Больше никто не решился на побег, зато дырку стали использовать как отхожее место. Вагоны неистово раскачивались, то грохотали на стыках, то бодро катились.
- Так мы скоро доберёмся до места!
- Скорей бы.
… На стоянке в городе Перемышль всех выгнали и приказали снять одежду, чтобы её продезинфицировать, но в это время началась внезапная бомбардировка советской авиации.
- Achtung! – продублировали на русском: - Внимание.
Тысячи юношей и девушек сбились в монолитную кучу в дальнем тупике станции. Бежать и прятаться было некуда. Пленники стояли голыми и рыдали от горя, страха и стыда.
- Лучше бы умереть, чем такое пережить!
- Хуже не придумаешь…
Тревога оказалась ложной, правда одежду в суматохе перепутали и ещё долго жители вагонов менялись между собой, искали свои вещи.
- На Вашем пальтишке нет случайно метки - Шелехова? – спрашивала всех встречных Саша.
- Мы своё тоже ищем…
На станциях украинский говор постепенно сменился польской речью, потом немецкой. Девчата заглядывали в щели вагонов, глазели на дома, крытые черепицей, высокие церкви-кирки…
- Всё не так как у нас. – Дивилась Татьяна, никогда не бывавшая в большом городе.
- Европа…
На станциях двери чуть приоткрывали, подходили какие-то жители и торопливо совали пленникам различной еды.
- Совсем они не страшные, – изумилась Катька и поперхнулась, – даже хлеб дают…
- Хлеб придётся отрабатывать!
Немцы опасались завезти заразных больных на территорию рейха, поэтому на границе Германии работников выгрузили и строем погнали в лагерь. Там раздели догола, пропустили через баню и прожарили одежду.
- Культурные черти!
- Я так давно не мылась…
Переночевали они в бараках и утром опять загрузились в «товарняк».
- Когда уж приедем до места? – томились измученные дорогой путницы.
- А я бы всё жизнь ехала… - тихо сказала Саша.
Наконец окончательно выгрузили ошарашенных хлопцев и девчат в сосновом лесу.
- А места здесь очень красивые, горы и речка. – Восхитилась любознательная Танька.
- Только нам тут не рады! – огрызнулась впечатлительная Катя.
В таком красивом месте был расположен военный завод, а рядом пересыльный лагерь, огороженный колючей проволокой. Приехавших скопом загнали в большой деревянный барак. Они маялись в нём пару дней, пока не приехали двое «купцов».
- Вроде по-нашему разговаривает.
- Точно русский.
Одним из них оказался русский переводчик Никольский, который эмигрировал после революции. Они дотошно отобрали подростков покрепче, человек сто и погнали строем на ближайшую станцию.
- Куда нас перебрасывают?
- Там скажут…
Там Саньку с подружками погрузили в гражданские вагоны, в купе по шесть человек, и перевезли в городок Ротгау. Потом всех, усталых и испуганных, повели с котомками в трудовой лагерь при сталелитейном заводе. Быстро разместили в приземистых бараках и накормили гороховым супом с салом.
- Вкусный! - Танька дома редко досыта ела.
- Вряд ли нас так будут кормить каждый день. – С сомнением сказала практичная Катька.
Все они прошли регистрацию с записью в журнале. Выдали спецодежду: зелёные платья из какой-то колючей материи и деревянные башмаки. Имени у Саши не стало, ей присвоили номер 885.
- Значит невольников в лагере где-то под тысячу человек. – Легко подсчитала она.
На руки каждой выдали карточку-документ и по куску материи, на которой было написано «OST», то есть остарбайтер, восточный рабочий. Сказали, чтобы пришили на свою одежду. Но строго не требовали, и Шелехова спрятала ту надпись, долго не пришивала.
- Буду я позориться! - хотя другие девчата носили её.
***
Недалеко располагался концлагерь для военнопленных, виднелись чёрные трубы, которые дымили днём и ночью. Рано утром грохот деревянных башмаков-колодок шагающих в нутро сталелитейного завода пленных разбудил спавшую наверху Сашку.
- Который час?
- Пора вставать.
Девчата, прибывшие раньше них, начали просыпаться на двухъярусных нарах. На матрасе, набитом стружкой и под вытертым тонюсеньким одеялом особо не разоспишься. К тому же во дворе лагеря орала дикая сирена.
- Ага, вот и полицай заспешил. – Сказала соседка справа. - Он из охраны, всегда ходит в грязной форме.
- Он постоянно в нашем бараке?
- Сидит, как пень на входе, с телефоном в обнимку.
Каждое утро охранник будил работниц. Вот и сейчас надрывался, старый чертяка:
- Ауфштеен! Вставать!
- Рано ещё.
- Девушки, поднимайтесь.
Первой вскочила самая шустрая подружка Катька, она постарше Сашки. Не продрав спросонья глаза, она как всегда начала припевать:
И пить будем,
И гулять будем,
А смерть придёт,
Помирать будем… Эх!..
Девчата потянулись в отдельный барак для умывания и всяких постирушек, туда были подведены медные трубы, вода текла в двадцать кранов. Постиранное бельё развешивали сушиться на колючей проволоке.
- Так и будем жить, пока война не закончится. – Задумчиво сказала Саша.
- А у нас есть выбор? – зло ответила Катя.
… Постепенно Александра притерпелась в лагере, да и подружки тоже. В бараке терпимо, почти не мёрзли. Сами дежурили и отапливали его двумя печками-буржуйками, таскали втихаря с завода куски угольных брикетов. На печурках варили суп-кашу из привезённого с собой из Украины пшена, пока его не истратили.
- Который месяц уже пошёл… - судачили они долгими вечерами.
- Ведь деваться-то некуда…
Сашу с первых дней вместе с другими подругами «запрягли» в лесопильный цех, таскать доски на пилораме.
- Тяжеленые какие! – вскоре жаловались хрупкие девчушки.
Одна девчонка хваталась с одного конца, вторая с другого и так они «пёрли» доски одну за другой. Липкие опилки летели в глаза, ноги как нарочно путались в предательской стружке…
- И так целый день.
Потом они просто волокли неподъёмные, сырые доски по бетонному полу.
- Ух, девки, невмоготу вкалывать, - призналась Киркина и прослезилась. - Аж глаза на лоб вылазят!
- А ты их широко не раскрывай…
Многие украинки работали в цеху завода, где делали деревянные ручки к гранатам и сами гранаты. Другие грузили, пыжились, ящики с боеприпасами на высокие вагонные площадки.
- Этими гранатами наших отцов и братьев рвать будут. – Сказала одной из них Санька. – Не стыдно вам их делать?
- Это наша работа. – Удивилась чернобровая дивчина. – Или ты хочешь, чтобы нас поубивали?
На день каждой работнице выдавали один батон, безо всяких добавок и опилок, с сахарином. Первый раз в жизни многие попробовали здесь белый хлеб. Некоторые взаправду думали, что немцы их облагодетельствовали.
- Вас используют как рабов, а вы и рады! – корила особо рьяных Александра.
Женские и мужские бараки стояли раздельно. Не приведи Господи, чтобы кто-то из хлопцев зашёл в гости к девушкам! За порядком строго следила надзирательница, молодая, крикливая немка.
- Ordnung. – Часто повторяла она. – Порядок.
Она никого не била и не наказывала. Просто требовала повиновения, чистоты в бараке, даже среди младших заморышей.
- Фрау идёт!
Детвора, напуганная слухами-страхами, что за кражу немцы отрубают пальцы, а за серьёзные проступки сразу ставят к стенке, боялась совершить что-то плохое. Да и беззащитность свою подростки чувствовали очень остро.
- Слыхали про крематории, где сжигают людей? – спрашивали друг друга зашуганные подростки.
- Говорят и живых…
Мытарства Саньки Шелеховой закончились, когда её и человек пять девчат, перевели чернорабочими в столовую, которая находилась на территории завода. В ней питались в обед гражданские вольнонаемные работяги люксембуржцы и голландцы...
- Так жить можно. – Успокоилась обрадованная Сашка.
- Везёт тебе, - с видимой завистью произнесла Катька, которую оставили работать на лесопилке, – а нам продолжать надрываться.
Александра видели, как военнопленных водят строем на завод и обратно немцы в аккуратной форме с автоматами в руках. На робах пленных, на спине каждого были выведены красной краской крупные буквы «SU» - Советский Союз.
- Может, где-то здесь работает отец? – задумывалась девушка и загадала: – Вот бы его увидеть.
Еду для советских военнопленных готовили в этой же столовой. Из бачков наливали в термосы и вывозили работникам. Девчата издали видели их, вроде крепкие, молодые мужчины.
- Гляньте девчонки, даже симпатичные есть. – Делились наблюдениями молоденькие подружки.
- Тебе Сашка лишь бы на парней смотреть…
Русских было где-то 150 человек. Они по рельсам катали туда-сюда вагонетки с дымящимся шлаком, вывозили горы едкой, пыльной извести. Завод работал беспрерывно, дымил из труб днём и ночью.
