Особое задание в этот день получили летчики этого подразделения по воздушной разведке. Павлу Крюкову, Николаю Столярову, Виктору Викторову и другим предстояло днем, в ясную безоблачную погоду, когда воздушное пространство противника было насыщено до предела истребителями и зенитными средствами, проникнуть в глубокий тыл немецко-румынских войск и установить сосредоточения вражеских резервов — танковых, моторизованных войск и артиллерии.
2-я эскадрилья, следуя в Бельцы по заданному маршруту, подходила к Днестру в районе Рыбницы, приняв сомкнутый боевой порядок «клин звеньев», как это предусматривалось уставными нормами. Пролетая над землей Бессарабии, летчики усилили наблюдение за воздухом, так как не исключалась возможность встречи с вражескими самолетами.
Внизу, под крылом самолета, проплывали земли бессарабов, разделенные на отдельные полосы. На холмистых возвышенностях созревала пшеница, зеленели плантации виноградников и кукурузы, всюду, куда ни глянешь, простирались необозримые просторы хлебных полей.
Сквозь дымку горизонта начали просматриваться очертания города, мы пролетали по его северо-восточной окраине. При подлете к аэродрому, расположенному с восточной стороны Сингурены, взору представилась необычайная картина последствий первых бомбовых ударов врага с воздуха. В местах пожаров еще всплескивали языки пламени и черного дыма, догорали сгоревшие каптерки с боеприпасами и техимуществом полка, взорванные цистерны с горючим, хранившиеся в земле и сейчас выделяющиеся черными углублениями, по всему летному полю темнели глубокие воронки от взорвавшихся бомб. В стороне стояли накренившиеся две поврежденные «чайки», а на северной окраине, величественно раскинув огромные крылья и несколько накренившись в одну сторону, в одиночестве стоял флагман-великан, четырехмоторный бомбардировщик ТБ-3. В новом доме, построенном ровно полгода назад, где размещалась столовая, был снесен угол и зиял огромный проем.
На западной окраине аэродрома, поближе к деревне Сингурены, стояли рассредоточенные дежурные «миги» 1-й эскадрильи, а возле них толпился летно-технический состав.
До сих пор такие вещи, как война — насилие и разрушения, — мы могли видеть только в кино или прочесть в книгах и газетах, а тут все это встало перед глазами — война пришла в наш дом, хотя в Европе Вторая мировая полыхала уже около двух лет.
Выбрав узкую полоску, уцелевшую от бомбежки и пригодную для посадки самолетов, комэск Федор Барышников первый пошел на посадку, за ним из круга цепочкой потянулись остальные «миги» 2-й эскадрильи. В самое короткое время почти все самолеты благополучно произвели посадку. В воздухе, делая круг за крутом, остался только один «миг». Это мне, автору этих строк, пришлось утюжить воздух над аэродромом в столь неподходящее время и в неблагоприятной обстановке. Причиной был невыход шасси — надо же было такому случиться! Внимательно наблюдая за воздухом, набираю высоту и выполняю резкие эволюции, пытаясь принудительно вырвать шасси из куполов. Если такое случалось при тренировочных полетах, то такой метод давал положительные результаты, но на сей раз ничего не выходит. Пришлось применить аварийный способ и вручную произвести выпуск шасси. После упорного труда, наконец, вспыхнули зеленые сигнальные лампочки — «шасси выпущены», на душе полегчало.
Захожу на посадку и приземляюсь среди воронок. Впереди виден механик, встречающий самолеты и указывающий направление для заруливания на стоянку.
С восточной стороны аэродрома, со стороны города, где тянулся земляной вал, заготовленный для укладки бетонной полосы, было определено место рассредоточения самолетов второй эскадрильи. Но как такового рассредоточения не получилось — кроме того, что место для стоянки ограничивалось земляным валом, сработала привычка мирного времени, и «миги» были поставлены почти вплотную, самолет к самолету, о чем впоследствии пришлось сильно пожалеть.
Было около семи часов утра. Только я подрулил к месту стоянки у земляного вала, выключил мотор, освободился от парашюта, как мне закричали и замахали находящиеся поблизости летчики и авиамеханики… Не успел выскочить из кабины самолета, как на бреющем полете со стороны города прошла группа вражеских штурмовиков, которые подвергли аэродром очередному нападению. Послышался нарастающий звенящий гул, и в доли секунды на стоянки обрушился шквал пулеметно-пушечного огня, раздался глухой стук и треск снарядов и пуль. Теперь-то мы и пожалели, что так близко друг от друга расставили самолеты, «мессы» одной очередью поражали сразу несколько истребителей.
Особую цель для «мессов» представлял бомбардировщик ТБ-3, на него обрушилась вся сила удара, на него заходили, пикировали и вели огонь как на полигоне. Немецкие летчики действовали безнаказанно — у нас для обороны аэродрома не было даже ни одного зенитного пулемета, не говоря об орудиях. Но «флагман» не дрогнул, весь избитый и покалеченный, превратившись в решето, стоял гордо и величаво как ни в чем не бывало.
«Мессершмитты», проштурмовав аэродром, скрылись за селением Сингурены. Наш техперсонал с аэродрома Семеновка еще не прибыл, и обслуживание «мигов» 2-й эскадрильи было поручено выделенным механикам дежурной эскадрильи капитана Атрашкевича.
Бензозаправщики длительное время не подходили, аэродромный запас бензина был сожжен, наши самолеты стояли незаправленными. Комэск Федор Барышников, проявляя нервозность и беспокойство, непрерывно посылал гонцов за бензином, а бензозаправщиков все не было. Летчики находились у самолетов, и это было неприятное время — в случае необходимости мы не смогли бы подняться в воздух. Наконец, подошел бензовоз, однако на все самолеты бензина не хватило, и вновь потянулись тяжелые минуты ожидания…
Налет вражеских истребителей не причинил существенного ущерба, основной удар приняли на себя ранее поврежденные «чайки» и ТБ-3. Были пулеметные пробоины и мелкие повреждения в отдельных боевых самолетах, стоящих на земле вплотную. Мое же невезение продолжилось. После проблем с выпуском шасси теперь, при налете противника, снова больше всех пострадал мой самолет.
Стоящие рядом «миги» Матвея Хмельницкого и Николая Котельникова тоже получили пулевые пробоины и требовали вмешательства ремонтников. Инженер эскадрильи Глеб Копылов, лично осмотрев самолеты, привлек лучших механиков для устранения неисправностей, особое внимание было уделено моему «мигу». Это была расплата за нашу беспечность и непредусмотрительность. Однако худшее было еще впереди.
После полудня, около двух часов дня, когда первые впечатления несколько улеглись, последовал третий по счету налет «юнкерсов» под прикрытием «мессершмиттов» на наш аэродром. Зловещий гул терзал слух, неся смерть и разрушения. С юго-востока, из-за Прута, на высоте порядка тысячи метров к аэродрому надвигались колонны воздушных стервятников. Земля молчит — нет зенитных средств, и фашистские летчики, обнаружив это в предыдущих налетах, теперь смело и безнаказанно идут на небольшой высоте.
На взлет пошли все исправные «миги» 1-й и 2-й эскадрилий во главе с капитаном Атрашкевичем и старшим политруком Барышниковым. Однако даже сейчас воздушный противник превосходил наши силы почти в четыре раза. Гитлеровцы имели преимущество и в тактическом отношении — у них была высота, скорость, свободный маневр.
Наши самолеты, взлетая с ограниченной полосы, оказались в самом невыгодном положении. После взлета сразу переходили в набор высоты, имея минимальную скорость полета, на пределе держась в воздухе и лишаясь всякого маневра. Вступали в бой разобщенно, едва достигнув высоты встречи с противником, одиночными самолетами, в лучшем случае — парами, в отсутствие взаимодействия и поддержки. Об управлении боем не могло быть и речи, каждый летчик действовал по своему усмотрению, на свой страх и риск.
Но летчики мужественно вели схватку с превосходящими силами противника, уже в ходе боя пытаясь найти и поддержать товарища. Я оказался в звене замкомэска Константина Ивачева, затем к нам пристроился и Хмельницкий. «Мессера» вверху свирепствуют, высматривая жертву, но спускаться вниз не решаются. Видно, как бомбардировщики открыли бомболюки — сейчас посыплются бомбы. Стрелки «юнкерсов» открывают из пулеметов огонь по земле. Вражеские пули как град падают на летное поле, сброшенные залпом бомбы рвутся на летном поле и на краю аэродрома, поднимая комья земли и столбы пыли.
В воздухе над городом, смещаясь в сторону аэродрома, завязался воздушный бой. Воздушная карусель истребителей — завораживающее зрелище. Одни сражаются на виражах, другие пытаются использовать высоту, сплошной гул и рев моторов, трассы пулеметных очередей, дымовые шлейфы и огненные факелы…
Внизу под крыльями — город, за воздушным боем наблюдают войска, горожане, и среди них — семьи летчиков. Именно они больше всех переживают за это воздушное сражение, обливаясь слезами за мужей, за отцов семейств.
