Следующие полчаса не принесли нам ничего, кроме разочарования. Неужели вражеской подлодке удалось ускользнуть? А ведь мы уже считали, что никуда она от нас не денется. Напряжение, казалось, достигло максимальной отметки. Мы с «Биллом» Вильямсом избегали смотреть друг другу в глаза. Каждый знал, что, если лодке удалось уйти, вина лежит где-то в середине между нами. Но вдруг, когда надежды уже почти не было, раздался взволнованный крик оператора: «Есть контакт!» Как же было приятно слышать эти простые слова. Мы снова атаковали проклятую субмарину, но без явного результата. Зимой дни короткие, было ясно, что скоро начнет темнеть. «Ванесса» снова пошла в атаку, «Вечерняя звезда» готовилась. И только когда совсем стемнело, наше упорство принесло некоторые плоды. С «Ванессы» пришло сообщение: «Немец всплыл. Иду на таран». Но врага еще рано было сбрасывать со счетов.
Дизельные двигатели лодки явно не получили никаких повреждений, чем она не замедлила воспользоваться, развив максимальную скорость. «Ванесса» вела преследование. Субмарина изо всех сил старалась уйти от погони, описывая самые немыслимые кривые. Но «Ванесса» не отставала. В какой-то момент они даже соприкоснулись, но «Ванессе» удалось нанести только скользящий удар, и лодка, нисколько не пострадав, опять рванула от нас на максимально возможной скорости. По такой верткой, скользкой как угорь мишени вести огонь невозможно. Я приказал «Ванессе» прекратить огонь, поскольку в полной темноте мы подвергались не меньшей опасности, чем вражеская лодка, попасть под ее выстрелы.
«Вечерняя звезда» тоже начала преследование. Субмарина вертелась как могла. Мне пришлось призвать на помощь все свои судоводительские навыки, чтобы держаться за ней. Я постоянно искал возможность сбросить бомбы или протаранить ее. В машинном отделении люди работали с полной отдачей, чтобы заставить двигатели работать на максимальной мощности. Корабль дрожал всеми своими внутренностями, рулевой ошалело крутил рулевое колесо, тщетно пытаясь успеть выполнить все мои команды.
Конец был неожиданным и ужасным. Два прожектора постоянно держали в перекрестье лучей боевую рубку преследуемой лодки. Очевидно, в какой-то момент они ослепили ее капитана, и он допустил ошибку, он совершил всего одно неверное движение и, к немалой моей радости, оказался прямо перед «Вечерней звездой». Его курс должен был вот-вот пересечься с нашим. Еще одна команда рулевому, и через мгновение стало очевидно, что мы протараним лодку точно в районе миделя. В последний момент перед столкновением машины были остановлены, затем послышался громкий скрежет, и корабль остановился, разрубив лодку пополам. «U-357» моментально затонула, оставив на поверхности только большое нефтяное пятно и несколько барахтающихся фигур.
На корабле раздались громкие крики восторга. Все вокруг смеялись и поздравляли друг друга. Мне запомнилось, как искренне радовался молоденький лейтенант Джеймс Сесил, американец, впервые в жизни попавший на боевой корабль (до этого он был офицером связи в штабе флота). Он и вообразить не мог, что в своем первом рейсе станет свидетелем гибели немецкой подводной лодки.
Но мы не могли себе позволить слишком долго радоваться и поздравлять друг друга. Впереди нас ожидало два очень важных задания. Сперва следовало выловить из воды уцелевших в катастрофе людей, что было чрезвычайно затруднительно, поскольку ночь было чернильно-темной. А затем нужно было осмотреть корпус «Вечерней звезды», оценить полученные повреждения и по возможности быстро двигаться к берегу.
С первой задачей мы справились достаточно быстро и вскоре приняли на борт группку мокрых и еще не пришедших в себя после сражения немцев. Работа инженеров заняла более длительное время. Их доклад был менее утешительным.
Выяснилось, что корпус судна поврежден на довольно большом участке и некоторые отсеки затоплены. Прежде чем идти к берегу, следовало выполнить кое-какие ремонтные работы. Было неразумно двигаться вперед немедленно, это создало бы дополнительные нагрузки на поврежденный корпус. Поэтому мы остались на месте, и, хотя было маловероятно, что вблизи появится еще одна вражеская лодка, вынужденное бездействие всех нервировало. Было непривычно болтаться без движения посреди океана, вроде крупной водоплавающей птицы.
Но в конце концов ремонтные работы завершились, и мы направились к берегу. И хотя поврежденный корпус корабля потерял изящные формы, свойственные миноносцам, вскоре мы уже шли со скоростью 15 узлов.
И тут кто-то напомнил мне о наших продовольственных запасах, аккуратно уложенных в носовых отсеках, теперь, увы, затопленных. Тушки индеек, плавающие в покрытой нефтью воде, – вот все, что осталось от наших так и не состоявшихся рождественских ужинов.
Но мы не слишком огорчились. Радость победы затмила все остальные неприятности, казавшиеся на ее фоне ничтожными. К утру мы догнали конвой. Пока мы шли мимо, подняв сигнал «Потопил подводную лодку», все корабли приветствовали нас гудками.
От наших пленников мы узнали немало интересного о тактике, применяемой их командиром лейтенантом Кельнером, который пошел на дно вместе с лодкой. Он выжидал, когда мы начинаем увеличивать скорость для атаки, после чего удирал на очень большой скорости, одновременно изменяя и глубину. Количество атак, в результате которых ему удалось уйти от повреждений, впечатляло. Но, применяя эту тактику, он неизбежно терял много энергии и сжатого воздуха. Поэтому ему приходилось всплывать раньше, чем если бы он выполнял более щадящие маневры. В конце концов именно это и привело его к гибели.
Мы также узнали, что устройство, о котором мы слышали только самые неопределенные слухи, действительно несколько раз применялось во время охоты. Немцы называли его «Pillenwerfer», мы же его знали как Submarine Bubble Target, или SBT. Это своего рода ложная цель для охотника, химическая бомба, «вскипающая» от соприкосновения с водой, образуя множество пузырьков, которые отражают волну гидролокатора, давая отчетливое эхо. Идея была очень хорошей. Неопытный оператор обязательно услышит сильный отраженный сигнал, который настолько силен, что заглушает эхо от реальной подводной лодки. Прежде чем оператор поймет свою ошибку, лодка будет иметь достаточно времени, чтобы ускользнуть. Вероятно, и мы несколько раз попались на эту уловку, ложная цель попросту уводила нас в сторону, этим и объясняется периодическая потеря контакта с лодкой.
Наше прибытие в Ливерпуль стало настоящим триумфом. Капитан Уолкер, наш самый известный и удачливый охотник за подводными лодками, находившийся в это время на берегу, позаботился о том, чтобы нас не обошли вниманием.
В Глэдстон-Док мы вошли своим ходом.
На «Вечернюю звезду» шел нескончаемый поток гостей, и каждый считал своим долгом поздравить нас самым восторженным образом. Позже нас посетил сам адмирал сэр Макс Нортон, который сменил на этом посту сэра Перси Нобла в ноябре 1942 года. Он выслушал наш рассказ и тепло поздравил экипаж. Хотя у нас больше не было индеек, но зато нам предстояло довольно длительное время пробыть на берегу, что само по себе явилось наградой.
Ремонт носовой части корабля должен был осуществляться в сухом доке, а значит, о том, чтобы выходить в море со следующим конвоем, речь не шла.
Стоит упомянуть еще об одной забавной стороне этой истории. Затопление наших носовых отсеков привело к уничтожению наших запасов продовольствия. За них следовало отчитаться. Но тыловые крысы, проверяющие наши счета, выявили какие-то неточностью и с радостью ухватились за них. После завершения всеобщего ликования к нам на борт явилась весьма торжественная и строгая комиссия, которая должна была оценить размеры причиненного нами ущерба. «Билл» Вильямс взял общение с комиссией на себя, с этой нелегкой задачей, так же как и со многими другими, он справился.
Когда «Вечернюю звезду» поставили в сухой док в Ливерпуле, стало ясно, что на какое-то время мы останемся дома. Носовая часть корпуса была разорвана и смята, как неаккуратно открытая банка сардин. На самом деле наш корабль снова вышел в море только через три месяца. Это была слишком большая цена за потопленную вражескую подводную лодку.
Конечно, возникали и впредь будут возникать ситуации, когда единственным способом быстро покончить с подводной лодкой и не дать ей выпустить торпеды будет таран. Тем не менее на корабли вскоре поступил приказ, предписывающий нам воздерживаться от подобной практики.
Вскоре судьба подтвердила своевременность появления этого приказа. Эсминец «Жнец» («Harvester»), которым командовал мой старый друг коммандер Гарри Тейт, в марте 1943 года в пылу отчаянного сражения протаранил и потопил «U-444». Но очевидно, в момент столкновения скорость корабля была слишком велика. «Жнец» прошел по субмарине и сильно повредил гребные винты и валы. Пока экипаж предпринимал попытки выполнить на месте какие-то ремонтные работы, «Жнец», застопорив машины, беспомощно болтался на месте, окруженный немецкими подводными лодками. Одна из них, «U-432», воспользовалась ситуацией и выпустила свои торпеды в неподвижную мишень. «Жнец» затонул вместе с основной частью экипажа, включая и капитана. Находившийся поблизости французский корвет «Аконит» отомстил за гибель своих товарищей и отправил на дно «U-432». Но для всех нас это была большая потеря. Мы лишились опытного командира конвоя и отличного, умелого экипажа.
