— Здравия желаю, товарищ генерал армии! — сказал он почтительно. — С благополучным прибытием. Все собрались. Ожидают вас.
— Кто собрался? — снимая с вешалки полушубок, спросил Жуков.
— Товарищи Ворошилов и Жданов прибыли из Ленинграда. Товарищи Мерецков и Федюнинский здесь. Словом, все командование.
— Ну давайте, ведите, — распорядился Жуков и по узкому коридору направился к выходу.
…Одинокий салон-вагон стоял в тупике на занесенных снегом рельсах. К вагону была прицеплена платформа, на которой возвышались два зенитных орудия. Несколько замаскированных сосновыми ветвями легковых автомашин расположились метрах в ста от вагона на опушке леса. Вдоль вагона, по обеим его сторонам, прохаживались автоматчики.
При появлении Жукова они остановились, как по команде, и взяли свои автоматы «на караул». Жуков ответил на это их безмолвное приветствие быстрым взмахом руки и, взявшись за поручни, одним рывком преодолел ступеньки, ведущие в тамбур вагона.
Не задерживаясь, прошел в салон. Там на длинном столе лежали карты и стояли наполненные чаем стаканы в мельхиоровых подстаканниках.
Все, кто был за столом, встали. Ворошилов и Жданов пошли навстречу Жукову.
Он мельком взглянул на оставшихся стоять у стола — командующего Волховским фронтом Мерецкова, его заместителя Федюнинского, члена Военного совета Мехлиса, начальника штаба Шарохина, командующего артиллерией фронта Дегтярева, командующего 2-й Ударной армией Романовского — и перевел взгляд на приближающихся к нему Ворошилова и Жданова. Пожимая руку Ворошилова, задержал ее в своей, сказал тихо:
— Ну вот, Климент Ефремович, опять, значит, Ленинград свел нас вместе.
Потом поздоровался со Ждановым.
Они молча посмотрели в глаза друг другу. И эти их взгляды сказали гораздо больше, чем любые слова…
Затем Жуков обратился ко всем остальным:
— Здравствуйте, товарищи! Прошу садиться.
Когда все расселись, Ворошилов сказал Жукову:
— Недавно звонил товарищ Сталин. Предупредил, что вы будете к двум. Приказал к этому времени собраться всем, чтобы сразу же приступить к делу. Сейчас, — Ворошилов отдернул рукав гимнастерки и посмотрел на часы, — два часа и девять минут. Значит, пока что все идет по плану. Давай, Георгий Константинович, теперь ты продолжай совещание, а то нам с товарищем Ждановым надо скоро в Ленинград возвращаться.
— Будем начинать, — объявил Жуков, откидываясь на спинку кресла. — Докладывай, Кирилл Афанасьевич.
Мерецков встал. Его полное, без морщин лицо отражало озабоченность.
— Операция «Искра» имеет своей задачей… — начал он, но Жуков тут же его прервал:
— Задача операции известна всем присутствующим, а время, как говорят наши союзнички, — деньги. — Губы его тронула ироническая улыбка. — Может, потому они и не торопятся… Начинай, Кирилл Афанасьевич, прямо с плана операции. Дайте-ка мне карту!
Несколько рук одновременно подвинули карту ближе к Жукову.
— Прорыв со стороны Волховского фронта осуществляет Вторая Ударная армия, — заговорил опять Мерецков.
— Состав ее? — спросил Жуков, склонившись над картой.
— Тринадцать дивизий и шесть танковых бригад, товарищ генерал армии.
— Направление удара?
— Прорыв осуществляется на участке Липки — Гайтолово, главный удар — на Синявино с последующим…
— Погоди, Кирилл Афанасьевич, какие еще там «Липки-Подлипки»?.. Синявино это проклятое знаю, а вот… — Жуков ищущим взглядом прошелся по карте и, найдя там нужное, сказал: — Вижу. Дальше.
— …с последующим выходом на рубеж Рабочий поселок номер один — Рабочий поселок номер пять…
— Так… значит, на юге — Сталинград, а на севере этот… как его… Рабочий поселок номер один, — нахмурившись и как бы про себя проговорил Жуков.
— Там зарыт ключ от блокадного кольца, Георгий Константинович, — негромко произнес Ворошилов.
Жуков поднял голову:
— Знаю, Климент Ефремович. Знаю и помню, что не смогли мы в свое время это проклятое кольцо разомкнуть…
Он произнес это таким несвойственным ему голосом, исполненным как бы самоупрека, что все переглянулись с удивлением. Но сразу же вслед за тем в голосе Жукова опять зазвучал металл:
— Генерал Федюнинский! Вы помните, за что отвечаете лично?..
…Для Федюнинского возвращение под Ленинград явилось тоже полной неожиданностью. Еще в октябре в 5-ю армию, которой он командовал после службы на Ленинградском фронте, позвонил командующий Западным фронтом и сказал, что получен приказ об откомандировании его в распоряжение Ставки.
Федюнинский явился прямо к Жукову.
— Где тебя нелегкая носит? — хмуро спросил тот.
— Заезжал к командующему фронтом попрощаться, — несколько растерянно ответил Федюнинский.
— Нашел время по гостям ездить, — все так же неприветливо пробурчал Жуков, но тут же улыбнулся и протянул через стол руку: — Здравствуй, Иван Иванович, рад тебя видеть. Про Ленинград не забыл? Так вот, отправляйся на Волховский фронт. Заместителем к Мерецкову. Ясно?
— Какая задача? — спросил было Федюнинский.
— Задачу узнаешь на месте. Будь здоров…
С тех пор Федюнинский не видел Жукова. И вот теперь Жуков, как видно, вспомнил тот октябрьский разговор.
— Задачу свою, спрашиваю, знаешь? — повторил он.
— Так точно, — ответил Федюнинский. — На меня возлагается персональная ответственность за прорыв блокады правым крылом фронта.
— Вот видишь, — усмехнулся Жуков, — наизусть директиву Ставки выучил. А то меня все спрашивал: «Какая задача?..» — И вдруг предложил: — Давайте пока закончим на этом. Карта, она и есть карта. Хочу ознакомиться с подготовкой операции на месте. Еду в войска. Генералы Федюнинский и Романовский поедут со мной. Вечером соберемся снова. Скажем, — он посмотрел на часы, — в двадцать ноль-ноль. А сейчас прощайтесь с Климентом Ефремовичем и Андреем Александровичем: они спешат в Ленинград. Нам втроем еще посовещаться надо…
…Никто не знает, о чем говорили, уединившись, эти трое людей. Григорий Романович Кетлеров — тот самый, в зеленой бекеше, что встречал Жукова, — явившись доложить Жданову и Ворошилову, что их самолет и истребители сопровождения готовы к взлету, услышал из тамбура только конец разговора.
— …Ну, товарищи, желаю удачи, — сказал Жуков. — От всего сердца желаю. Хоть и не пустили мы тогда немца в город, а все ж не сладили с ним. Задолжали мы все трое фон Леебу. Что ж, придется Кюхлеру с нас долг получать.
— Не Кюхлеру мы должны, Георгий Константинович, — возразил Жданов, — ленинградцам задолжали. Да и всему народу нашему. А за доброе пожелание спасибо. Уверен: встретимся в Ленинграде.
— Не там наша первая встреча должна произойти, Андрей Александрович, — раздался голос Ворошилова, — на там. А в том самом поселке Рабочем!..
Голоса умолкли. Полковник Кетлеров, дожидавшийся в тамбуре, понял, что они прощаются, и уже смело открыл дверь в салон.
Вечером 11 января на КП Невского укрепленного района раздался телефонный звонок. К аппарату подошел Малинников. Начальник штаба 67-й армии полковник Савченко передал приказание командарма: сегодня к двадцати ноль-ноль ему, Малинникову, и подполковнику Звягинцеву явиться в ВПУ — Временное полевое управление Ленинградского фронта.
Звягинцев был в это время на исходном для наступления плацдарме у правого берега Невы. Несмотря на отсутствие пригодных для передвижения военной техники дорог, здесь накапливались усталые после многодневных учений войска.
Лесисто-болотистая низменность на всем протяжении от Колтушских высот до Невы была покрыта толстым слоем снега. Пехота и танки преодолевали сугробы «своим ходом», но орудия и колесный транспорт с боеприпасами бойцам нередко приходилось тащить на руках. Сейчас инженерные подразделения поспешно прокладывали мало-мальски пригодные для продвижения войск дороги, и Звягинцев принимал непосредственное участие в этом строительстве.
Много времени отнимало у него и совершенствование самого укрепленного района, состоящего из батальонных опорных пунктов, образующих главную полосу обороны, промежуточный и тыловой рубежи и ряд отсечных позиций. И хотя к началу января вся эта разветвленная система уже имела достаточное количество дзотов, огневых позиций, наблюдательных и командных пунктов, именно на Звягинцева легла задача строительства дополнительных траншей, которые должны были состоять из окопов полного профиля, прорытых вдоль правого берега Невы, и множества ходов сообщений в глубину обороны. Без этого войска не смогли бы занять исходные позиции для броска через Неву.
Более того: изрезанный оврагами правый берег реки был крайне неудобен для выхода на лед танков, транспорта и артиллерийских орудий, поэтому требовалось построить целую систему съездов и бревенчатых настилов.
