…Они скатились в русло пересохшего ручья и потом ещё два часа отрывались от погони. Из того рейда не вернулось треть его группы…
— Забыть говоришь?.. — Николай загасил сигарету и посмотрел на Бориса. И не найдя, что сказать, вышел из тамбура. Вагон сильно качало, а быть может, это коньяк давал о себе знать. В купе он почти ввалился. За время отсутствия Алла успела переодеться. В простом халате она была какая-то домашняя, близкая. Повернувшись, улыбнулась Николаю.
— Накурились? Табачищем — то несет! Я с тех пор как бросила — запах дыма не переношу. И вдруг предложила:
— Ну что, выпьем, что бы табак забить…
«Она сама предложила!» — Мелькнуло в голове и, тут же забыв о разговоре в тамбуре, боясь, что она передумает, Николай быстро взял со стола бутылку.
…Колеса больше не протестовали.
— Что-то ребят долго нет. — Ставя стаканчик, задумчиво сказала Алла. — Наверное, в вагон ресторан пошли на разведку. Для них слово «ресторан» как красная тряпка для быка. Они их коллекционируют. Пол жизни в них просидели. Но могли бы и нас позвать. — И Алла капризно поджала губы.
— А кто ваш муж? — глухо спросил Николай, и сам удивился собственной смелости.
— Муж?.. — Она протянула это слово, словно взвешивая его на языке. — Неудачник! Есть, оказывается, такая профессия. Точнее судьба. В общем, хороший парень, но неудачник.
— А вы его любите? — Холодея от собственной наглости, выдавил он. Но вопрос нисколько не смутил Аллу. Она откинула волосы назад. И, взбив их ладонью, улыбнулась.
— Нет. Девчонкой была влюблена. А сейчас — нет. Он не мужчина. Тряпка. По любому поводу бежит ко мне плакаться. Надоело уже за три года ему сопли подтирать.
— А что не разводитесь?
— Зачем? Мне с ним удобно. Он как ребёнок. Что ни скажу — всё делает. Ну и, кроме того, квартира на него оформлена. Его родители её нам подарили. Пока свою не куплю разводиться не буду.
Николай совсем запутался…
— И как же вы живёте?
— То есть? — переспросила она. — Сплю я с ним. Ну, а на счет чувств ничего не оговорено…
— А Михаил, Борис?
Михаил… — Она замялась. — Ну, в общем… я сначала с ним познакомилась. С подружкой в ресторан к нему ходили. А потом на одном пати я с Борей встретилась… — Голос её на мгновение дрогнул.
«С Борей… Значит, она с ним? — с глухой ревностью подумал он. — Так вот значит что. А ты растёкся как масло по сковородке…» Её слова долетали как издалека, все перед глазами начало плыть, в голове зашумело. И он понял, что сильно пьян.
— …0н удивительный человек. Таких как он, в нашей стране единицы. В нём есть какая-то сила, перед которой невозможно устоять. Когда он с Михаилом создал нашу фирму — никто не верил, что из этого, что-то выйдет, а теперь мы известная фирма в Ростове. Он умеет так вдохновить людей, что самые неверующие работают по двадцать пять часов в сутки. Но деньги для него — ни что!
Её словно прорвало, и она спешила засыпать его информацией о Борисе:
— Скольким людям он помог. А сейчас Боря мечтает открыть в городе клуб, где будет собираться творческая элита — она сделала ударение на последнем слове. — И можно будет свободно встречаться без оглядки на всякое быдло. Он способен понять любого человека и говорить с любым.
Вот он с тобой говорил о Чечне, о войне. С уважением к тебе, к твоим заслугам. А ты зняешь, он у нас в Ростове провёл демонстрацию против чеченской войны?
— То есть? — непонимающе переспросил Николай — Какую демонстрацию?
— Обычную. Всего несколько десятков человек. Мы стояли посреди города и протестовали против этой бессмысленной войны. И это в нашем дремучем, сонном Ростове…
— Так против чего демонстрация-то была? — Ещё раз спросил Николай.
— Я же тебе сказала — против войны в Чечне. — Уже почти раздражённо ответила Алла — Против того, что бы мы туда лезли. Против нашей оккупации. Против того, что бы там бессмысленно гибли наши солдаты. Против геноцида чеченцев. Мы требовали отдать под суд военных преступников, развязавших эту войну.
В этот момент дверь открылась. В ярком свете коридора сначала обозначился Борис, за ним Михаил. В руках у обоих были бутылки с пивом.
— Самолёт летит — колёса стёрлись! — Петрушечьим голосом выкрикнул Борис. — Вы не ждали нас, а мы припёрлись!
Его лицо плыло. Купе перед глазами кружилось.
«…Протестовал против Чечни» — Стучало в висках. — «Значит мы оккупанты?» Николай вспомнил подорванный автобус, с детьми. «Значит, по его мнению, это правильно?'' Он вспомнил, как на его глазах в мокрой яме под корнями старого вяза у него на руках трудно умирал Антон Снегирев. Пуля разорвала ему печень. Он истекал кровью, но до ближайших наших позиций было больше десяти километров. Кругом было полно боевиков, и вызвать «вертушку» было просто невозможно. '«Значит он погиб зря? Значит, мы все оккупанты?!»
— Ну, что затих герой? — Шутливо ткнул его в плечо Михаил.
— …Бойцы вспоминают геройские дани и битвы, где вместе рубились они. — Продекламировал Борис.
Николай тяжело поднял голову. Мысли ворочались как старые жернова.
— Да вот, говорят, ты против войны протестовал? Против нас оккупантов…
Глаза Бориса мгновенно сузились, он отодвинулся.
— Это ты что ли лекцию провела? — Глухо бросил он Алле.
— Да, Борь, а что? Я же только правду — Растерянно произнесла та.
— Ну, так что с оккупацией? — процедил Николай.
— Никак. — Мягко ответил Борис, — Ложись, отдохни. Алла немного переборщила. Не будем из мухи слона делать.
— Вот как? — Николай зачем-то кивнул, — Слона! А как же с геноцидом быть?
— Ну, вот что, герой! — Неожиданно вмешался Михаил — Хватит тут духариться! Мы таких как ты видали. Не звени медалями. И мученика здесь не изображай. На нас это не действует. Ты домой едешь. Живой здоровый. Так радуйся, что ноги унес. Кому-то меньше повезло. Нажрался на халяву и теперь тут выделываешься перед нами. Лезь в свою койку и дрыхни!
Николая мгновенно захлестнула волна какой-то дикой, неуправляемой злобы.
— Да я тебя, сука, порву! — Он попытался вскочить и броситься на толстяка, но ноги неожиданно подогнулись, и он неуклюже плюхнулся на диван. «Боже, как я напился!» — Обжёг его едкий стыд.
— Что? — Толстяк двинулся было к Николаю, но на дороге встал Борис.
— Брось! Не связывайся!
— Что не связывайся? — Завопил Михаил. — Этот «дембель» вшивый возникать будет, а я молчать!?
— Я сказал, брось! — Борис схватил Михаила за кисти рук.
Николай вновь попытался встать, но ноги окончательно отказались повиноваться и он упал боком на диван, больно стукнувшись лицом о край стола. «Напился!»
— Сволочи вы! — хрипло выдохнул он.
Было обидно и противно. За себя, за свое бессилие, за унижение перед этими…
— Николай, — Голос Бориса был неожиданно мягким и спокойным. — Ты взрослый мужик. Давай-ка прекращать дебош. Нам еще только пьяного скандала не хватает с милицией.
Николай посмотрел на Аллу. Она забралась с ногами на койку и откинувшись к окну, молча наблюдала за происходящим.
— Ты хочешь встречи с милицией? — Спросил Борис.
Николай мотнул головой.
— Вот и славно! — Борис облегчённо вздохнул и аккуратно присел на край дивана. — Так вот, о словах Аллы. Во-первых, женщин надо меньше слушать. А во-вторых, Николай, не обижайся и не злись, но ведь ты сам жертва этой Чечни. Ты попал туда восемнадцатилетним пацаном. Без веры, без убеждений, без жизненного опыта. Эта война тебя воспитала, и определила как человека. Не спорю, может быть как сильного человека. Но война обделила тебя в главном — в способности думать и оценивать всё вокруг себя без шор и штампов. Объективно, свободно… — Борис говорил уверенно, легко, словно лекцию читал — …А ведь именно в этом и заключается свобода человека. Узнать правду каждой стороны, и все подвергнуть сомнению. Только так можно выработать по-настоящему свою точку зрения.
Человек должен быть свободен от каких-либо выдуманных долгов. Свобода личности — вот главное. А в вас, «чеченцах» всю службу вырабатывали совсем другое. Вас отучали рассуждать, задумываться над тем, что вы делаете. Вас учили лишь слепо выполнять любые приказы. Подчиняться своим командирам и верить, что ничего другого на земле нет. Вы все какие-то однобокие. Как доходит дело до оценки серьезных вещей, вы тут же прячетесь за голые лозунги и вас ничем не вышибешь оттуда…
— А за какие лозунги прячешься ты? — спросил Николай-.
— Я? — Борис торжествующе улыбнулся — Ни за какие! Любые лозунги, веры, партии — это лишь вериги на человеке. Моя сила в том, что я создал в себе свободную личность. На любой факт, на любую ситуацию в мире я имею свою точку зрения. Я против Америки, когда она воевала во Вьетнаме, но я и пробив бессмысленной войны в Чечне, хотя к самим чеченцам любви не испытываю. Свобода — вот мое кредо.
