«Бой, но с кем?» — с тревогой подумал каждый.
Оказывается, Белых давно ждал этого момента, хотя ему хотелось, чтобы он наступил как можно позже. Командир отряда приказал не преследовать карателей далее Кистеней и Вищина: нужно беречь силы.
Казалось, совсем спокойно он посмотрел на часы. Было три часа сорок пять минут дня. «Ну что ж, опоздали каратели из Довска!» Белых планировал разбить врага по частям: сперва западную группировку, затем — восточную, из Довска.
Западную разбили, но как будет с восточной?
3
Взвод Кузьмы Черненко прикрывал дорогу, ведущую на Свержень из Серебрянки. Впереди действовал разведдозор. Бой, судя по отзвукам, уже далеко откатился от местечка, затихал где-то у реки Днепр, возле Вищина.
Вдруг раздался одиночный выстрел. Потом снова стало тихо. Насторожился Черненко, замерли его товарищи.
Из-за поворота дороги показались гитлеровцы. «Что такое? Что с дозором?» — пронеслась страшная мысль.
В следующее мгновение Черненко подал команду — и дружный залп эхом отозвался в лесу. Каратели было попятились, но гут же опомнились и продолжали наступление, тесня небольшую группу партизан. Взвод отошел и уже в другом месте оседлал дорогу, преграждая карателям путь к Сверженю.
Трудно пришлось бы взводу Черненко, если бы в самый критический момент не подоспели Гаврилов и Михаил Журавлев со своими партизанами.
Бой вспыхнул с новой силой. Окрыленные недавней победой под местечком, партизаны контратаковали карателей и погнали их к шоссе.
В это время Белых подъехал на повозке к месту боя. Он заметил вдали на шоссе автоколонну. Если партизаны станут преследовать карателей до Серебрянки, эта колонна окажется в их тылу.
Два вестовых поскакали к Гаврилову и Журавлеву с приказом немедленно прекратить преследование.
И вот уставшие партизаны возвращаются в Свержень. Все довольны такой победой, даже двумя. Только Кузьма Черненко идет, понурив голову. Ему сегодня не весело. Никак не поймет, что случилось с дозором. Павел Бычкунов был убит кинжалом. Это он дал предупредительный выстрел: в канале ствола стреляная гильза. Куда же девался Василь Кулюта? Вдвоем они были в дозоре.
Кулюта прибыл в отряд недавно, недели полторы назад. До этого служил в Свержене в полиции. Учли его молодость, простили, мол, искупит свою вину. И вот теперь… Что же теперь? Может, он в лесу где-нибудь лежит, пристреленный или зарезанный карателями?
У сельского кладбища собрались партизаны и население. Желтеет свежевырытый песок, снег больно режет глаза.
Хоронили четверых — Бородулина, Бычкунова, Шаламова и Драчева. На желтый вал ступил комиссар. Он недолго говорил, но о каждом из четырех сказал доброе слово.
Павел Бычкунов — комсомолец, нет и двадцати лет. Мало прожил, дальше Журавич нигде не был. Василий Бородулин — из Актюбинска, русский, но останется навеки в сердцах белорусских партизан. Яков Шаламов — с Алтая, немало сделал для освобождения белорусской земли. Иван Драчев — тот самый, которого подпольщики из Задубья послали в Корму работать жестянщиком в мастерской, где были военнопленные. Он многим спас жизнь, переправив в отряд.
— Поклянемся же, товарищи, что и впредь будем так же бить фашистов, как сегодня били! Будем бить, пока не уничтожим всех! Вечная слава павшим товарищам!
Раздался троекратный залп.
Вскоре партизанский отряд выступил из Сверженя. Пятьдесят лошадей, захваченных у карателей, как нельзя кстати пригодились нам. Ведь надо было везти два орудия, четыре батальонных и девять ротных минометов, двести четырнадцать винтовок и девятнадцать автоматов, восемь подвод со Снарядами, минами, гранатами и патронами, две кухни, медикаменты и перевязочные материалы. Да и для двенадцати раненных в этом бою партизан нужны были лошади.
Когда вошли в лес, к Белых подъехал начальник особого отдела Будников и доложил, что выяснил судьбу Кулюты. Оказывается, в дозоре он шел первым, первым увидел колонну карателей, но, не предупредив об опасности ни Павла Бычкунова, ни командира взвода, трусливо спрятался в ельнике. А затем убежал домой, напился самогона и улегся спать. Его там и нашли партизаны.
— Судить партизанским судом, — предложил Будников. — За вами окончательное решение.
— Согласен! — отрубил Белых.
Отряд шел в деревню Малые Стрелки. Вскоре распрощались с партизанами Карпа Драчева: рогачевцы направлялись в свой район. Вечером на розвальнях Семен Скобелев доставил меня в Серебрянку. Сначала я заглянул к Михаилу Лукашкову. Он сказал, что все спокойно, никто не заходил к нам домой, не справлялся, почему я отсутствую.
Весть о бое у Сверженя быстро облетела всю округу. Говорили уже не об одном отряде, а о «целой партизанской дивизии».
Этот бой имел еще одну положительную сторону. Усилился приток в партизаны. Только за одну неделю в ряды народных мстителей кроме девяти человек из Сверженя влились 156 бойцов из Журавичского, Кормянского, Рогачевского, Буда-Кошелевского, Быховского, Жлобинского, Уваровичского, Пропойского районов.
1
В конце 1942 года в деревнях Старый и Новый Довск фашисты создали лагеря военнопленных. Им нужна была рабочая сила для ремонта шоссейных дорог. Нашей подпольной комсомольской организации командование отряда поручило подготовить перевод военнопленных из Старого Довска в партизаны. Такую же задачу получила подпольная партийная организация в Новом Довске.
Пленные жили в холодном сарае, продуваемом сквозняками. Пища неочищенная гречиха, мороженые брюква и капуста. Маленький кусочек эрзац-хлеба выдавали раз в неделю. А работали пленные с утра дотемна. Жутко было смотреть на обросших, оборванных людей, еле тащивших тачку. Многие падали. Тогда раздавалась автоматная очередь и пленный оставался недвижимым на мерзлой земле. Многие умирали от холода на гнилой соломе в бараке. Утром их вывозили на дровнях в ближайший ров, присыпали снегом.
Страшная картина страданий военнопленных не давала нам покоя ни днем ни ночью. Как помочь им вырваться из этого ада? Командование отряда не могло пойти на открытый бой. Рядом усиленный гарнизон и бойкий перекресток шоссейных дорог.
Мы решили связаться хотя бы с одним охранником и попытаться через него подготовить людей к побегу из лагеря. Валя Кондратенко как раз жила в соседней деревне, ей и поручил я «завязать знакомство». Нина Левенкова стала связной между Валей и мной.
Вскоре пришла первая весточка от Вали: познакомилась с Митрофаном Мазиным. Он из военнопленных, но немцы поручили ему и еще нескольким охрану. Подбирали по принципу: здоровый, рослый, широкоплечий — тебе и охранять, конечно, рядом с немцем. Мазин хорошо обращался с пленными, заходил кое к кому из местных крестьян, спрашивал, как связаться с партизанами. Валя несколько раз встретилась с ним, из разговоров выяснила, что он ненавидит гитлеровцев, готов хоть сейчас перейти к народным мстителям. Но это лишь слова. А что в действительности думает Митрофан Мазин?
Решили испытать его. Валя будто невзначай показала сводку Совинформбюро, мол, нашла на дороге. Он внимательно прочитал и попросил разрешения передать ребятам. Валя настояла, чтобы Мазин переписал. Дело было как раз у соседки. Митрофан тут же переписал и отправился в лагерь. А Валя ждала час, два, но никто за ней не пришел, не арестовал. Когда же назавтра зашел Мазин и снова попросил, чтобы она узнала, где можно встретиться с партизанами, Валя сказала:
— Собирайтесь, пойдем…
Конечно, перед этим мы обдумали, что предпринять, и решили все-таки встретиться с Мазиным в Серебрянке, основательно прощупать, чем дышит человек, что у него, как говорится, за душой.
Когда я пришел в дом Христины Мельниковой, родной сестры Нины Язиковой, то чуть было не попятился к порогу. Широкоплечий детина в немецкой форме и с автоматом в руках поднялся с лавки, головой чуть не доставая потолок. Худенькая Валя Кондратенко рядом с ним казалась просто ребенком.
Долго мы говорили с Мазиным. Нина Левенкова с подпольщиками в это время наблюдала за улицей и гарнизоном, который был в каких-то двухстах метрах от дома Мельниковой. И место встречи, и время (середина дня) были подобраны специально. Ведь не могли же гитлеровцы даже представить себе, что буквально рядом с ними ведутся переговоры о переходе целого лагеря военнопленных в партизанский отряд.
Мазин рассказал, что все без исключения военнопленные с радостью уйдут в лес. С многими он сам говорил об этом, настроение других выведали его товарищи.
Мы договорились с Митрофаном Мазиным, чтобы в полночь с 21 на 22 февраля все пленные были готовы к уходу. Охрану лагеря в это время должны нести Мазин и его друзья, к пирамиде с оружием поставят тоже своего человека.
Я доложил командованию отряда о результатах встречи с Мазиным. С.М.Белых выделил для операции взвод во главе с комсомольцем Кузьмой Черненко.
