— Ничего, поможешь немножко матери! Зато и сама покупаешься, позагораешь на солнышке. Какой-никакой, а все же отдых! — утешала ее бабушка.
— Вы, бабушка, никогда не отдыхали на Балатоне — и все же живы, здоровы! — огрызалась Элфи.
Но в конце концов она умолкла, потому что знала: все ее возражения напрасны. Придется ехать. Из школы доносилась музыка, а Элфи утюжила прошлогоднюю полосатую юбку, штопала свой маленький, когда-то красный, а теперь неопределенного цвета купальник. Ладно, две недели невелик срок! На две недели прощай парикмахерская, прощайте танцы. Но не это самое обидное, а то, как дядя Шандор говорил о парикмахерах. Что, мол, они — подонки общества!
Есть люди, которые любят путешествовать. Элфи не любит. Вещей набралось тьма: узлы, сумки, чемоданы, авоськи и четверо детей в придачу! На Южный вокзал отправились на двух такси, так как, кроме всего прочего, мама взяла с собой постельное белье и посуду. Четверо ребят: два Элфиных сводных братишки и две сестренки — самая старшая и самая младшая из четырех. Двое средних детей — мальчики. Старшую девочку зовут Аги, мальчиков — Шани и Лаци, младшенькую, ей еще всего только три года, по-настоящему звать Веронкой, но в семье все кличут ее «Дунди», что означает «Колобок». Она и сама себя называет «Дунди». Аги десять лет, она очень красива. Высокая, стройная, но не такая худышка, как Элфи. У нее золотисто-каштановые, падающие на плечи волосы и изящная головка на горделивой стройной шее. Аги знает, что она красива, и поэтому ходит мелкими шажками и не говорит, а щебечет, подобно маленькой принцессе. Аги умница, в табеле успеваемости у нее круглые пятерки. Но что поделаешь — Элфи не любит Аги!
Не любят Аги и ее двое родных братишек. Потому что Аги хорошая, а они всегда плохие. Им часто влетает от отца, зато Аги подлижется, приласкается, как кошечка, повиснет у папочки на шее, потрется мордочкой о его подбородок, и ее простят. А если мальчики напроказят, она всегда их выдаст. Например, разобьют они что-нибудь — мама скроет от отца, но Аги обязательно наябедничает. Аги — настоящий надсмотрщик в семье, она даже маму проверяет, считая, что мама недостаточно строга с мальчиками. Папины слова: «Мама не строгая и портит ребят». Аги — папина дочь. Папа всегда говорит: «Ты — моя дочь».
Так вот раскололась их семья на два лагеря: в одном — папа с Аги, в другом — мама с сыновьями. Только Дунди пока еще не принадлежит ни к одному из лагерей. Дунди, как об этом говорит и ее прозвище, крепкая, беленькая толстушка. Белокурая, а глаза черные. Она ласковая и веселая девочка. Старшая сестра и братишки не занимаются ею, но Дунди отлично умеет играть и одна. Даже когда совсем крошечной была: встанет, держась за сетку, в своей кроватке, лепечет что-то и улыбается, глядя на прыгающих вокруг мальчуганов. Вместо игрушек ей вполне доставало половинки баранки, а нет ее — то и пальцев собственной ноги. Или сидит молчит, как маленький мудрец. Иной раз даже казалось, что она намного взрослее своих старших братьев-озорников.
Элфи любит Дунди больше всех из своих сводных братьев и сестер. Когда Дунди родилась, Элфи была уже большая: ей к тому времени минуло одиннадцать. Поэтому ей часто приходилось нянчить малышку: менять ей пеленки, играть с ней. Элфи самая первая из всех в семье стала понимать лепет Дунди, когда малютка сказала: «Даяй», а затем и «Эфи!» Разве может Элфи забыть, что эта пухленькая малышка первым выучила именно ее имя, еще до того, как научилась говорить «мама» и «папа». Потому что в ту пору, два года назад, Элфи нянчилась с Дунди больше шести недель кряду. Мама тогда лежала в больнице.
В Балатонбогларе в течение этих двух тяжелых недель Дунди была единственной утехой и отрадой для Элфи.
Недаром Элфи так не хотелось ехать на эту самую «дачу».
Элфи теперь вообще считает дачный отдых чем-то ужасным и не понимает, почему людям нужно обязательно ехать на дачу. По ее мнению, эта дача принесла всем им одни лишения, а то, пожалуй, и муки.
У мамы в Будапеште, на улице Мурани, хорошая, просторная квартира из двух больших комнат и одной поменьше, с ванной, где газом в любую минуту можно нагреть воду. Даже балкон есть у них, куда они обычно сажают Дунди и она может играть там хоть целый день.
Здесь же, в Богларе, в ветхой лачуге возле пыльного шоссе, в одной-единственной комнатушке, должна ютиться вся их семья из семи человек. В комнате две кровати и диван, а еще соломенный тюфяк на деревянном топчане. Больше в комнату — если не считать тучи мух — ничего не вмещается. Зато мухи заполонили здесь буквально все. Да еще пыль — ее тоже здесь хватает. Только ступишь за порог, нога по щиколотку уходит в нее. Хоть каждую минуту вытряхивай башмаки.
Завтрак и ужин они готовят на хозяйской кухне. Там еще больше мух. Плиту нужно топить дровами и кукурузными кочерыжками; жара от печи — задохнешься, а до вечера едва нагреешь кастрюлю воды, чтобы отмыть чумазых, пропыленных сорванцов. Они хоть и купаются в Балатоне, но, пока доберутся до дому, снова по уши в грязи.
Обед им приносят из соседнего ресторана. Едят во дворе. Здесь растут фруктовые деревья — тощие, чахлые яблони, с которых вниз все время падают зеленые гусеницы: деревья поражены шелкопрядом. Есть в доме еще собака — пестрое, старое, жирное, уставшее жить существо на четырех лапах — и цыплята, которые повсюду пачкают. Постелешь плед, чтобы на него посадить Дунди, так потом на нем чистого места не найдешь. И не стелить нельзя: с дерева на девочку все время падали бы гусеницы, а реденькая, чахлая трава вся загажена цыплятами.
Ну так что ж тут хорошего, в этой самой даче? Элфи не может постигнуть. Правда, рядом — Балатон. Но ради того, чтобы два раза в день — утром и вечером — искупаться, нет смысла терпеть столько неудобств. Кстати, мама купается редко: плавать она не умеет и боится угодить в какой-нибудь омут. А дядя Шандор, тот совсем не купается; до обеда он играет в карты, а после обеда подолгу спит в комнате, где даже и с занавешенными окнами ему нет покоя от мух. По вечерам они с мамой уходят в ресторан — пить пиво и танцевать. Иногда и детям разрешается пойти в кафе, полакомиться мороженым. Но ведь все это есть и в Будапеште!
И все же мама довольна, потому что здесь она может загорать. К возвращению в город она мечтает стать совсем черной. Дядя Шандор находит удовольствие в картах. Мальчики почти целый день охотятся на маленьких рыбешек среди прибрежных камней. Вначале они пробовали ловить их руками, но затем раздобыли удилище, крючок и леску и теперь по вечерам возвращаются домой докрасна искусанные комарами, так как ходят удить в камыши. Аги, та любит гулять и все время ноет, упрашивая мать пойти на гору, где такие красивые деревья и где все так романтично. А вечером — на мол, там тоже бывает очень красиво, когда лунная дорожка, будто серебряный мост, опускается на воду, уходя вдаль к другому берегу озера. Аги даже стихотворение сочинила про Балатон и про луну и прочитала его как-то вечером, когда все семейство сидело в кондитерской со своими знакомыми из Будапешта.
Стихотворение всем очень понравилось. Аги краснела, разумеется, от гордости, а Элфи удивлялась, хотя про себя думала: «Ну и глупо! Девчонка в десять лет пишет стихи! Это не только глупость, а и хвастовство! И как ей только не стыдно читать стихи другим! Уж не вообразила ли она о себе, что теперь она поэтесса?»
Однако в глубине души Элфи готова была признать, что она сама, хоть и на целых пять лет старше Аги, не смогла бы так написать. И откуда только берется такое у людей в голове? Конечно, стихи пишут и другие. У Элфи в классе многие писали. Но Элфи все равно считает многое в поведении Аги обезьянничаньем. В том числе и эти вот стихи.
Итак, всем членам семьи отдых на даче что-то принес. Только Элфи и Дунди — ничего. Ни Дунди, ни Элфи не интересуют красоты природы. Почему, разве у Элфи нет глаз? Разве она не видит, что действительно красиво? Может быть, увидела бы, да не хотела: настолько она была недовольна, что ее привезли сюда! Она и Дунди — как две Золушки. Они и спят вместе, в обнимку, вдвоем на узком диване. Элфи, даже во сне, обняв, оберегает нежное, вверенное ей создание. По утрам, когда Элфи отправляется на рынок — здесь так трудно достать молоко! — Дунди тоже просыпается и непременно хочет идти с ней вместе. Все еще спят, а они вдвоем уже шагают по утренней росе. До обеда Элфи играет с Дунди в песке на пляже, после обеда она оберегает ее сон, норовя еще в воздухе поймать спускающихся по паутинке вниз зеленых гусениц. А когда Дунди просыпается, Элфи рассказывает ей сказку про фею Капельку. Дунди очень любит Капельку и готова слушать про нее хоть каждый день. Фею Капельку Элфи придумала сама. Примечательна фея только тем, что маленькая — с капельку. Такая маленькая, что спокойно может уместиться на цветке фиалки и та даже не шелохнется. Для ночлега фее Капельке подошла бы чашечка любого цветка, но она никогда не ночует, например, у фиалки, потому что та такая душистая! Опасно, потому что Капелька могла бы уснуть от аромата и долго-долго не просыпаться. Так же опасна для нее и роза. Цветок розы для Капельки — настоящий дворец, но в нем она проводит только день. На ночь же маленькая волшебница обычно улетает в поля или в дальний уголок сада, где растут полевые цветы с белыми лепестками и слабым ароматом. Капелька выберет себе один цветок, сядет в самую его середину, на мягкий желтый диванчик, а цветок тут же сомкнет над ее головкой свои белые лепестки, и Капелька может спокойно спать до утра, словно под белым шатром. А утром просыпается свеженькая.
