было невозможно.
Саперы устанавливали мины, висеть у них над душой не хотелось. В лесу остались Завадский со Становым, остальные вернулись в расположение.
Первая половина ночи прошла без происшествий. Погода портилась, сгустились тучи, временами прорывался дождь, стучал по стеклам. Несколько раз Глеб выходил на улицу, стоял под козырьком и курил, глядя в небо. В поселке перекликались часовые, лениво тявкали собаки. Иногда стреляли орудия, рокотал гром. Потом началась гроза, сверкали молнии, и уже невозможно было отличить звуки природы от грохота искусственного происхождения.
Летал самолет – возможно, разведчик, – но что он мог разглядеть сквозь низко висящие тучи?..
В четыре часа утра в барак ворвался красноармеец Становой, включил фонарь и отыскал командира.
– Хорошо, товарищ лейтенант, что вы здесь, – забормотал он.
– А где я должен быть? – не понял Шубин.
– Ну, как где… сами понимаете, где… Ладно, виноват, товарищ лейтенант, вырвалось… В общем, ситуация непонятная. Мы пастушка перехватили…
– Какого еще пастушка? – застонал Глеб. – Что тут можно пасти – всю скотину давно съели…
– Несколько лошадей еще осталось, – невозмутимо ответствовал боец. – Худые, старые, никому не интересные… Мальчишка лет двенадцати, в ночное прибыл, костер разжег, лошадей привязал, а сам уснул. Мы видели его до темноты – обычный малявка. Из соседней деревни. Мы с Завадским под деревом сидим, кемарим по очереди. Вдруг слышим хруст – пацан вдоль опушки чешет. Остановили, объяснили, что свои, а то он дергаться начал – в общем, рот пришлось заткнуть ненадолго. Он чужаков засек в лесу, в паре верст отсюда, перепугался, лошадей своих бросил, побежал прятаться и на нас выскочил.
– Какие еще чужаки, Становой, объясни толково? Может, наши – еще одна группа из окружения выходит?
– Может, и наши, товарищ лейтенант. Но пацан головастый, просто так не сорвется. Говорит, по лесу шли, крались, как воры, потом в ложбину спустились – ждут чего-то. Много их, человек сорок. На наших не похожи, разговаривают тихо, не поймешь, на каком языке. А темнота адская, не видно, во что одеты и есть ли оружие. Мальчишка говорит, такой лютый страх его пронзил!..
– Так, давай без литературы. – Глеб окончательно проснулся, соскочил с кровати. – Что дальше?
– Ничего, товарищ лейтенант. Может, тревога и ложная, но на всякий случай решили предупредить. Пацана домой отправили в обход поля. Завадский на месте остался, в листву зарылся, а я – сюда.
– Думаешь, немцы?
– Вообще не думаю, товарищ лейтенант. Лично я не видел никого. Если верить пацану, эти люди никуда не спешат. Настаивает, что человек сорок – в школе считать научили. Но, может, и врет – у страха глаза велики…
– Ладно, гадать бессмысленно. Взвод, подъем! Как туда пробраться, Алексей, чтобы в поле не засекли?
– Оврагом пройдем. Не волнуйтесь, товарищ лейтенант…
Настю он разбудил в последнюю очередь, отправил ее в штаб, чтобы предупредила охрану. Но предупредил, чтобы панику не поднимали, поскольку неизвестно, кто это. Пусть несут службу в обычном режиме, но не спят. Настя уперлась:
– Почему я? Долго мне еще сносить эту несправедливую дискриминацию? Негры в Америке лучше живут!
Глеб рассердился:
– Бедная, несчастная, исстрадалась вся! А ну, бегом выполнять приказ, товарищ боец!
Десять человек спешным порядком покинули поселок и побежали по оврагу. Небо посерело, тучи опустились совсем низко, спешили на юг, толкались. Тревога не отпускала. Что за самолет он слышал? Совсем необязательно, что это был разведчик или бомбардировщик. Минное поле осталось в стороне – карту опасных участков разведчики выучили. Выбрались из оврага, перебрались в разреженный кустарник. Дальше – молодой осиновый лес, деревья еще не разрослись, помогали бежать беспрепятственно.
Внезапно Шубин встал как вкопанный, поднял руки. Все застыли. Он опустился на колени. Работало обоняние, чувствовались запахи – не явственные, какие-то остаточные, перемешавшиеся с запахами природы. Он закрыл глаза, старательно потянул носом. Мужской пот, кожа, табачный дым… В округе стояла тишина. Неужели эти люди уже прошли? Задыхаясь от волнения, он сел на корточки, включил фонарь, принялся осматривать землю. Царило безветрие, запахи в воздухе держались долго. Медленно, робко подходили остальные, тоже включали фонари. Земля была утоптана, здесь прошел не один человек. Даже не один десяток.
– Товарищи, это я, Завадский! – Шевельнулся кустарник, из него выскользнул силуэт и быстро направился к разведчикам. – Это немцы! Нужно их догнать, их не меньше четырех десятков!
– Ты видел их? – встрепенулся Глеб.
– Конечно, видел – руку отдавили, черти. Это десант, их самолет сбросил, в лесу парашюты скомканные валяются.
«Опять опоздали!» – застучало в голове. Но они не имели возможности прибыть сюда раньше, хоть тресни!
– Так, внимание! – объявил Глеб. – Нужно догнать десантников и ударить им в спину, пока они не вошли в поселок. Наши услышат – придут на помощь. Рассосутся по дворам – выколупывай их потом из каждого огорода…
– Не успеем, товарищ лейтенант, – засомневался Иванчин.
– Успеем. Они упрутся в минное поле и застрянут. Тут мы их и нагоним. Все, без разговоров, вперед!
Это было явное самоубийство – атаковать при четырехкратном превосходстве врага. Но другого выхода не было. Не пускать же эту публику в поселок – она там таких дел наворотит… Одиннадцать человек припустили к поселку. Впереди – дозорное охранение, следом остальные. Люди бежали по разреженному лесу, приближались к опушке. Впереди никого не было. Где эти черти?!
Пулемет ударил, когда бойцы высыпали на опушку. Кто-то застонал, подкосились ноги, человек упал носом в землю. Остальные бросились врассыпную, и только быстрота реакции спасла от дополнительных потерь.
– Товарищ лейтенант, Фадеева убили! – с отчаянием воскликнул Муренич.
Снова в засаду попали! Значит, их давно уже засекли. Надо срочно исправлять положение. Но одно радовало – выстрелы не могли не слышать в Горном – значит, примут меры. Но что такое горстка бойцов комендантского взвода против своры обученных головорезов?..
Пулемет строчил по курсу, язычки пламени вырывались из ствола, пули летели веером. Люди катились по траве, как сброшенные с грузовика поленья. Засада была странная, огонь вел только пулеметчик. Остальные пошли дальше или ждали своего часа? В полумраке вырисовывались складки местности – островки кустарника, ров с косогором. Пулеметчик работал из рва. Шубин полз по борозде, огибая стрелка. Правее двигался кто-то еще, хрипло дыша. Этот парень успел первым, Шубин только приготовил гранату, а тот уже метнул свою, сопроводив бросок краткой тирадой. Это был Ленька Пастухов – надо же, как парня проняло! Граната сработала в полутора метрах от стрелка. С обратной стороны прилетела еще одна – закрепила результат.
Поднялись бойцы, бросились вперед. «Не толпиться!» – орал Шубин, прыгая в канаву. Пулемет был
