Он радушно угощал русских. Рассказывал о том, что раньше в батальоне было много дезертиров, так как мало платили жалованья, плохо кормили, одевали кое-как. Сейчас вроде бы лучше. Но случаи дезертирства нередки — граница рядом. Сетовал хозяин и на угощение — в следующий раз, дескать, ужин будет обязательно с курицей и водкой.
«Поди ж ты, — усмехнулся про себя Алексей, — «с курицей и водкой»… С русской водкой…»
Он осмотрел стол. Здесь были навалены лепешки, зеленый лук, редис. На газете насыпан маленькой горкой сахар. И он, и ложки предназначались для гостей. Афганцы пьют зеленый чай без сахара.
Комбат отдал приказание молодому офицеру. Тот вышел из дома и появился с двумя солдатами, которых Степанов уже видел у Ивановского. «Повара, наверное», — догадался. Солдаты быстро разложили ложки, принесли пиалы и стаканы для чая. Затем перед каждым поставили жаркое на круглых металлических подносах. Все это происходило за оживленным разговором, который в основном вел хозяин с советскими офицерами через переводчика.
Когда поставили подносы, Мясников не заставил себя долго упрашивать. Взялся за ложку и ел с таким завидным аппетитом, что Алексей даже удивился: «И не боится, бродяга!» Сам он только осторожно попробовал один кусочек. Мясо, политое каким-то соусом, оказалось довольно-таки вкусным. Баранина это была, говядина или еще что — определить не мог. Ясно одно: не свинина. Но такое жe мягкое и нежное.
Зачерпнув еще пару ложек, старший лейтенант попытался отодвинуть жаркое. Но хозяин, зорко наблюдавший за гостями, сразу запротестовал. Он взял кусок мяса со своего блюда и положил его на поднос Степанова. То же самое проделал и в отношении Мясникова, Туманова, переводчика.
Это уже было слишком. Алексей отрицательно закачал головой, дескать, хватит, сыт по горло. А про себя подумал словами Ивановского:
«У меня тоже красивая молодая жена…»
«Почему он не ест»? — спросил у переводчика комбат. Тот объяснил: офицер накануне не знал о приглашении и успел поужинать, да и вообще, видите, какой худощавый и стройный — соблюдает диету, чтобы быть в спортивной форме.
Ответ удовлетворил афганского майора. Он встал из-за стола, по-дружески потрепал Алексея по плечу, пожал ему руку и начал объяснять, что сам любит спорт, особенно стрельбу. «Можно было бы посоревноваться, — подумал старший лейтенант, — на «пээме» посложнее, но там бы я наверняка мог обойти на кривой». Степанов был «пистолетчиком». Имел первый разряд по стрельбе. Но промолчал: не хватало еще пальбу затеять…
Затем подали зеленый чай. Советские офицеры в знак солидарности с коллегами пили его тоже без сахара. Разговаривали больше о том, «как у нас» и «как у них»… Степанову вспомнился анекдот, который стал ходить по Витебску, лишь только узнали, что дивизия вошла в Афганистан. Встретились русский и афганский майоры. Крепко выпили. Афганский расчувствовался, расхвастался и повел шурави показывать свой гарем. Представил одну жену, вторую, третью… Вернулись на мужскую половину и опять выпили. Русский и говорит: «Мухаммад, красивые у тебя жены. Но больше всех мне понравилась та, что с серыми глазами». Афганец довольно закивал головой. Еще выпили и расстались. Идет русский к себе и напевает. Вдруг слышит, сзади догоняют. Обернулся и видит: бежит Мухаммад и что-то тащит за спиной. Подождал. А тот: «Иван, Иван!.. Тебе понравилась та, что с серыми глазами?» «Да», — отвечает шурави. «Ну, тогда возьми на память…» — и протягивает голову жены.
Вот и побывал Степанов в гостях у легендарного афганского майора. Только нет у того ни гарема, ни жены, ни водки. Есть крупнокалиберный пулемет, и тот на крыше…
Расстались тепло. Радушный хозяин приглашал в гости еще. Но следующей возможности побывать у него уже не представится. На войне загадывать наперед трудно…
Вечером улетел Мясников…
9.
На следующий день до обеда устроили соревнования среди офицеров по стрельбе из пистолета. Степанов вышел, было, в призеры, но обошел Лозинский: та же суворовская закваска…
К исходу дня всех собрал Ивановский. Довел офицерам задачу, замысел выхода к перевалу и его подрыва. В то время вели боевые действия, если можно так сказать, — «полулегально». Идет в рейд парашютно-десантный батальон, а для прикрытия на броню сажают один — два взвода афганцев. Их хлебом не корми — дай проехаться на «шайтан-арбе». Маневр сводился к тому, что вроде бы воюет афганская армия, а советские войска тут не при чем. Они люди мирные, «ограниченные», разбивают в Кабуле газончики с цветочками, озеленяют домостроительный комбинат, охраняют самих себя… Как уже говорилось, Степанов потом не раз еще услышит: «Что вы там делали? Сидели, окопавшись, на аэродроме? Еще два оклада получали, да год службы считали вам за два…»
МОЖНО БУДЕТ возразить: потом даже за три, когда открыли Афганистан для печати. Но что означает такая кратность? Разве можно вернувшемуся жизнь посчитать за три жизни, а погибшему — смерть за три смерти? И та, и другая у каждого одна. Ими-тo в Афганистане и наделяла людей судьба. Разница лишь в том — кого чем…
Ивановский, проанализировав предыдущие рейды, напомнил, что в горах, если встретятся вооруженные люди, надо попытаться сначала вступить в переговоры. Может, удастся избежать лишних жертв. Полезь напролом — и даже лояльные к правительству жители окажут сопротивление. Это первое.
Второе. Не надо доводить задачу всем афганским офицерам. Поставить ее только одному комбату. Но и ему знать не обязательно, куда идем. Главное, чтобы он вовремя привел людей. Скажем, выдвигаемся по дороге на Асмар. Пойдем же на Асадабад. Эта предосторожность не помешает.
Замысел одобрили. Афганскому комбату предложили утром представить два взвода для прочесывания ущелья в направлении Асмара. Затем офицеры разошлись готовить своих подчиненных к рейду. Степанов помогал Лозинскому. Уже перед тем, как идти на отдых, разговорился с солдатами экипажа Володи Митрофанова.
Стемнело. Изредка на поле со свистом взлетали ракеты, прорезая чернильный занавес южной ночи — срабатывали сигнальные мины. Их наставили вокруг немало. Зацепит бродячая собака проводок, и сразу же засвистит, зашипит, взлетит в небо поочередно несколько ракет. Испугавшись, пес рванет в сторону и будет бежать без задних ног до тех пор, пока все не прекратится или не налетит на следующую мину и тогда уже совсем обезумеет от страха…
Стояли на краю поля и говорили о предстоящем рейде. Вдруг в пшенице раздался шорох.
— Кто идет? — крикнул в темноту командир экипажа сержант Мельниченко.
Все стихло. Затем шорох повторился.
— Дриш! — подал голос Степанов.
И опять тишина. А затем вновь какая-то возня. Алексей, прислушавшись, проговорил:
— Сейчас проверим…
Вынул пистолет, снял его с предохранителя и передернул затвор. Никогда заранее не досылал патрон в канал ствола. Только непосредственно перед стрельбой. «Успею, — успокаивал себя, — секундное дело.» Не мог забыть случая, происшедшего с одним капитаном. Энергичный, живой был человек. И надо же такому случиться — решил пошутить. Вынул пистолет, предварительно вытянув на пару сантиметров магазин, взвел курок, поднес оружие к виску и выстрелил… Выстрелил в самом деле — девятый патрон был в канале ствола. Запамятовал о нем и поплатился жизнью. Конечно, шутки с оружием были крайне редки. Летчики, как уже не раз говорилось, те поначалу любили ночью устраивать фейерверк, но скоро и их призвали к порядку. Особенно когда произошел трагический случай — два офицера стрелялись на дуэли. Закончилась она смертью одного из дуэлянтов. Короче, всяко было в Афганистане. Но Степанов всегда придерживался строгого правила, помня старую избитую поговорку о том, что даже палка, и та один раз в году стреляет…
С заряженным оружием Алексей пошел в пшеницу. Сделал несколько шагов. Что-то шарахнулось в сторону. «Собака», — подумал с облегчением. Вернувшись к десантникам, сразу разрядил пистолет.
— Отстреливали, отстреливали, а все равно, как грязи, — проговорил Виктор Мельниченко, — и чем они их кормят, самим жрать нечего.
— Это бродячего-то пса? — засмеялся наводчик-оператор Сережа Трофимович. — Что найдет, то и съест. Мышкует, наверное, на поле.
— Да нет, ищет, чем поживиться около нас, — не согласился молодой солдат Сережа Трофимов.
Он только полгода служил в экипаже. А все остальные должны были увольняться в запас. Степанов не первый день знал этих ребят. Перед Афганистаном прыгали вместе на учениях. Несколько суток провел он тогда в роте. То время вспоминалось как что-то далекое, потустороннее. Стояли в обороне на краю белорусского села, и мальчишки тащили десантникам различное угощение. А старушки, с удивлением покачивая головами, показывали на небо и спрашивали: «Неужели не страшно прыгать с такой высоты?» Как давно все это было…
