Кроме того, не странно ли, что в разных уголках мира, которые, казалось бы, ничем не связаны между собой, начинаются войны и локальные конфликты на почве ислама. Религиозные войны в двадцать первом веке? Веке прогресса, высоких технологий, модернизации и глобализации? Звучит смешно, но это реальность. Ирак, Афганистан, Чечня и сектор Газы — это звенья одной цепи. Ливанские наемники в Чечне, пакистанцы и иранцы в секторе Газы. Одни и те же люди воюют против нас по всему миру. Теми же методами, получая деньги и вооружение из тех же источников — Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов, Ирана и остального мусульманского мира. Так что разница между мной, русским десантником из Новгорода и американским Delta force из Техаса не так уж и велика. Мы воюем против одного и того же врага, пусть и под разными флагами. В нас стреляют те же боевики, и наши семьи в тылу точно так же находятся под угрозой теракта. «Норд-Ост» в Москве, Международный торговый центр в Нью-Йорке или площадь Сиона в Иерусалиме? Для мусульманского терроризма нет никакой разницы. Это война против всего западного мира и против всех, кто не принял ислам.
Но почему же сильно развитым странам так трудно победить террор? Ответ — демократия. Невозможно победить террор демократическими методами. Все примеры из истории, когда страна одерживала верх над партизанами или террористами, были наполнены кровью и жестокостью со стороны властей. Чтобы победить дракона, нужно самому стать драконом.
Основная трудность для демократической страны в борьбе с террористическими или партизанскими объединениям — это то, что у боевиков развязаны руки. Террористы спокойно уничтожают мирное население для достижения своих целей.
Напротив, мирное население менее защищено, и поэтому представляет собой более легкую цель.
Естественно, демократическая страна не может себе позволить удара по мирным жителям. Даже если те поддерживают террор и помогают боевикам. В отличие от демократических стран, у террористических организаций нет международных договоренностей и обязательств, на них очень трудно наложить санкции или эмбарго. И кроме того, основная опасность «малой войны» с террористической организацией — это то, что она может вызвать международный конфликт или привести к разрушениям и непоправимым потерям среди мирного населения.
Страна, а уж демократическая страна тем более, должна жить по закону. Даже в армии, самой недемократической системе, есть свои адвокаты и специалисты по праву. Они пишут законы для военных. Можно уничтожать боевиков, но нельзя стрелять по гражданским лицам. Каждый вид операции строго регламентирован в соответствии с законом. Демократические страны придерживаются Женевской конвенции и других военных договоренностей, и основная задача в борьбе с терроризмом — отделить боевиков от мирного населения. Естественно, террористы не скованы подобными рамками.
Кроме того, одним из критериев демократии является свобода слова. С развитием связи и телекоммуникаций у армии прибавилась куча проблем. Действия боевиков направлены в первую очередь на получение огласки среди своего населения и мирового сообщества. Боевики умело используют телевидение и печать — как для набора новых солдат среди арабского населения, так и для получения общественного мнения и поддержки в мире. Ведь ребенок с гранатой в руке всегда выглядит в глазах простого обывателя куда лучше, чем солдат в танке, который на него движется. А фотоаппарат сейчас есть у каждого, только взгляните на свой мобильник.
Вот и получается, что у армии в двадцать первом веке прибавился еще один фронт — информационный. Сегодня война — это не только владение еще одной территорией, при этом нужно еще и «хорошо выглядеть» в глазах мирового сообщества. Армия должна действовать в соответствии с новой действительностью. Ведь теперь страна зависит не только от внутренней политики, но еще и от внешних поставок, от торговли и от кредитов Международного валютного фонда, а эмбарго может остановить рост экономики и привести страну к кризису и гораздо более значительным потерям, чем война. Поэтому израильский (или любой другой) генерал на поле боя должен думать и о том, как он выглядит перед добропорядочным обывателем из Парижа, Берлина или Лондона, который увидит его в новостях после ужина. Новая действительность приносит новые трудности.
Даже Соединенные Штаты Америки, самая сегодня сильная страна в мире, перед тем как объявить войну, собирает коалицию и заручается поддержкой других демократических стран мира. Даже ей нужны союзники и легитимизация в глазах мирового сообщества. Так что уж говорить о менее сильных странах.
Конечно, за каждой террористической организацией стоит страна, финансирующая ее, ведь даже боевики должны получать зарплату вовремя. Лишь мизерное количество людей действует только из патриотических соображений. Наемничество — это способ заработать деньги, причем неплохие. Кроме этого, деньги требуются на закупку снаряжения и оружия, на выплаты связным и информаторам, на поддержание работы пропаганды, сайтов и радио, телевизионных каналов и для выплаты семьям смертников. Семья шахида получает финансовую поддержку и большое денежное вознаграждение. На фоне общей нищеты арабских стран это неплохой способ прокормить семью. Взамен инвестиций страна требует от террористических организаций действий. Именно поэтому после терактов мы слышим, что ответственность за него берет та или иная организация, а иногда даже несколько. Это поднимает ее авторитет и приносит новые денежные вливания. Поэтому получается, что терроризм — это фактически противостояние стран. С соответствующими же ресурсами, практически не ограниченными. Деньги и пропаганда способны набрать новых боевиков и купить новое оружие в случае потерь.
Для того чтобы победить международный терроризм, нужно, чтобы мировая общественность осознала, что та же террористическая группировка несет угрозу развитию и стабильности не только отдельно взятой стране, но и всему миру. Мир уже давно стал глобальным, так что, только объединившись вместе, возможно победить террор.
Но пока что среди стран, даже демократических, есть слишком много внутренних разногласий, чтобы всерьез говорить о хотя бы полноценном военном или информационном сотрудничестве.
— Вот тебе твоя свобода. Ступай.
Мария Семенова. Волкодав
И вот я снова на Бакуме, с сотней таких же, как и я, демобилизовавшихся парней. В этот раз — в полной парадной форме, с зеленым беретом на плече, с кучей значков на рубашке, с сумкой, полной вещей, которые нужно сдать, и с каким-то непонятным настроением. Я ждал этого момента три года. Представлял, каким будет этот день, думал, что все будет, как в волшебной сказке, что мир вдруг изменится и перевернется.
Но мир остался прежним, таким же, каким он был три года назад. Небеса не раскрылись, чудес не произошло и ничего в мире, собственно, не изменилось. С утра вот дождик капал. Изменился только я сам. И теперь смотрю на него-себя по-другому. Три года назад я вошел сюда восторженным наивным ребенком, жаждущим приключений и ищущим ответы на вопросы, а сейчас выхожу отсюда взрослым мужчиной, опытным и циничным.
Я узнал цену жизни и увидел, как внезапна и беспощадна бывает смерть. Я понял, что значит ненавидеть и что такое настоящие друзья. Мне доказали, что все достижимо и что человек может все. Мне доверяли, и от меня требовали результатов. Я превратился в кого-то другого — более серьезного, более ответственного, более жесткого. Может быть, я просто повзрослел?
Я сдал вещи, солдатское удостоверение, и нас повели в большой конференц-зал. Полковник округа сказал речь, поблагодарил нас за службу и раздал удостоверения об окончании службы. После был праздничный обед и нас распустили.
Все — служба закончена.
Свободен… Свободен от всего: от ночных тревог, от операций и учений, от дозоров, засад, тяжелых тренировок, подъемов по команде, пуль, свистящих вокруг, мин и от необходимости ходить с оружием и носить форму. Впереди только жизнь — моя жизнь. И я буду строить ее, как я захочу.
Я закинул ощутимо опустевшую сумку на спину и пошел к автобусной остановке в направлении Тель-Авива.
Я — отслужил. Отстрелялся. Моя война закончилась. По крайней мере, до следующих военных сборов.
2009–2010
