– Если замерз, – продолжал лейтенант, не слыша последней фразы собеседника, и продолжая напряженно размышлять о чем-то своем, потаенном, – Можешь опять в вагончик идти. Я тебе сопровождающего дам. А я здесь до рассвета посижу. Не нравятся мне эти ракеты, ох не нравятся…
Уфимцев представил холодную коробку временного жилища, в котором не разжигалась печка – буржуйка (труба была разбита осколком «эрэса» во время последнего артналета) и ответил:
– Нет, я тоже здесь останусь.
Офицер в ответ ободряюще хлопнул Игоря по плечу, поднялся с корточек и подошел к солдатам.
Они при виде своего начальника торопливо загасили сигареты и вытянулись перед ним настолько, насколько позволял тесный окоп. Витьковский, не обращая на них внимания, присел в самом темном закутке земляного укрытия, и, подсвечивая себе синим фонариком, наскоро начеркал в блокноте несколько слов. Потом распрямился и протянул солдату – кавказцу листок бумаги:
– Пулей на узел связи. Передашь листок радисту!
Ефрейтор, неуклюже козырнул, смахнув при этом локтем с бруствера несколько комков глины, и побежал по ходу сообщения. По звукам его быстрых шагов можно было судить, что все повороты, спуски и подъемы в траншее за долгое время он выучил наизусть и мог передвигаться по ним не только в темноте, но с завязанными глазами.
– Скоро рассвет, – подошел к Игорю начальник заставы, – Видишь, чуть светлая полоска над горами появилась? Там Памир. И Шамбала. Мы в ее предгорьях. Значит, часть великой истины распространяется и на нас. Мне здесь удивительно хорошо думается. Никогда не замечал за собой тяги к философии, а тут мысли о добре и зле появились, о смысле жизни, о будущем… Знаешь, как здесь говорят? Чем выше в горы, тем ближе к Аллаху. Не зря говорят…
Философствования пограничника прервал тонкий зуммер полевого телефона.
Витьковский откинул зеленую дощатую дверцу ящика, в котором находился аппарат, и прижал трубку к уху. Несколько секунд он напряженно слушал, затем повернулся к Уфимцеву:
– Будь здесь! Я – на узел связи. Скоро буду.
Как всегда, «скоро» лейтенанта Витьковского обернулось часовым ожиданием. Вернулся он в сопровождении трех солдат. Посматривая на стремительно светлеющее небо, окрашивающее розовым цветом склоны гор, Валерий энергично начал раздавать приказания.
– Кокоев! – обратился он к ефрейтору-осетину, вернувшемуся вместе с ним, – Пойдешь со мной! Туранджонов!
На окрик повернулся рослый таджик с ручным пулеметом.
… – Ты тоже! – заключил Валера, – И ты, Игорь! Твой автомат может пригодиться. И возьми у Вуколова рацию. Он у нас сапер, у него руки должны быть свободными.
– Да помню я этот проход, товарищ лейтенант! – с показушной обидой ответил парень с васильковыми глазами уроженца центральной России, – Без миноискателя и щупа найду!
– А ты не хвастайся, Вуколов! – оборвал его Витьковский, – Сказал взять «минник» и щуп – возьмешь!
Уфимцев с немым вопросом посмотрел Витьковскому в глаза, тот поймал взгляд и пояснил:
– На нашем участке через границу может пройти группа. Нужно ее встретить на берегу. Чтобы не перехватили. Все подходы к берегу заминированы, поэтому первым пойдет вот он, – указал лейтенант на парня.
– «Духи»? – спросил корреспондент, забрасывая автомат на плечо и чувствуя, как возбуждение начало покалывать в груди.
– В том-то и дело, что неизвестно. Могут быть люди из дружественного нам кишлака. Во всяком случае, начальник оперативной группы приказал сначала разобраться, а потом палить. Надо быстрее выдвигаться, пока совсем светло не стало…
Ночной ветер окончательно разогнал тучи, и солнце поднялось над горами на чистый бирюзовый небосвод. Тонкие полоски тумана, сползая с отрогов, собирались над водой пограничной реки, затягивая ее русло плотной пеленой.
Фигура вынырнула из него всего в нескольких шагах от берега. Это было неожиданно. Однако нервы людей, готовых к встрече с необычным и опасным, были взведены не хуже их затворов: Уфимцев мгновенно прильнул к прикладу автомата, рядом с ним защелкали предохранителями остальные.
Человек, не видя притаившихся в засаде пограничников, брел по колено в воде, воюя с желанием реки опрокинуть его навзничь. Он был поглощен этой борьбой, поэтому не смотрел ни на берег, ни по сторонам. Сидящие на берегу люди видели, что движение среди бурлящих вод дается ему с большим трудом. Лицо человека было черно от измождения.
Окрик «Стоять!» преградил путь нарушителю границы после того, как он выбрался на сухое место.
Неизвестный встал, как вкопанный, вскинул к плечу автомат и тут же опустил его…
– Русские… – прошептал он, и по измученному лицу скользнула слабая улыбка.
Уфимцев сумел разглядеть на его измятой и изорванной форме зеленую эмблему пограничных войск России и три маленькие звездочки на погоне.
– Наши?! – удивленно и одновременно радостно выкрикнул он.
– Стой, где стоишь! – обращаясь к нарушителю, вышел из засады Витьковский.
Он продолжал держать неизвестного под прицелом. Лейтенант сделал несколько шагов, и выражение его лица изменилось, подобрело…
– Саранцев?! – удивленно воскликнул он, – Ты?! Выпуск 1990 года, Голицыно?
Человек пристальнее всмотрелся в лейтенанта и, не узнавая, устало произнес:
– Ну…
– Я тогда на втором курсе был! Но я тебя помню: вы, выпускники, еще к нам в казарму заходили. Ты чего здесь делаешь?!
– Грибы собираю, – так же устало ответил человек, – Лейтенант, у тебя водка есть? Угости грибника…
Из речного тумана реки продолжали выныривать шатающиеся фигуры. Люди в изорванной военной одежде выбирались на берег и опускались на холодную гальку. Им не хотелось никуда идти.
– Дома… – счастливо прошептал белобрысый паренек с сержантскими лычками на надорванном погоне.
– Хоп, – подтвердил сержант – таджик, рухнувший на землю рядом с ним.
Четвертый странник, одетый не по-нашему, ничего не добавил к их словам, вытянул на коленях стянутые веревкой руки, искоса посматривая на окруживших его пограничников.
– Вот она – «неожиданность»! – всмотревшись в него и на секунду замерев, что-то вспоминая, произнес Витьковский и добавил, – Хош амадед, Нурулло! Добро пожаловать к гяурам!
Где-то в тылу, над горами, послышался отдаленный звук вертолета.
Витьковский поднял голову, прислушался и сказал:
– «Гиндукуш» летит! Не утерпел товарищ полковник! …Ну чего, старлей, – обратился он к покачивающемуся рядом с ним Саранцеву, – Пошли ко мне домой, в вагончик. Я тебе водки налью, пока Юрков не прилетел и не начал разные вопросы задавать. У меня осталось! Вон корреспондент о твоем подвиге напишет. А Вуколов за нами проход заминирует.
…Успеешь, сапер, пока туман не рассеялся?
Пос. Московский – города Куляб – Москва – Ярославль
1994—2004 г.г.
ПОГО – пограничный отряд.
ДШ – «дэша» (арм.жаргон) – ДШМГ: десантно-штурмовая маневренная группа; спецподразделение, состоящее в штате только пограничных войск СССР, а затем России. Сформировано во время войны в Афганистане для выполнения задач в высокогорных участках границы.
ПКМ – пулемет Калашникова модернизированный (ротный).
Дехканин – крестьянин.
ДШК – 14,7 мм станковый крупнокалиберный зенитный пулемет. Стоял на вооружении в СССР в 50-70 годах. Его китайский аналог поставлялся через Пакистан афганским моджахедам. До сих пор является любимым оружием противоборствующих сторон в Афганистане.
ГРУ ГШ – Главное разведывательное управление Генерального штаба Министерства обороны.
ТашВОКУ – Ташкентское высшее общевойсковое командное училище.
«Муха» – одноразовый ручной гранатомет РПГ–18.
«Граник» (на армейском жаргоне) – гранатомет любого типа.
Чарс – опиум, гашиш.
«Глок» – новая модель облегченного скорострельного американского пистолета для спецподразделений. Обладает высокой точностью попадания. Корпус его изготовлен из особо прочного пластика.
«Шмель» – условное обозначение военно-транспортного вертолета МИ-8.
Мангруппа (сокр.) – маневренная группа – ДШМГ (см. пояснения выше).
«Эсвэдуха» (арм.жаргон) – снайперская винтовка СВД.
Тропить «зеленую» (жарг.) – организовывать проход через границу.
ГП–25 – подствольный гранатомет.
«Вог» – граната ГП-25.
КНБ – Комитет национальной безопасности Таджикистана.
