— Мистер Усэма, потребуй от командиров батарей схемы пролетов самолета и вертолета, — предложил я. — И все параметры высоту, азимут каждой точки засечки, угол места. Мы сравним их данные и уточним курс самолета или вертолета. Наложим этот курс на карту и днем посмотрим на местности. Может, найдем новые доказательства.
— Зачем? — недовольно отозвался мистер Усэма. — Я верю своим офицерам.
— Я тоже верю. Но нам нужны доказательства, так как их потребуют старшие начальники.
После некоторого раздумья мистер Усэма отдал необходимые распоряжения.
Перед рассветом мы с Юрой ушли в мэльгу спать. Подул предутренний прохладный ветерок, в мэльге стало легче дышать, и мы быстро уснули. Но поспать долго не пришлось.
Солнце только успело оторваться от земли и приобрести свой обычный цвет раскаленного добела металла, как в дверь постучал Региб, ординарец мистера Усэмы.
— Мистер Васили, мистер Усэма, — понял я из довольно длинного обращения Региба.
— Фейн, где мистер Усэма?
— Мэльга.
— Куаис, хорошо.
В мэльге мистера Усэмы уже сидели несколько офицеров, знакомых мне по службе. Это был, если можно так выразиться, высший военный совет сектора Рас-Гариб. По лицам офицеров я понял, что решают они весьма важный вопрос, и мистер Усэма, едва мы уселись, подтвердил это:
— Мистер Василий, — переводил Юра. — О вертолете Израиля доложили в Каир. Оттуда требуют новых подтверждений. Это очень серьезно. Если вертолет был, правительство сообщит в ООН. Израиль будет отказываться. Мы должны доказать, что вертолет был. Ты понимаешь, как это серьезно?
Взгляды всех присутствующих обратились ко мне. Под этими взглядами я, как никогда до этого, почувствовал всю ответственность за свои слова и действия. Речь идет не о моем личном авторитете, а о гораздо большем. Вряд ли офицеры в этот момент думали обо мне. Они видели перед собой «руси» — русского советского офицера и ждали ответа. Ошибки не должно быть.
Мистер Усэма воспользовался паузой и добавил:
— Мистер Василий, ты имеешь большой опыт. Поэтому будет, как ты скажешь.
— Можно ли посмотреть, что принесли от командиров батарей? — спросил я.
Мистер Усэма молча протянул мне несколько листов бумаги. Сомнений не могло быть. Все радиолокаторы провели одну и ту же цель.
Господа офицеры, начал я. Кроме мистера Усэмы, здесь нет других специалистов, поэтому я постараюсь говорить так, чтобы понятно было всем. Эти схемы, я показал листы бумаги, подтверждают слова мистера Усэмы, что все батареи действительно обнаружили и сопровождали какой-то движущийся предмет. Нам нужно разобраться, был ли это вертолет, или что другое. Нужно иметь в виду, что операторы у нас хоть и хорошие, но недостаточно опытные, и в сложных случаях могут допустить ошибку. Вместо вертолета на экранах индикаторов может появиться отметка от стаи больших птиц, песчаного смерча, грозовых облаков, автомашин, катера или большой лодки. Подробно объяснив возможность ошибки операторов, я разобрал все возможные причины и закончил тем, что наиболее вероятной причиной тревоги является грузовой автомобиль с железным кузовом. Он может дать отметку на индикаторе не меньше, чем вертолет и при этом показать немалую скорость.
Чтобы убедиться в этом окончательно, я предложил немедленно выехать на грузовой автомашине по проложенному курсу, а всем радиолокаторам следить за автомашиной и к ее возвращению представить на КП полка результат наблюдения.
— Попутно нужно искать следы вертолета или тех, кто его видел. Часа через три соберемся снова.
С моим предложением согласились, и вскоре две машины пылили в сторону горного хребта. Впереди на ГАЗ-69 мистер Усэма за рулем, я, Юра и шофер Рефад. Сзади на тягаче типа «Наср» десяток солдат с автоматами. С десяток километров проехали прямо по пустыне без дорог. Когда подъехали к холмам, наткнулись на узкую, всю в трещинах асфальтированную дорогу. Дорога по лощине привела нас к нефтепромыслам. Скважина не работала, людей не оказалось, и мы поехали дальше. Извилистая дорога медленно поднималась вверх. Вскоре выехали на самый гребень и вышли осмотреться и сориентироваться. Мы оказались на гребне застывшей, если так можно выразиться, песчаной волны, протянувшейся от горизонта до горизонта с севера на юг. На востоке отлично просматривался Суэцкий залив и Синайский полуостров, на западе громоздились одна за другой такие же волны, как и та, что находилась под нашими ногами. Волны, как и полагается, разделялись такими же длинными лощинами, по которым кое-где виднелись дороги, нефтяные ручьи и запруды.
На отлогих местах дороги поднимались на гребне плоской волны и извивались, словно черная полоса по спине буланой лошади.
Определив направление, решили ехать по гребню до тех пор, пока это будет возможно.
Вскоре в одном месте дорога привела нас в лощину с буровыми вышками. Подъехали к шлагбауму. Нас встретил полицейский. После недолгой беседы выяснили, что охрана о вертолете данных не имеет. Мимо буровых снова поднялись на гребень и беспрепятственно подъехали почти к самому заливу по отлогому спуску. Сориентировались по карте, нашли свою точку стояния. Оказалось, что наше местонахождение почти совпадает с точкой, где обрывался на карте курс вертолета. Все стало ясно. Вечером по этому маршруту прошла неизвестная автомашина. Я облегченно вздохнул: не попал в орбиту международных отношений. Вздохнул и мистер Усэма, но совсем по другой причине. Обратную дорогу мы молчали. Уже подъезжая к позиции полка, мистер Усэма сказал по-русски:
— Плохой я командир. Польк плохой. Оператор плохой.
Я понял его переживания. Да и как было не переживать? Шум поднялся большой, дошел до Каира, а теперь нужно объяснять ошибку. А так хотелось показать себя и свой действительно неплохой полк. Оставалась слабая надежда, что курсы, проложенные на радиолокаторах, не совпадут, но надежда эта лопнула с первым взглядом на кальки, доставленные с батарей. Курс «вертолета» полностью совпадал с нашим маршрутом.
Очень переживал мистер Усэма неудачу. Я, как мог, успокаивал его. Доказывал, что он действовал решительно и совершенно правильно, что операторы действовали отлично, что все батареи действовали согласованно и весь полк действовал (тут я не поскупился на оценку) отлично! Пообещал найти причину ошибки.
Найти ошибку оказалось несложным. Я выехал на батарею, которая первой обнаружила «вертолет». При беглом осмотре обнаружил разбитый уровень для горизонтирования радиолокатора. Вышел наружу и внимательно посмотрел на кабину. Даже на глаз было видно, что кабина имеет наклон, что и дало большую ошибку в определении угла места цели, а следовательно и в определении высоты. Эта ошибочная высота была принята за истинную, несмотря на то, что остальные станции давали точные данные. Так «мелочь» чуть не выросла до международных масштабов. А желание отличиться способствовало этому. Виновные получили бы серьезные наказания, но мне удалось без особого труда оградить их от гнева командира, так как и мы не получили никаких упреков за оплошность.
Прошел почти год как я прибыл на Красное море в район города Рас-Гариба. Нелегким оказался для меня этот год. Четыреста километров от Каира, где в то время жила моя жена, где можно было вволю пить пресную воду из холодильника, в любое время принять душ, спать в чистой постели без мух и мышей и целыми днями говорить по-русски.
Все это так тянуло к себе, что я начал подумывать, как бы переехать в другое место, если не с полком вместе, то хотя бы одному. Срок моего пребывания в АРЕ подходил к концу, а вместе с ним иссякала и моя выдержка.
Самым тяжелым испытанием оказалось испытание одиночеством, чувством заброшенности. Особенно остро это проявлялось в дни недомоганий и песчаных бурь, когда из мэльги не выходил по два-три дня. С прибытием Юры Бутенко стало, конечно, значительно легче. Можно было сколько угодно говорить на родном языке, играть в шахматы, вспоминать былое, поверять друг другу думы, обмениваться мнением и впечатлениями об увиденном и услышанном.
Я часто рассказывал о боевых действиях, они были еще свежи в моей памяти. То ли под впечатлением моих рассказов, то ли от юношеской романтики, только Юра сожалел, что приехал поздновато, не увидел ни взрывов бомб, ни стрельбы зениток по самолетам. Пришлось довольствоваться наблюдениями за стрельбой на полигонах.
Однажды, вернувшись после очередного отдыха в Каире, мы вошли в свою мэльгу, и Юра пластом повалился на койку. Длинная дорога через пустыню выматывала его так, что он потом два дня приходил в себя. У меня еще остались силы покурить и идти к мистеру Усэме узнавать новости.
Но на этот раз новости принес ординарец начальника тыла Сауди, самый веселый солдат в полку.
