Интересен психологический портрет подростка-«вервольфа», захваченного близ Бонна. Для него война была некой разновидностью восстания против родителей (случай весьма типичный для ГЮ-«вервольфов»). В отличие от многих своих товарищей по «Вервольфу» этот юноша не хныкал на допросах. Он холодно и ясно выражался. Его отец погиб на войне, где — он не знал. Очень быстро мальчик избавился от опеки матери, взвалив все семейные заботы на свои плечи. Его карьерный рост в гитлерюгенде был незначительным. Именно поэтому мальчик решил пойти в «вервольфы», хотя не имел ни малейшего понятия о том, как и чем занимаются партизаны. Однако даже этот фанатичный подросток был психологически сломлен следователями. Ему пытались показать бессмысленность сопротивления и саботажа. В итоге он признался, что не уверен — принял ли он правильное решение, когда вступил в «Вервольф». Под конец он искренне заявил, что впервые за несколько лет соскучился по дому и матери. Следователь писал в своем отчете: «Все, во что он верил, внезапно утратило смысл. Ему оставалась только семья, которая могла по крайней мере предложить поддержку, пока он вновь искал свое место в жизни».
Похожая история случилась с 17-летней девушкой, которая возглавляла «Союз немецких девушек» в г. Моншау. Она была арестована в январе 1945 года, когда пыталась создать из своих подруг подпольную организацию «Верные Родине». Организация так и не возникла, но в руках следователей оказался дневник этой девушки. Именно этот документ позволил американским следователям лучше понять психологию этой фанатичной нацистки. В своем дневнике она излагала мнения, характерные для многих немецких подростков. «Американцы были трусами, которые выигрывали войну только благодаря материальному превосходству; «чудо-оружие» могло бы спасти рейх; члены организации должны были решительно отказаться от таких материальных искушений, как сигареты и пр.; девушки должны были продолжать бороться за идеалы «нашего Фюрера». Приняв во внимание такие мысли, американские следователи очень быстро нашли контрдоводы. После нескольких месяцев ареста эта девочка согласилась сделать запись на радио. В своем обращении она призывала всех членов гитлерюгенда прекратить сопротивление и не нападать на части Союзников. В марте 1945 года она была возвращена родителям, с которыми до этого у нее были натянутые отношения.
В определенный момент оккупационные власти решили, что институт семьи является последней надеждой для «потерянных» подростков из гитлерюгенда. В свое время нацисты использовали ГЮ как «спасение» молодежи от патриархальной семейной жизни. Сам Гитлер заложил эту мысль в «Майн кампф», где он призывал молодежь расти свободной и хищной. Теперь это противостояние семьи и ГЮ было использовано в целях построения новой Германии. Когда репортеры, работавшие в послевоенной Германии, просили немецких детей нарисовать войну, то в большинстве образов их родители были либо убиты, либо вовсе отсутствовали.
«Непримиримых» из состава гитлерюгенда можно было бы разделить на три группы, где важными критериями становились возраст и социальное происхождение. Первая группа охватывала лидеров ГЮ, которых иногда называли «буржуазными эгоистами». Их действия были продиктованы не столько идеологическим порывом, сколько жаждой власти и честолюбием. Эта группа была непосредственно связана с усиленной милитаризацией ГЮ, которую можно было наблюдать после 1939 года. В годы войны на представителей этой группы имели зуб функционеры среднего звена, которые были младше их. Несколько оппозиционно настроенных в отношении нацистов подростков в 1944 году поведали американцам, что «восторг от гитлерюгенда испытывали лишь лидеры, которые получали там зарплату». «Эти парни прежде никогда не имели такой сладкой жизни; теперь у них появились собственные автомобили, постоянная работа и возможность продвижения по службе». Такие блага стоили того, чтобы за них побороться.
Вторая группа состояла из обманутых идеалистов, чей смысл жизни сводился к построению национал-социалистического государства. Можно нарисовать портрет такого ребенка. Он потерял отца на войне, в мирное же время он не видел его, так как тот постоянно пропадал на работе. Такой ребенок нашел замену в тоталитарном лидере и в мифах, которые витали вокруг этой фигуры. Такой ребенок мог излить свою внутреннюю агрессию по первому призыву фюрера. Подобный ребенок ощущал себя частью чего-то великого и рад был пожертвовать собой во имя своих идеалов.
Третья категория состояла из интеллектуальных подростков, которые имели достаточно скромное происхождение. Они надеялись занять достойное место в новом тоталитарном обществе. Офицер Первой армии США, который столкнулся с такими подростками в окрестностях Падеборна, описал их как детей с городских окраин. Офицер отметил: «Они значительно умнее среднестатистического немецкого солдата, но при этом просто одержимы идеями национал-социализма». В своей речи 26 марта 1945 года Артур Аксман напомнил молодежи, что, спасая существующую систему, она обеспечивала себе в будущем достойное место. Вообще низы общества всегда составляли базу различных радикальных движений, потому как равенство и братство они ценили больше, нежели свободу.
В различных областях Германии деморализованные ГЮ-«вервольфы» все-таки пытались продолжать борьбу даже после того, как Германия капитулировала. Швейцарские журналисты в конце мая 1945 года сообщали, что нацистские юнцы все еще заманивали в засады отряды Союзников, обрывали линии передач, минировали шоссе и железнодорожные пути. 25 мая в Бамберге двое мальчишек взорвали эшелон с боеприпасами, доставшийся Союзникам в качестве трофея. Накануне диверсии они получили инструкции, как надо минировать поезд, чтобы нанести максимальный урон Союзникам. В Штутгарте ГЮ-«вервольфы» не только проводили встречи, но и «украшали» стены домов антисоветскими надписями. В Инсбруке за этим занятием было поймано двое подростков. Во франконском городке Ансбах подростки во главе с самозваным «вождем» 21 года от роду также занимались подрывной нацистской пропагандой. Кроме этого, они воровали боеприпасы и посылали угрозы девушкам, рискнувшим «путаться» с американцами. Главари этого отряда были обучены в специальных саботажных школах. Их инструктаж завершился буквально накануне капитуляции. Подобная группа была выявлена в Бремене. Это произошло после того, как «вервольфы» совершили нападение на некоторых чиновников, сотрудничавших с оккупационной администрацией. В Карлсруэ четыре бывших функционера «морской секции» ГЮ были арестованы после проведения конспиративных встреч и налаживания контактов с другими членами гитлерюгенда. В Миндене, одной из самых «горячих точек», располагавшихся в британской зоне оккупации, молодые «вервольфы» появлялись по ночам на крышах, откуда издавали символический вой, наводя панику на местных жителей.
Один из показательных случаев произошел в Мюнхене, где после окончания войны действовало несколько отрядов «Вервольфа». Больше всего информации до нас дошло об отряде, состоявшем из двенадцати подростков. В определенный момент их деятельность стала вызывать раздражение у оккупационных властей, и к ним был внедрен провокатор. Тот описал подпольщиков как «сопливых мальчишек», которые не принимали участия ни в одной боевой операции и даже не числились в Фольксштурме. Они были настолько неопытны, что не насторожились, когда в их компании появился новый человек. Пока они занимались надписями на стенах, на них не обращали серьезного внимания. Нейтрализовать группу было решено, когда родился план взрыва поста военной полиции и заманивания американского патруля в засаду. Теперь юные «вервольфы» стали представлять реальную угрозу. После посещения нескольких тайных встреч американский провокатор составил поименный список отряда. Ночью в их квартиры наведались представители американской контрразведки. После тщательного обыска мальчишек отправили в камеры. Наутро испуганные родители (в основном матери и бабушки) пришли в американскую комендатуру, утверждая, что их дети не могли быть «вервольфами», так как «они всегда были хорошими мальчиками».
Несмотря на всю спонтанность вылазок ГЮ-«вервольфов» в 1945 году, американские и оккупационные власти расценили остатки гитлерюгенда как «одну из самых больших потенциальных угроз для безопасности Союзников». Один из отчетов американской разведки описал тенденцию, наблюдавшуюся среди немецких подростков, — «показное презрение к приказам оккупационных властей». Позволю себе привести отрывок из этого отчета: «В некоторых случаях это не может быть чем-то серьезным. Скорее это легкомысленная реакция, демонстрация высокомерия, саркастический окрик на прохожих или анонимные письма с угрозами, направленные военному персоналу. В ряде других случаев сопротивление становится более очевидным: метание бомб в проходящие мимо транспортные средства; нападения на одиноких военнослужащих; физическая расправа с немецкими девушками, которые встречаются с представителями оккупационных властей; кража оборудования и топлива. В некоторых случаях дело принимает серьезный оборот. Гибнут американские солдаты, обрываются телеграфные и телефонные провода, минируются дороги и шоссе в надежде на подрыв военного транспорта. Периодически совершаются подпольные встречи, на которых разрабатываются планы, диверсий. Безусловно, большинство наиболее серьезных нарушений указывают на наличие взрослого руководства и подстрекательства. Для того чтобы серьезно рассматривать этот вопрос, достаточно только одного факта, что в среде немецкой молодежи наличествует желание выполнять подобные провокационные распоряжения».
