– Ну и отнесу. Чего тут такого? Все сдают.
– А потом про любовь поговоришь… чем не повод для веселой беседы?
– Ладно вам насмехаться, Юрий Федотович!
На обратном пути не спешили. Сели на лавочке перекурить. Четвертым в компании был лейтенант Олейник Петр, артиллерист. Широкоплечий, с граблястыми сильными руками, выглядел он старше своих тридцати с чем-то лет. Пока сворачивали самокрутки, возле них остановился пропагандист Суханов.
– Как чувствуют себя раненые командиры? – И, не дожидаясь ответа, выдал сразу несколько новостей: – Наши Львов взяли, Станислав, бои в Польше идут. На сто пятьдесят километров войска углубились.
Новости были не такие и свежие. Шаламов сказал, что все об этом знают.
– Во Львове митинг в честь освобождения состоялся, семьдесят тысяч человек собралось. Товарищ Хрущев, маршал Конев присутствовали.
– Рады, значит, западники освобождению? – с подковыркой спросил Шаламов.
Пропагандист Виль Суханов в звании старшего лейтенанта подтвердил:
– Как же иначе. От немецко-фашистского рабства людей освободили.
– А ты сам там был? Откуда знаешь?
– Мое место здесь. Вот, в газетах пишут. Пару штук я оставлю. Только на курево не рвите, когда прочитаете, передайте другим раненым.
– Значит, здесь, в тылу твое место, – принимая газеты, сказал бывалый танкист. – От ранений никак не отойдешь?
– Я офицер-политработник, – гордо заметил Суханов. – Куда нас партия направила, там и служим. Так, что ли, лейтенант Митин?
– Так, – ответил растерявшийся Андрюха.
– Читайте, выздоравливайте…
И поспешно зашагал прочь, чувствуя, что ехидный капитан-танкист обязательно ляпнет что-то обидное. Он не ошибся. Шаламов сплюнул и, затягиваясь махоркой, сказал:
– До чего в тылу всякой-разной вшивоты развелось! Больше чем учетчиков да счетоводов в хреновом совхозе. Даже медаль «За боевые заслуги» получил.
– Он еще и орден получит, – заметил Чистяков.
– С такой мордой ему бы штурмовым взводом командовать!
– Пусть лучше здесь языком чешет. На передовой только людей зря погубит. Насмотрелся я на эти рожи.
Шаламов согласно кивнул. Фронтовики понимали друг друга без лишних слов.
Наступление продолжалось. В Москве уже прогремели праздничные салюты в честь освобождения городов Львова и Станислава. Первый секретарь ЦК компартии Украины, Член военного совета 1-го Украинского фронта Никита Хрущев без устали проговаривал на митингах и перед войсками свои бесчисленные речи.
Не слишком грамотные и связные, но горячие, пестрящие громкими фразами, призывами. Этот маленький суетливый человек в генеральской форме, будущий глава Советского Союза, умел зажигать людей. Точнее, даже не людей, а толпу.
В сорок четвертом он обещал стремительное крушение фашизма, в шестидесятых годах будет обещать скорую победу коммунизма. Наломает немало дров и тихо угаснет от тоски, снятый со всех постов, на своей персональной даче. Напишет мемуары, в которых будет оправдываться за ошибки, о многом умолчит. Например, о том, как вместе с маршалом Тимошенко бездарно угробил в 1942 году под Харьковом 200 000 бойцов и командиров. Правды и искренности в этих воспоминаниях окажется немного.
В первых числах августа в санбат прибыла делегация для награждения солдат и офицеров, отличившихся в боях за Львов и Станислав. Генералов в делегации не было, санбат сравнительно небольшой, дивизионный. Возглавлял его полковник, начальник политотдела дивизии.
Большинство раненых были ходячие. Имелась возможность собрать людей под тополями, на агитплощадке, где имелись скамейки и трибуна. Тем более августовский день был ясный. Однако всех загнали в палатки, где было душно. Процедура награждения, утвержденная политотделом, предполагала заботливый обход раненых, индивидуальные поздравления. Кроме того, люди в кроватях вели себя спокойнее. Соберешь толпу на агитплощадке, шум-гам пойдет.
Принесли новые тумбочки, убрали из крошечного изолятора умирающих, кое-кому заменили вконец истрепанную больничную одежду. Делегацию прождали часа два. Начальник санбата уговорил гостей немного отдохнуть после дороги и опрокинуть по стопке коньяка. Одной стопкой дело не ограничилось, и ожидание затянулось.
Танкист Шаламов, в числе других представленный к награде, не выдержав, тоже хлебнул из заранее припасенной бутылки. Мокрый от жары и выпитой водки, на чем свет костерил начальство, а затем решительно направился покурить. Шаламова стали удерживать, капитан заявил, что ему надоело париться. Когда явится делегация, пусть его позовут.
В этот момент забежал пропагандист Суханов в начищенных зеркальных сапогах, засуетился, стал уговаривать Шаламова успокоиться и лечь в койку.
– Что, зассал, клубный командир? Товарищ комиссар осердятся, вылетишь с теплого места.
В палатке дружно заржали. Бесшабашный капитан вносил разнообразие в нудную больничную жизнь. Когда явилась делегация, он уже лежал на своем месте, подводить санбатовское начальство Юрий Федотович не хотел.
Двое, Шаламов и Чистяков, получили ордена Красной Звезды. Лейтенант Олейник и сержант-пехотинец – медали «За отвагу». Начальник политотдела каждому награжденному пожимал руку, справлялся о здоровье. Все, кроме Шаламова, коротко ответили, что нормально. Капитан, кряхтя, жаловался:
– Какое тут здоровье. Четвертое ранение, а мне уже под сорок.
Увидев испуганное лицо санбатовского замполита, добавил:
– Лечат и кормят хорошо. Скоро поднимемся и будем бить без пощады немецко-фашистских захватчиков. А вам спасибо за награды, товарищ комиссар.
Институт комиссаров был давно упразднен, но политработники всех рангов любили, когда их называли комиссарами. Начальник политотдела дивизии, грузный полковник с полным набором орденов, еще раз пожал Шаламову руку:
– Выздоравливай, капитан. Такие, как ты, на передовой нужны. А вы, товарищ майор, – обратился он к начальнику санбата, – проявляйте больше заботы о ветеранах. Они ее заслужили.
Обратил полковник внимание и на Андрюху. Тот с детским любопытством разглядывал увешанную наградами делегацию с большими звездами.
– Где был ранен, сынок?
– Под городом Рава-Русская.
– В бою?
– Так точно, товарищ полковник. Разведку боем проводили, а тут пулемет немецкий. Мне по ногам досталось, а троих ребят наповал.
– Фашистских пулеметчиков уничтожили?
– Нет… то есть да, – растерялся лейтенант.
– Молодец! – одобрил несвязный ответ лейтенанта начальник политотдела и, пожелав всем выздоровления, удалился вручать награды в других палатках.
Лейтенант Андрюха лежал красный от волнения. Полковнику он соврал. Пулеметчиков его взвод не уничтожил. Едва выползли из-под огня, даже не всех раненых подобрали. Лейтенанта, своего командира, бойцы сумели спасти.
Через час состоялся обед. Для награжденных накрыли отдельный стол. Но и остальных покормили хорошо: украинский борщ, тушеное мясо, по стакану красного вина. А Саня сидел в компании с двумя десятками офицеров и бойцов.
На столе стояли несколько бутылок хорошей московской водки, вино в графинах, нарезанная копченая колбаса, крупные яблоки. Чистякова очень удивило, что среди мужиков присутствовала и молодая женщина в офицерской форме.
Темноволосая, довольно миловидная, но что Саню удивило еще больше, это два ордена Красной Звезды и две медали «За боевые заслуги». Может, снайпер? Но петлицы были войск связи. Где же она их нахватала? Судя по накрашенным ногтям, по передовой не ползала. Но девушка-женщина тоже была из числа раненых, под правым рукавом гимнастерки угадывалась повязка, и выглядывал краешек бинта.
Саня глянул на нее еще раз и поспешно отвернулся. Вокруг девушки суетились двое офицеров, что-то шептали на ухо, подливали вино. Потом один из ухажеров поднял тост за девушку – героя Марину.
– Красавица, ей бы на сцене выступать, – заливался соловьем капитан, сидевший с ней рядом. – А она сражается с фашистами наравне с мужчинами.
Все захлопали в ладоши, зазвенели стаканы. Марина, может, и не красавица, но привлекательная, знающая себе цену, лишь сдержанно улыбалась. Когда капитан разошелся и предложил за нее еще один тост, Марина положила ладонь на его руку:
– Довольно, Борис. Здесь все герои. Вот за них и выпьем.
Юрий Федотович Шаламов пил и водку, и вино, но держался крепко. На Марину он не смотрел, а когда сосед негромко спросил его, за что, интересно, получила эта девушка два ордена и две медали, ответил:
– За особые заслуги… или услуги. Ура!
Голос у Шаламова был хриплый, привык выкрикивать команды в громыхающем танке. Девушка, наверное, услышала его слова. Глянула на него, на Саню Чистякова, коротко усмехнулась, но промолчала.
После обеда, уложив спать хорошо выпившего танкиста, Чистяков и Олейник сели покурить. Под легким ветром плыли облака, шумели ветки на тополях, казалось непривычно тихо.
