Виктор Сергеевич, глубоко вздохнув, и задержав дыхание, как перед прыжком в холодную воду, постучал по пластиковой табличке на двери кабинета и заглянул в едва приоткрытую щель.
— Разрешите, товарищ генерал?
— Входи! — откликнулся густым басом хозяин кабинета утопающий где-то у дальней его стены в мягком офисном кресле.
— Товарищ генерал, полковник Столяров… — гаркнул было Виктор Сергеевич, но, остановленный вялым взмахом начальственной руки, умолк.
— Не ори! Проходи, присаживайся, разговор у меня к тебе…
Виктор Сергеевич прошел к длиннющему столу для совещаний гигантской ножкой импровизированной буквы «Т» примыкавшему к генеральскому и, отодвинув стул, почтительно присел на самый его краешек, всем видом выражая готовность тут же вскочить по первому требованию начальства. Начальство же, внимательно прищурившись, изучало его из глубины кресла. Генерал был стар, но, несмотря на это, строен и подтянут, на начавшей лысеть голове, редкие волосы зачесаны безукоризненным пробором, умные пронзительно-синие глаза прятались глубоко под нависающими дугами бровей, лицо, будто вырубленное из камня не слишком усердным скульптором, четкие угловатые линии, мощный волевой подбородок. Такие лица, нравятся женщинам, они сразу чувствуют за ними жесткую непреклонную силу и волю, каких так не достает им в современных мужчинах.
"Возможно это, а не только служебное положение и деньги, и притянуло к нему Алену…", — мельком подумал было Виктор Сергеевич, тут же панически изгоняя из головы эту мысль, чтобы она не дай бог не отразилась вдруг в глазах и на лице. О давненько уже длящемся романе собственной красавицы жены и начальника управления Виктор Сергеевич осведомлен был прекрасно. Знала о том, что ему все известно и жена, а, значит, скорее всего, знал и сам генерал. Но по невесть как заключенному молчаливому соглашению, все трое упорно делали вид, что ничего не происходит и им лично ничего неизвестно. Виктор Сергеевич не без основания опасался за свою карьеру, да если честно, то и за собственное физическое здоровье, которое известный крутым норовом генерал вовсе не растерявший с годами спортивную форму вполне мог и подпортить начни они вдруг выяснять отношения. Алена, почти сорокалетняя мудрая баба не хотела никаких резких перемен в своей жизни, довольствуясь обеспеченной и стабильной жизнью с пусть нелюбимым, но таким управляемым и предсказуемым мужем. А генерал по жизни мужик резкий и прямой, в глубине души понимая, что трахая жену подчиненного поступает, мягко говоря, не совсем хорошо, скрепя сердце поддавался на уговоры любовницы не афишировать их связь и оставить все как есть. Зато мучаясь комплексом вины, он постоянно оказывал обманутому мужу различные мелкие благодеяния, которые любой начальник без особого труда может дать подчиненному, но обычно это делать забывает. Короче всех все устраивало, и Виктор Сергеевич старался вести себя предельно осторожно, чтобы не разрушить установившегося хрупкого равновесия ситуации.
— Вобщем так, — откашлявшись, начал генерал. — Не буду ходить вокруг да около. Мне предложена новая должность в управлении воспитательной работы министерства, должность генерал-полковничья, открывает новые перспективы и, не буду скрывать, я предложение это принял. Так что где-нибудь месяца через три-четыре это вот кресло освободится.
— Поздравляю, товарищ генерал, — нацепив на лицо маску одновременно искренней радости за удачный карьерный рост любимого начальника и скорби, вызванной его предстоящим уходом, Виктор Сергеевич напряженно ждал продолжения. Такой информацией просто так в Вооруженных Силах не разбрасываются, почему то считается, что прослышав о скором уходе начальства, подчиненные немедленно пойдут в разнос, превращаясь в неуправляемую банду, поэтому традиционно любой командир и начальник скрывает весть о своем новом назначении до последней возможности.
— Спасибо, Сергеич, спасибо. Но речь сейчас не обо мне. Дело в том, что на свое место я рекомендовал твою кандидатуру и там, — генеральский палец многозначительно уперся в потолок. — Там она встретила поддержку.
— Товарищ генерал! — растрогано привставая со стула, вскричал Виктор Сергеевич, прижимая обе руки к сердцу.
Перед мысленным взором полковника уже замелькали шитые золотом генеральские погоны, новая, улучшенной планировки квартира, дача в пропахшем мокрой хвоей подмосковном лесу, уютные вагоны «СВ» с услужливыми проводницами. Золотая звезда на погоне открывала новые недоступные раньше горизонты. Надо же, сбылось, ему еще нет сорока, а он уже генерал! Это же такие перспективы! Деньги, власть, почет, уважение! Заскакали, завертелись калейдоскопом погоны и должности, поплыл, сверкая звездами, по кабинету золотой туман.
— Подожди, не благодари, — отрезал, враз опуская полковника из заоблачной выси обратно на землю, генерал. — Против твоей кандидатуры есть одно серьезное возражение.
— Какое? — тоном разжалованного вдруг в рядовые маршала пролепетал Виктор Сергеевич.
— В твоем послужном списке нет участия в боевых действиях. Наверху считают, что генерал в воздушно-десантных войсках обязательно должен быть боевым, обстрелянным так сказать. Иначе он не будет пользоваться должным авторитетом.
— Что? Да я… Причем здесь… — задыхаясь от негодования вновь подскочил на стуле Виктор Сергеевич.
— Сиди, — жестко и властно проговорил генерал, усмиряя жестом руки порыв подчиненного. — Хочешь генералом быть?
Пронзительные синие глаза впились в лицо Виктора Сергеевич, стараясь проникнуть в самую суть его души, пробить ту непроницаемую завесу тайны, которой каждый человек привычно и каждодневно отгораживает свою внутреннюю суть от окружающих.
— Да… — мысленно собравшись, выдохнул полковник.
— Значит, будешь, — подытожил собеседник. — Но придется поехать в Чечню.
— Но…, - заикнулся было, смертельно побледнев, Виктор Сергеевич.
— Никаких "но"! — отрезал генерал. — Поедешь в Чечню в штаб Объединенной Группировки, месяца на три. Я прозвоню, там несколько моих однокашников есть. Встретят, позаботятся, присмотрят. Поучаствуешь в какой-нибудь боевой операции, я попрошу, представят к награде. Тогда уже ни одна сука ничего вякнуть не посмеет, понял?
Виктор Сергеевич сидел как громом пораженный, такое близкое, такое желанное исполнение давней мечты о широких лампасах и шитых золотом генеральских погонах оказалось вдруг сопряжено с неожиданно опасными трудностями. "А не специально ли он меня туда посылает? — ударило вдруг в голову, выбив по всему телу нервную дрожь. — Что все эти три месяца напролет он будет валять эту суку Аленку как хочет, само собой понятно. А вдруг это способ вообще навсегда от меня избавиться? Там ведь война, там стреляют, а значит, могут и убить. Что же делать, отказаться пока не поздно? Но тогда прощай мечта, для отказников, дорога наверх закрывается навсегда! Да и хрен бы с ним, живая собака лучше мертвого льва! Но все же…"
Генерал, как по раскрытой книге читал все эти колебания на то красневшем, то бледневшем лице подчиненного.
— Страшно? — участливо спросил он, прерывая ход напряженных раздумий полковника.
Виктор Сергеевич, опустив глаза, молча кивнул.
— А ты не бойся! Обещал же, позвоню, словечко замолвлю! Будешь всегда при штабе, под надежной охраной, ни одна пуля даже мимо не пролетит.
— Так-то оно так, — вздохнул полковник. — Только пуля она дура, ей не прикажешь…
— Ну, братец, — развел руками генерал. — Кто не рискует, тот шампанского не пьет! Что же ты хотел, вот так вот запросто на чужой спине да прямо в рай? Извини, так не бывает. Ну решай, думай. Что до меня, то мне преемник живой нужен, а не чеченцами издырявленный, так что со своей стороны для твоей безопасности все сделаю. Верь!
И такой искренностью, такой прямотой в тот момент дышало генеральское лицо, что показались Виктору Сергеевичу все его страхи и опасения и впрямь глупыми и несущественными.
— Ну раз так, то согласен! — залихватски махнул он рукой.
— Молоток, уважаю! — воскликнул генерал, вскидывая вверх большой палец. — Знал я, что в тебе не ошибся! Знал! Отправляйся сейчас домой, готовься к поездке. Кадровикам я команду дам, командировочное предписание тебе подготовят. А ты завтра же сдай все дела заместителю. Думаю, что к концу недели и поедешь, а то время не ждет, — он вновь заговорщицки подмигнул и многозначительно ткнул пальцем в потолок кабинета.
Вопреки прямым указаниям начальника управления домой Виктор Сергеевич не поехал. Вернувшись в кабинет, он некоторое время просто сидел, уставившись остановившимся взглядом в красочно исполненную согласно последних руководящих указаний столешницу. Кто не знает, столешница это особый набор документов, который должен помещаться под покрывающим поверхность рабочего стола оргстеклом — конечно в первую очередь это портреты президента и министра обороны, потом распорядок дня, утвержденный командиром части, дальше идут документы помельче — типовой порядок работы на неделю, список должностных лиц части, их дней рождений, телефонов и номеров рабочих кабинетов и прочая никому еще не пригодившаяся мура в этом же роде. В эту вот столешницу, а конкретно прямо в плутоватые глаза министра обороны и смотрел Виктор Сергеевич, мучительно переваривая, анализируя и пытаясь разложить по полочкам в мозгу все только что произошедшее. Вывод получался неутешительный. Жизнь совершала рискованный и крутой вираж, выбрасывая полковника Столярова из уютной ниши налаженного быта и блаженного ничегонеделания, заставляя его приносить тяжелую жертву на алтарь будущего благополучия, генеральства и, как следствие, почетной и обеспеченной старости, что уже маячила, пусть пока еще где-то в недосягаемом отдалении, но была уже вполне видима и требовала о себе задуматься.
