— Нин, при чём тут патриотизм? Мы, каждая из нас, готовы отдать свои жизни за идеалы социализма, но не огульно, а выполняя какое–то конкретное задание, а раз так, то прилежно учимся, выполняем неукоснительно все требования руководства, грызём науку, тренируем дух и тело, хотя бы для того, чтобы проверить себя в экстремальных ситуациях. Знания, опыт и практические навыки никогда не мешали человеку жить и бороться с трудностями, а если учесть, что война всё–таки будет, то и цель у всех будет одна: «Победить и выжить». Я, как и ты, женщина, тоже хочу иметь мужа и детей, но для этого нужен, по крайней мере, мир, а война потребует от страны колоссальных материальных ресурсов и неисчислимых человеческих жертв. Так что, подруга, будем учиться наносить урон врагу и выживать в самых сложных условиях.
— Да, Лена, ты умеешь повернуть разговор в нужное русло. Если уж нет места искушениям и соблазнам, то будем закалять дух и тренировать тело для грядущих баталий. Я тебя правильно поняла?
— Если исключить нотки иронии, то совершенно верно. Жизнь предоставила нам шанс проверить себя на твёрдость, используем его максимально. Попробовали вкус адреналина в небе, теперь попробуем его на земле.
Так разговаривали, круг за кругом наматывая километры. Поравнявшись с КПП, ощутили на себе взгляд часового, охранявшего объект. Только потом узнали, что находимся под охраной и постоянным прицелом двадцати пяти таких же молодых парней, которым под страхом трибунала не разрешалось с нами вступать в разговор, будто были мы какие–то больные или заразные. Совершив ещё один круг и, сделав несколько упражнений, вернулись к себе в «номер». Вскоре прозвучала команда: «Строиться на ужин!» После ужина отметили, что казённая пища была более калорийной, разнообразной и питательной, чем наша студенческая. Остаток дня просидели в комнате, приводя в порядок свои вещи, создавая уют в новом жилье. Хотя нас предупредили, что вести дневники запрещается, я всё же сделала в нём первую лаконичную запись: «Милый Вася, здравствуй. Сегодня мы первый день в «пионерском лагере» будем проходить практику. Условия проживания хорошие. Живём с Ниной в одной комнате. Чем будем заниматься, пока не знаем. Вспоминаю нашу последнюю встречу и жалею, что не встретились с тобой в среду, но не переживай, у нас с тобой всё впереди. Главное в нашем положении теперь — любить и верить. Зверски устала. Буду докладывать тебе каждый день о своих делах, мыслях и чувствах. Спокойной ночи, любимый».
… Первую ночь в казённом доме спала тревожно. Сновидения были какими–то странными, отрывочными и не запомнились. Только к утру уснула крепко, но этот благодатный сон длился недолго. Непривычно громко прозвучала команда: «Подъём!» И началась наша непростая, полная тревог и переживаний, многотрудная курсантская жизнь.
Не прошло и двадцати минут, как последовала новая команда: «На зарядку становись!» Зарядку проводил инструктор по физической подготовке. Это был мужчина лет тридцати, высокого роста, спортивного телосложения, приятной наружности, постриженный под «ежа». Объявив, что бежим 3‑х километровый кросс, скомандовав: «Марш!», включил секундомер и, задавая темп бега, устремился вперёд. В начале мы пытались за ним угнаться, но потом, не выдержав темпа, стали отставать. Чуть притормозив, физрук продолжал бежать. На финише он остановился, вынул из кармана секундомер и стал наблюдать за тем, кто как бежит. Дав нам немного отдышаться, сказал: «Бегаем мы плохо. На оценку «отлично» пробежали только пять девушек, на «хорошо» — десять, на «удовлетворительно» — двадцать пять, а остальные получили двойки. Будем бегать каждый день, пока не выправим положение».
Хотя пробежали мы с Ниной на «отлично» и находились в хорошей физической форме, в комбинезоне и тяжёлых армейских ботинках бежать было трудно, тем более темп, заданный инструктором, был для нас неприемлемым. Проделав комплекс физических упражнений, инструктор дал команду: «Разойдись». Едва отдышавшись и приведя себя в порядок, услышали желанную команду: «Строиться на завтрак». Чтобы читателю был понятен весь напряжённый ритм в школе, хочу описать только один день занятий, который будет мало чем отличаться от остальных 240 дней.
Как отмечалось ранее, каждая группа, состоящая из десяти человек, питалась за одним столом. Питались с нами и руководители групп, которых за глаза звали «мамками». Готовили пищу штатные повара, исключительно женского пола, а получали пищу в «амбразуре» на всех по двое дежурных с каждого стола. Кашу с мясом и подливой быстро разложили по алюминиевым мискам, и каждый получил свою порцию. В такие же кружки разлили из чайника ячменное с цикорием кофе, забелённое сгущённым молоком. Выдали также по 20 г. сливочного масла и по столько же сахара. Хлеб можно было есть, кто сколько хотел. Привыкшие к скудной студенческой пище, армейская еда показалась нам вершиной кулинарного искусства. Нужно сказать, что расписание занятий было продумано рационально и разумно. После занятий с большими физическими нагрузками (маршброски, кроссы, приёмы рукопашного боя, преодоление полосы препятствий и др.), занимались теоретической подготовкой в классах.
… Итак, после завтрака сели за парты и, как прилежные ученики, приготовили ручки и тетради, которые тоже были казёнными. Первым уроком было политзанятие. Его вела наша воспитательница Анна Васильевна. Темы занятий подбирались руководителями групп, а утверждал их начальник школы. Тема первого занятия была: «Международное положение на текущий момент». Обзор международных событий лектор начала с театра военных действий европейских стран, многие из которых на этот момент были покорены гитлеровской Германией. Одной из непокорённых стран оставалась Англия, она оказывала яростное сопротивление Гитлеровской «Люфтваффе», которая ежедневно подвергала бомбардировке Лондон и другие города страны. Вторжению сухопутных войск на это островное государство мешала водная преграда, преодоление которой требовало огромного количества плавсредств, серьёзной подготовки и концентрации сил. Верные договору о ненападении между Германией и СССР, наши средства массовой информации старались не критиковать и не комментировать действий Гитлера и его военной машины, не поддаваться на провокации и не дразнить зверя, хотя в военных кругах поговаривали, что подготовка гитлеровцев к вторжению в Англию — только ширма, за которой скрывается другой замысел — нападение на СССР. Нам естественно об этом не говорили, но то, что придется воевать, было высказано открытым текстом. На фоне этих событий лектор объявила нас чуть ли не спасительницами Родины, настолько верили в важность и значимость наших будущих миссий. От нас сейчас требовалось забыть обо всём на свете и сфокусировать своё внимание на деле чрезвычайной государственной важности — подготовке разведчиц высочайшего класса, которым можно было бы доверить самые сложные и ответственные задания. На наш вопрос: «Почему для этой цели выбрали нас, женщин?», Анна Васильевна ответила:
— Потому что нам, женщинам, легче войти в доверие и внедриться в нужные вражеские структуры: женщина имеет более гибкий ум, более хитра и вынослива, менее подозрительна и артистична. Важным достоинством женщин является и то, что они с пользой для дела могут использовать своё обаяние, гибкость ума и красоту своего тела.
Одним словом, лектор изложила нам все преимущества женщин–разведчиц над сильным полом и убедила нас, что только тогда мы справимся с любым заданием, если освоим все знания, приёмы и навыки, которым нас будут учить.
Политинформации проводились два раза в неделю, на которых особый упор делался на психологическую подготовку, типа, что мы самые сильные, ловкие, выносливые, что только нам избранным, Страна доверила возможность учиться в подобном заведении и верит, что мы это доверие оправдаем в будущем. После девятиминутного перерыва нас пригласили в радиокласс. Встретил нас инструктор по радиоделу, серьёзный мужчина лет тридцати–тридцати пяти, и не успели мы сесть за столы, как приступили к делу.
— Давайте знакомиться, меня зовут Владимиром Петровичем, — чётко по–военному представился инструктор. — Я буду преподавать у вас радиодело. Сейчас назову ваши фамилии и вы, вставая, зафиксируете себя в моей памяти.
Он взял журнал и стал читать фамилии. Нина встала третьей или четвёртой, и после небольшой паузы он, смерив её с ног до головы, сказал: «Садитесь». В списке я значилась пятой или шестой. Он назвал мою фамилию. Я встала. Он сначала посмотрел мне в лицо, затем словно рентгеном «просветил» всю целиком и посадил на место. Мне стало жутко, появилось такое ощущение, будто он своим взглядом снял с меня всю одежду, и сейчас оценивающе разглядывает моё обнажённое тело. Нужно сказать, зрительная память была у него отменной. Больше журналом он не пользовался и с одного внимательного взгляда запомнил наши имена и лица.
