— Часовой! Мигом задержанного сюда! — гаркнул старшина так, что на столе звякнул стакан о графин с водой.
Однако нарушитель повторил свой рассказ, ничего не убавил и не прибавил. Теперь он был более оживлен, казалось, страх, тяготевший над ним, отошел. Даже какое-то подобие улыбки появилось на его заросшем лице.
— А ну, руки! — неожиданно приказал старшина, и задержанный опять сжался в комок. — Покажите руки!
Поняв, что от него потребовали, вытянул руки.
— Так я и думал, — сердито сказал старшина, покачав головой. — Он такой же крестьянин, как я папа римский. Наврал он нам с три короба, — старшина, когда горячился, не особенно подбирал выражения. Серов не сдерживал его, может, именно такой ход Симонова и поможет расшевелить нарушителя. Выставив вперед свои широкие, как лопаты, задубелые ладони, старшина гремел: — Вот рабочие руки! А у вас они просто грязные. Испачкали, поцарапали, продираясь через лес.
Повернулся к Серову, быстро шепнул на ухо:
— Точно — гусь лапчатый. Его надо повести на следы, как преступника на место преступления. Не может быть, чтобы он там себя не выдал. Разрешите мне вместе с Коротковым?
Серов кивнул, и Симонов, предупредив: «Я только вооружусь», выскочил из канцелярии. Нарушитель бросил ему вслед встревоженный взгляд.
Через пару минут старшина возвратился. На ремне у него висела брезентовая сумка с магазинами, в руке он держал казавшийся при его могучей фигуре игрушечным автомат.
— Хватит рассиживать попусту, пошли! — повелительно сказал он нарушителю.
С тем вдруг произошло что-то неуловимое, он обмяк, заерзал на табуретке и не вставал, будто у него отказали ноги. Не мигая, он смотрел на Серова, недоумевал: почему молчит господин офицер? А Серов жестко приказал:
— Встать!
В глубоко спрятанных глазах нарушителя плеснулся страх. Он не понимал действий пограничников и сделал поспешный, явно неверный вывод.
— Куда вы меня поведете? Зачем? Я устал, хочу спать, — забормотал он. — Я ни в чем не виноват.
— Видели его — притомился! Так здесь для тебя гостиницы не приготовили. Гость нежданный, — Симонов навис над нарушителем. — Покажешь нам, где границу перешел. Потопаешь еще, не переломишься…
— Спокойно, старшина, — сказал Серов.
— Это есть камуфляж, — торопливо заговорил нарушитель, захлебываясь словами, то прижимая руки к груди, то хватаясь за полы плаща. — Меня принудили. Дали деньги, пообещали дать еще. Я принес на себе человека. Едва сердце выдержало, пока тащил его.
— Куда он подевался?
— Больше я ничего не знаю. Он спрыгнул с моей спины в ручей и сказал, чтобы я шел обратно. Когда отправляли нас с той стороны, грозили, если попадусь, должен молчать. Меня уверяли, что со мной ничего плохого не случится.
Значит, тот соскочил в воду со спины, а этот перешел ручей по мосткам. Ручей тек в сторону от границы, пересекал сосновый бор и там вливался в таежную реку. Серов представил себе ту местность. Пожалуй, к реке враг не пойдет. Там ни дорог, ни населенных пунктов. Наверняка путь его лежит к железной дороге и дальше — в город. Где-то он из ручья выбрался. Надо пройти по берегу и отыскать след.
— Как выглядит этот человек? Куда он направляется? — повторил свой вопрос Серов.
Но так ничего толком и не узнал из дальнейшего опроса нарушителя.
Того человека, твердил задержанный, он, по существу, не видел. До границы его сопроводил кто-то другой, а этот молча взгромоздился на спину, даже лица своего не показал… Что теперь будет? Пропали обещанные деньги. А деньги ему так нужны.
— Ах, обормот! — заключил Симонов. — Нашел средство наживы. Крепкая тюрьма по тебе плачет.
— Уведите его, — приказал Серов и, когда часовой увел задержанного, сказал Симонову: — Вам, Короткову и резерву — пятиминутная готовность.
Кажется, что-то прояснилось: задержан проводник. За деньги готов на любую пакость. Трясется, глаза мертвеют, когда заговаривают о деньгах. Кому полагается, с ним разберутся досконально. Для Серова сейчас важно задержать другого, который, очевидно, гораздо опаснее. И надо спешить, не дать ему выйти на пути оживленного движения, затеряться.
Во дворе заурчала машина, скрипнули тормоза. Появился лейтенант Гаврилов, доложил о перекрытии нарядами назначенных им участков границы.
— Хорошо, — отозвался Серов и снял трубку.
Телефонист вызвал ему соседнюю заставу, где вот уже третьи сутки находился начальник пограничного отряда полковник Коновалов, инспектировал ее вместе с группой офицеров штаба и политотдела. Серов еще не встречался с ним. За время его отпуска произошли перемены, прежнего начальника отряда перевели в округ, приехал новый, с дальневосточной границы. Молва рисовала его человеком суровым и требовательным. Почти все дни, как принял отряд, он проводил на заставах, часто ходил по участкам пешком или ездил то на машине, то на коне, вникал в мелочи, разговаривал с солдатами и офицерами. И боже упаси начальнику заставы или его заместителю быть не уверенным, не осведомленным в том, что по долгу службы обязан знать.
«Нет, он стружку не снимает, как наш прежний «батя», много слов не тратит, — рассказывал Серову один из тех, кто «малость подзаплыл» перед начальником отряда. — Посмотрит так, что станет неуютно на душе. Да еще напомнит, мол, застава — это основное звено в охране границы. Нельзя ему дать порваться, а вы, кажется, недостаточно полно это себе представляете».
Возможно, суровости полковнику офицер прибавил, как «пострадавший», и передал Серову сугубо свое мнение. Но такая характеристика Серову пришлась по душе. Он и сам в подчиненных ценил четкость и определенность.
О своем возвращении из отпуска доложил Коновалову по телефону. Полковник сказал, что знакомиться с ним будет на месте, на заставе.
Сейчас он спокойно выслушал доклад о происшествии на границе. Серову пришлось подождать, пока полковник спросил у кого-то карту, уточнил квадрат, где нарушитель спрыгнул в ручей. Действия Серова по перекрытию границы и решение вести поиск вдоль ручья одобрил, сказал, что район будет блокирован. Последнее особенно порадовало Серова, потому что людей в резерве у него не осталось, посылать в заслоны было некого.
У сидевшего рядом и слушавшего разговор Гаврилова загорелись глаза. Он ждал, когда начальник заставы прикажет ему выступать… Но Серов, положив трубку, сказал другое:
— Остаетесь на заставе за меня. Рацию держать включенной постоянно. Все вопросы решать, исходя из сложившейся обстановки, в интересах успешного проведения поиска.
— Есть! — ответил Гаврилов.
Получалось не так, как он замышлял. Но он понимал своего начальника: тот шел туда, где решалась сейчас главная задача.
На дорожке, в падающей из окна полосе света, стояли пограничники. Симонов, с автоматом за спиной, что-то перебирал в вещевом мешке. К нему торопливо подошел невысокий худощавый солдат, подал увесистый сверток.
— Молодец, Петькин! А я гляжу — где же наши харчи… — одобрительно проговорил старшина и сунул сверток в мешок. — Ну, ступай седлать коней. Да поспеши.
Коротков присел на корточки, гладил Кузнечика, что-то тихо говорил ему. Уши собаки пригибались под его рукой и снова вспархивали треугольными флажками, глаза косили на хозяина.
Пора было выходить, но не успел Серов дойти до двери, как зазвонил телефон, соединяющий заставу с лесопильным заводом. На проводе был Козырев.
— Может, я напрасно отрываю вас от дела, — заговорил Алексей Дмитриевич, когда Серов взял трубку. — Но и не сообщить, считаю, нельзя. Подозрение у меня возникло… Днем, как направлялись мостик строить, я с парнями подъехал до тупика на ручной дрезине. Оставил ее там. Закончили работу, к ней же подался, потому как в баню торопился. Остальные-то ребята на повозке поехали, я рассчитывал на дрезине. Пришел к тупику, а самокат наш кто-то угнал. Дернули по шпалам своим ходом, дрезину обнаружили на середине пути.
— Если точно — в каком месте?
— Помните, сушняк после давнего пожара? Аккурат не доходя до него метров двести. Дрезину мы не тронули, обошли стороной. Там поблизости наши мужики сегодня дрова для школы пилили.
Железнодорожный тупик был в глубине участка заставы Серова. Ветка на несколько километров врезалась в лесной массив. Года четыре назад там начали лесоразработки, да вскоре прекратили. Но шпалы и рельсы не сняли, дорога заросла кустами и травой. Рабочие с лесопилки ездили по ней на дрезине: зимой сухостой на дрова перевозили, летом отправлялись по грибы.
— Может, кто-то из дровосеков воспользовался дрезиной? — спросил Серов.
— Спрашивал я мужиков-то, не брали они.
— Огромное спасибо, Алексей Дмитриевич, за сообщение. Будем немедленно проверять. — Серов помолчал. — Знаю, вы сегодня не отдыхали, воскресенье в рабочий день превратилось… по нашей милости. Но то, что вы рассказали, чрезвычайно важно.
