преисподнюю. Понятно, что усташи настороже. Пальба не прошла незамеченной. Не поставлен ли пулемет напротив входа в подъезд? И нет ли растяжек?
Решили не рисковать. Петро выстрелил по двери из гранатомета и разнес ее к чертовой матери. Неделько швырнул в подъезд еще и ручную фанату, и, когда она взорвалась, мы устремились на штурм.
Ворвались в подъезд. С верхних этажей стали раздаваться выстрелы. Пули жужжали, пока никого не задевая.
Мы добрались до четвертого этажа. Дальнейшее продвижение замедлилось.
От противников нас отделяли два этажа. В нашу сторону полетели фанаты.
Охнув, схватился за бедро Сере га, раненный осколком.
Я затащил его в ближайшую квартиру, оказал первую помощь. Решил попробовать извлечь осколок. У Сергея с собой оказалась фляжка со сливовицей. Большую часть содержимого фляжки я вылил ему в рот вместо обезболивающего, потом обработал сливовицей кинжал и, попросив Сергея потерпеть, чуть расширил кинжалом рану и вытащил похожий на трапецию осколок от фанаты.
Сергей операцию перенес стоически, лишь несколько раз скрипнул зубами да разок выругался. Рану я обработал остатками сливовицы и перевязал. Сергей после перевязки рвался в бой, но я запретил ему это делать. Рана оказалась глубокой, поэтому лучше не рисковать.
Я отправился помогать нашим, медленно продвигавшимся вверх. По счастью, больше никого не зацепило.
— Вот собаки! — сказал мне Вадим. — Крепко засели! Никак выбить не удается! Надо что-то придумывать! А то сейчас турчины подвалят, и мы окажемся меж двух огней!
— Это точно!
— Зоран, присмотри, чтобы нам в спину бошняки-турчины не ударили! — попросил Вадим четника.
Тот кивнул. Спустился на этаж ниже, где отсиживался после ранения Сергей. Если что, то вдвоем отбиваться будет легче.
Бошняки должны были уже появиться, но, скорее всего, опасались пока соваться в подъезд, не понимая, кто там и с кем дерется.
Очень часто рвались фанаты. Некоторые долетали до первого этажа и взрывались там.
Но запасы фанат у наших противников не могли быть беспредельными. Десятка два они уже скинули на нас сверху.
Действительно, метание фанат вскоре прекратилось.
Бошняки уже успели подойти к подъезду. Внутрь не заходили, но какие-то угрозы выкрикивали. Черногорец Неделько неожиданно вызвался с ними переговорить.
— Четника Зорана отправлять нельзя, — пояснил он. — Четники с мусульманами с давних пор косо друг на друга смотрят. А я попытаюсь договориться, чтобы не мешали. Объясню, что здесь хорваты, что с ними перебежавший от бошняков снайпер. Предложу перемирие, пока мы с хорватами не разберемся.
— Ага, — мрачно сказал Петро. — А потом турчины придут и без хлопот перебьют оставшихся.
— А мы что, ждать этого будем? — усмехнулся Вадим. — Слиняем через чердак. Главное, чтобы сейчас не лезли. А там посмотрим! Лишь бы бошняки с парламентером ничего не сделали. Не боишься, Неделько?
— Дураки не боятся, — серьезно сказал Неделько. — Зато знаю точно, что русских они боятся. Славан слишком известен полевым командирам бошняков, решат, что он хитрит. А я черногорец, который никому здесь насолить не успел.
— Вид у тебя больно суровый! — хохотнул Славан.
— Ничего. Больше уважать будут! — улыбнулся черногорец.
— Дерзай! — пожелали мы ему удачи.
Оставив автомат и взяв с собой лишь фанату, он принялся спускаться вниз. Я проводил его взглядом. Он шел на риск.
Соваться к бошнякам всегда опасно, никогда не знаешь, что им придет в голову. С местными мусульманами еще можно вести переговоры, если среди них нет потерявших близких на войне или фанатиков, а с теми — почти бесполезно.
Сумеет ли Неделько договориться с бошняками?
Я как-то спросил у него, почему он, черногорский писатель, доктор психологических наук, пошел воевать? Да еще в столь зрелом возрасте!
«Убивают близких мне людей! — сказал он. — Я должен быть здесь, должен защищать свободу братьев! Именно здесь должен быть настоящий писатель!»
Неделько с поднятыми руками вышел из подъезда. Там его поджидали почти три десятка вооруженных до зубов бошняков. Он сразу обратил внимание на благоприятное стечение обстоятельств: судя по одежде и виду, это местные, сараевские мусульмане, моджахедов среди них не было, следовательно, был шанс провести переговоры. Увидев, что он один и без оружия, они толпой окружили его. Лица злобные, глаза блестят, готовы растерзать! Но любопытство взяло верх: интересно все-таки, чего это враг сам к ним пожаловал?
— Я хочу сделать вам предложение! — сразу заявил Неделько. — И уполномочен своими соратниками переговорить с вами!
