— Не могут же все люди учиться в средней школе. Надо кому-то и работать. Я, например, все равно не пошла бы, — зло огрызнулась Элфи, а на глаза у нее уже навертывались слезы.
Что поминать старое, о прошлогоднем снеге жалеть? Неужели бабушке хочется, чтобы Элфи снова почувствовала себя самой неспособной, самой последней в классе? Когда у Элфи и так легко может испортиться настроение.
Вот, к примеру, праздник в честь окончания школы. Всей школой готовились к этому дню. Семиклассницы сшили для выпускниц маленькие дорожные мешочки, нацепили их на посошки. В мешочки положили по собственноручно испеченной пышке. Выпускницы, все в одинаково нарядных платьях, взвалив на плечи «ношу», стали обходить за классом класс, прощаясь со школой. Гостей полна школа! Даже родители растрогались от столь волнующего зрелища! Девочки обнимали друг друга. Даже такие заклятые враги, как Жока и Гизи, и те помирились в этот день. По коридорам плыл аромат цветов, в классах звенели песни. Вот Элфи — разве не говорила она тысячу раз, что ненавидит школу? А сейчас и ей вдруг стало жалко расставаться с ней. Странно и непривычно вдруг осознать, что ты уже никогда больше не будешь школьницей. В особенности она, Элфи. Другие еще будут учиться и дальше. Только перейдут в другую школу. А все школы похожи друг на друга. Но Эльвира Варга и все остальные «слабые» ученики сегодня «вступают в жизнь». Это значит, что, может быть, они уже никогда больше не увидят этого противного зеленого коридора, не войдут в класс, пахнущий мелом и пылью, и так и не узнают, кто этот длинноносый, бородатый человек, чей портрет висит на стене над лестничной площадкой. Во всяком случае, Элфи не узнает, как не узнала она этого за прошедшие восемь лет.
Само прощание породило в Элфи неожиданную и приятную грусть. Неприятно было только, что из ее родных никто не пришел на выпускной праздник. Бабушка — потому, что ей вечно некогда, да и не знает она, что это такое; мама — та тоже не знает, что ее старшая дочь нынче навсегда закончила учение. Элфи, правда, и не обмолвилась ей ни одним словом — как-то на ум не пришло. Впрочем, мама и прежде никогда не бывала в школе. Отец тоже не приехал: он наверняка работает, да и ехать ему далеко. Впрочем, если бы Элфи сказала ему, он, может быть, и приехал бы. Но она ничего не говорила: сама не предполагала, что это может причинить ей какую-то боль. Оттого, что из ее семьи никто не пришел, Элфи вдруг стало обидно. Есть ведь и другие девочки, у которых не пришел на праздник никто: ни отец, ни мать. Но у Элфи перед глазами только те девочки, чьи родственники пришли. А из тех, чьи родители отсутствуют, ей жалко только себя. А ведь у нее целых три семьи: бабушкина, мамина и папина. Шесть человек родственников — и ни один не пришел!
Учителям преподнесли целую гору цветов. Всех и не унести домой. Элфи помогала одной из преподавательниц, тете Хильде, сносить букеты в учительскую. Длинный стол был весь заставлен вазами, банками и даже сосудами из учебных кабинетов — с гвоздиками, розами, маками и васильками.
— Спасибо, милочка, — сказала тетя Хильда, когда Элфи положила на стол принесенную ею охапку цветов. — Выбери и ты себе один букет. А то я и не знаю, что мне делать с такой уймой цветов…
А так как Элфи взять не посмела, учительница сама выбрала из кучи цветов один букет, составленный из маков, васильков и маргариток, и сунула его Элфи в руки.
Но и теперь Элфи не тронулась с места и никак не могла сообразить, что надо сказать учительнице «спасибо».
— Можешь идти, Эльвира. Всего хорошего! — сказала тетя Хильда приветливо, но так же кратко, как и прежде, когда ей приходилось отправлять из учительской ученика. Педагоги не любят, когда учащиеся болтаются в их комнате. Там они хотят быть наедине с собой, чтобы никто не мешал им шутить, разговаривать, смеяться. В своем кругу многие молодые, да и старые учителя и учительницы сами очень похожи на ребятишек. Вроде восьмиклассниц, щебечущих наперебой перед звонком на урок.
Элфи вышла в коридор. Большая часть учеников и гостей уже разошлась. И только лестница еще шумела усталым, счастливым шумом. Да внизу у ворот еще толпилось много людей. Родители, держа за руку малышей, ожидали возвращения своих старших; разглядывали, показывая друг другу, книги, полученные теми в подарок.
Домой Элфи не хочется. Придешь, а бабушка наденет на нос очки и скажет:
«Вот видишь! Училась бы ты как следует в прошлом году, был бы у тебя такой же табель, как у Гизи».
А Гизи-то хорошо: помирилась со своей Жокой. Вместе, наверное, сегодня домой пошли…
Элфи зашла в кафе на углу и попросила одну порцию мороженого за форинт. Стоя у прилавка, она не торопясь ела мороженое и разглядывала детишек, входивших сюда вместе с родителями. Когда с мороженым было покончено, в ней уже созрело решение поехать на Пашарет, к отцу. Все же он у нее самый порядочный изо всей семьи. На него она меньше всего в обиде. Папина судьба немножко похожа на ее собственную: его тоже в свое время бросила Элфина мама. Так что не его вина, если Элфи и он оказались так далеко друг от друга. Отец, может быть, до сих пор любит маму. Он-то, во всяком случае, никогда ее бы не бросил.
Элфи дошла до улицы Вешелени и там села в автобус. На обратный путь денег у нее уже не хватит, но не беда — даст отец…
Парикмахерская, где работает отец, помещается в большом трехэтажном доме загородного типа с палисадником. В этом же доме бакалейная лавка и мясная. Перед входом в парикмахерскую зеленеют кусты, а с другой стороны дома есть даже маленькое кафе, столики которого разместились прямо в саду. В парикмахерской всегда прохладно, и даже в ясный летний полдень здесь горит электричество, так как помещение длинное и узкое. Посетителей было мало.
— Здравствуй, папа, — сказала Элфи, остановившись поодаль, так как знала, что отцу сейчас некогда разговаривать с ней.
Отец кивнул ей и улыбнулся в знак того, что он скоро освободится, а сам продолжал разговаривать со своей клиенткой. Его за то и любят посетительницы, что у него хорошие манеры и веселый характер.
— Купить машину, побывавшую в капитальном ремонте, — только лишние хлопоты, госпожа актриса, — сказал он, обращаясь к рыжей даме. — Господин Самоши, актер, в конце концов, так и продал свой «БМВ». Говорит, теперь он каждый день ездит в город на такси и это все равно обходится ему дешевле, чем ремонтировать собственную! В прошлом месяце с него запросили пять тысяч форинтов за одно только сцепление.
Ага, значит, эта рыжеволосая дама актриса! Здесь, на Пашарете, живет много знаменитых людей.
— Ну, как дела? — спросила у Элфи тетя Манци, маникюрша, которая, как и все другие работавшие в салоне, хорошо знала Элфи.
— Как сажа бела, — отвечала та, зная, что тетя Манци любит такие шутливые ответы.
Элфи тут же подошла к тете Манци, потрогала ее инструменты — маленькие ножницы, напильники, — подержала и подивилась флакончикам с лаком для ногтей. Их было не меньше десятка — все разных оттенков: от пурпурно-красного до перламутрово-бледного.
— Теперь и мне можете покрасить! — сказала Элфи.
— Как бы не так! А что в школе на это скажут?
— Ну, покройте, пожалуйста, лаком. Школу я окончила, — просяще зашептала она, протягивая тете Манци свою худенькую, с коротко обстриженными ноготками руку.
— А платить чем будешь? — пошутила тетя Манци, но все же взяла руку девочки и тут же покачала головой: — Тем, кто грызет ногти, мы лаком не покрываем.
И, поскольку тетя Манци знала Элфи с детства, то она открыла один из пузырьков — чуть ли не самый красный! — и кисточкой ловко провела поочередно по всем Элфиным ногтям. Элфи начал вдруг разбирать смех. Таким странным, прохладным, щекочущим было прикосновение кисточки! А еще более странными выглядели теперь ее пальцы, будто по капельке крови проступило на каждом! Элфи дивилась и не смела пошевелить ими. Будто и руки-то теперь были не ее! Вот если бы в этот миг ее увидела бабушка! От этой мысли Элфи сразу заробела, но одновременно с робостью в ней проснулось и ее упрямство: «Я теперь уже взрослая!»
Отца ей бояться нечего. Он никогда ничего не скажет. Правда, они редко с ним видятся, и, когда это все же случается, он очень добрый: дает ей деньги, покупает пряники и все время спрашивает: «Хочешь газировки с сиропом? Хочешь в кино?»
Вот и сейчас, закончив с прической рыжеволосой актрисы, он первым делом, взяв свою теперь уже взрослую дочь под руку, отправился с ней в кафе, что с другой стороны дома. В дневное время здесь совсем мало народу: почти все столики пустуют. Отец заказал для Элфи сливочный торт, имевший форму домика, и спросил, что у нее нового.
— Не провалилась! — отвечала Элфи. — С понедельника могу выходить на работу.
— Ой-ой! — воскликнул отец и потер свой лысеющий лоб. Он совсем не замечает, как летит время. — Конечно! Конечно! Я позвоню Антону.
