Вечером 5 июня 1944 года на одном из аэродромов в Средней Англии готовились к вылету тяжелые бомбардировщики «Ланкастер» 617 авиаэскадры, носившей прозвище «дамбастеры» (разрушители плотин) и получившей широкую известность за разрушение водохранилищных плотин в Германии и потопление немецкого линейного корабля «Тирпиц».
Прежде чем они взлетели, 18 небольших судов, каждый из которых тащил за собой привязной аэростат, выкрашенный составом, изобретенным инженером Сухи, вышли в море и, выстроившись в две кильватерные колонны, взяли курс на Болонь-cюр-Мер. После тщательной проверки и полной заправки через установленные промежутки времени стали взлетать бомбардировщики. Под фюзеляжами некоторых из них были подвешены специальные радарные устройства, другие были оснащены аппаратурой устройства помех и нагружены станиолевыми полосками и лентами. Они должны были подкрепить имитацию двух мощных эскадр — призраков, шедших в сторону Па-де-Кале. На низких высотах и с определенными интервалами бомбардировщики облетали «эскадры», сбрасывая над ними станиолевые полоски, а самолеты, оборудованные помехоустройствами, летали от одной эскадры призраков к другой, имитируя обычное авиационное прикрытие больших кораблей.
Сброс авиадесантов изображался с помощью резиновых парашютистов. Имея «рост» более одного метра и оснащенные автоматами с холостыми патронами, они после приземления открывали плотный огонь, прежде чем взрывались.
Подготовка к высадке союзных войск в Нормандии была завершена. Бомбардировщики готовились к вылету, десантники рассаживались по планерам.
Но как ни странно — по причинам, до сих пор невыясненным — немецкая 7 армия в Нормандии так и не была оповещена о предстоявшем вторжении союзников. Она была единственным объединением немецких войск, ничего об этом не знавшим и оказавшимся жертвой мощнейшего удара, последовавшего всего через несколько часов.
Часть бомбардировщиков направилась к полуострову Котантен, чтобы вывести из строя оставшиеся от прошлых налетов немецкие радиолокационные станции. Под прикрытием других самолетов планеры стали заходить на посадку, а флот вторжения встал на якоря у нормандского побережья.
А в это время немецкие артиллеристы в районе Па-де-Кале открыли огонь по британскому флоту призраков, скрывавшемуся в тумане и искусственных дымах и производившему с помощью динамиков шумы морской армады, шедшей к побережью Франции.
Ранним утром в день праздника тела Христова — вторжение продолжалось уже второй день — патруль 439 батальона 352 немецкой пехотной дивизии обнаружил в устье реки Вир в районе морского курорта Гефос-Фонтени выброшенное на берег американское десантное судно.
На борту судна был найден убитый американский офицер, отвечавший за порядок и последовательность высадки войск.
В его вещах оказались секретные детализированные операционные планы действий 5 и 7 американских и 30 британского армейских корпусов на ближайшее время с указанием задач по дням.
Генерал Эрих Маркс, которому были доставлены эти документы, в тот же день — 8 июня 1944 года — направил с ними своего офицера штаба к генерал-фельдмаршалам Рундштедту и Роммелю.
Эти секретные документы незамедлительно попали в ставку Гитлера. Однако даже эти неопровержимые доказательства истинных целей и района вторжения не смогли поколебать его уверенность в том, что высадка войск в Нормандии являлась лишь отвлекающим маневром.[34]
На его памяти был еще свеж пример с английским офицером связи, труп которого был обнаружен на испанском побережье в районе Уэльвы и который стоил ему год тому назад Сицилии.
Раздел VIII
По следам летающей бомбы
Осенью 1944 года Гитлер предпринял отчаянную попытку продлить с помощью «секретного оружия» агонию своего режима.
Вместо пусковых установок ракет Фау-1,[35] разрушенных союзными войсками на французском побережье, немцы стали запускать их для нанесения ударов по Лондону с бомбардировщиков.
Из запланированных 50000 ракет, предназначенных для разрушения столицы Англии, немцам удалось запустить всего 2500 и то по всей Южной Англии. Этого было не так уж и много и к тому же поздно — только в середине 1944 года, а не в конце 1943 года, как намечал Гитлер.
Виновником судьбоносной потери времени, перечеркнувшей планы Гитлера, а по мнению Эйзенхауэра, не только спасшую Лондон, но и сделавшей возможной высадку союзных войск в Нормандии, был некий Мишель Холлар, скромный, небольшого роста торговый представитель из Парижа.
Пенемюнде, рождественский сочельник 1942 года. Немцы производят запуск опытного экземпляра первого беспилотного самолета, точнее говоря, летающей бомбы. С момента получения заказа и до этого дня прошло всего шесть месяцев. Исполнителями были кассельские фирмы — авиационный завод «Герхард Физелер» и моторостроительный завод «Аргус».
Новое оружие, ставшее впоследствии известным как Фау-1, было недорогим в производстве. Одна ракета стоила 3500 рейхсмарок (Фау-2 стоила в десять раз дороже), имея то же количество взрывчатого вещества (около 900 килограмм) и такую же дальность полета (порядка 400 километров). Чтобы запустить ракету Фау-1 в серию, потребовалось всего 280 рабочих часов. Ракета имела длину 8 метров, стартовый вес 2200 килограмм и могла развивать скорость 655 километров в час. В носовой ее части находился небольшой пропеллер для контроля за дальностью и отсек для магнитного компаса. Далее размещалось взрывчатое вещество. Два круглых резервуара, сделанных из каучука, содержали в себе сжатый воздух, поступавший в камеру сгорания.
Особо важное значение имело счетное устройство, соединенное с пропеллером. Поскольку при определенной дальности, неизменной скорости и высоте полета число оборотов пропеллера определяется с достаточной степенью точности, необходимая дальность до цели устанавливается как раз этим счетным устройством. (Одной из целей был, например, Тауэрский мост, символ Лондона), Как только достигалось установленное число, двигатель по команде счетного устройства отключался, руль высоты изменял свое положение и ракета падала вертикально вниз. Запуск ракеты осуществлялся с катапульты длиною 55 метров, имевшей два рельса с трубой посреди их с прорезью, по которой перемещался хвостовой крюк.
Идея реактивного двигателя принадлежала французу Виктору де Караводину, который запатентовал свое изобретение еще в 1907 году.
Через три года, в мае 1910 года, бельгиец Жорж Марконе представил в парижское патентное бюро серию различных вариантов реактивных двигателей, пригодных, по его мнению, к использованию для самолетов и воздушных судов. Использованный впоследствии немцами для ракеты Фау-1 двигатель поразительно похож на один из представленных бельгийцем вариантов.
Хотя в самой Германии полигон для испытаний Фау-1 в Пенемюнде и не был широко известен, о нем хорошо знали в Польше, так как все тяжелые работы там осуществлялись принудительным трудом иностранных рабочих, среди которых было много поляков. Слухи о загадочных делах, происходивших на острове Узедом достигали Варшавы. Инженер Антони Косиян, начальник технического отдела польской разведки, был в курсе всего там происходившего. Косиян, по профессии авиаконструктор — позднее именно им были выявлены немецкие ракетные испытания в Польше — послал под видом рабочего-добровольца в Штеттин инженера Яна Шредера. Тому повезло, и он был включен в качестве вспомогательного рабочего в транспортную группу, которая регулярно снабжала продовольствием ракетный испытательный центр в Пенемюнде.
Вскоре в Варшаву поступило его первое донесение, которое переснятое вместе с рисунками и схемами на микрофильм было направлено в Лондон через Данциг и Швецию.
В небольшом английском населенном пункте Медменхем на Темзе, в 50 километрах западнее Лондона, в поместье 19-го века был размещен центр, занимавшийся исследованием и анализом аэрофотоснимков. Специалисты этого центра получили 19 апреля 1943 года задание разобраться с опасностью немецкого «секретного оружия», и Пенемюнде с его лабораториями и испытательным полигоном стал объектом пристального внимания английской авиаразведки.
Тогда еще никто не мог представить себе, какую значительную роль сыграют в вопросе о немецком секретном оружии эксперты по аэрофотосъемке. В центре этом работали такие широко известные молодые люди как Сара Черчилль, дочь английского премьер-министра, и Питер Рузвельт, сын американского президента. Славную страницу в истории Медменхэма оставила еще одна представительница элиты общества — Констанца Бебингтон-Смит, дочь директора Английского банка, которую Черчилль впоследствии шутливо называл «мисс Пенемюнде».
