– Паря, а ждать вас когда? Мы тут в случае чего вам подсобим. Стрелять, чай, умеем… Нам бы патрончиков. Винтовочки найдутся. В тихие времена купцы могли привезти хоть пушку. А за патрончиками, если что – в Котлас подскочим, хоть зимой, хоть летом.
– А линия фронта?
– Разве она в болоте видна?… По нехоженым тропам мы вам целую армию проведем.
– Но по нехоженым не ходят.
– Чужие не ходят, а для своих – скатертью дорога…
Разведчики штаба армии, посланные на рекогносцировку местности в район междуречья Северной Двины и Онеги, знали Западный театр военных действий, воевали в Польше и Прибалтике, но прошли по лесам и болотам таежного края, убедились, что без местного населения продвижение наших войск будет исключительно трудным. Обнадеживало, что люди здесь другие, наделенные природной добротой помощи и взаимопомощи. Глубинная Россия не одно столетие охотно принимала беглых и подневольных, выработала свой характер, закалила нравственно.
А вот эта же Россия позволила иноземцам себя грабить и убивать… Георгий заговорил об этом со старым охотником-медвежатником серобородым Зорием Коковиным из деревни Гаймуга, что на реке Емца. Дед Зорий, кондовый старообрядец, ответил так:
– Мы-то пустили в тайгу разбойничать иноземцев? – И сам себе ответил: – Нет, не мы. Для нас даже свои, но побывавшие в учении коварных иноземцев. – уже не чистые. Сначала нашим русским они пускают в голову дурь, а затем эта самая дурь, как бешеная кровь, растекается по всему телу, и уже никакой лекарь не остановит.
Хитрым прищуренным глазом дед Зорий обводил братьев партизан, не надеясь на толковый ответ, спрашивал:
– Кто иноземцев пустил в Питербурх? Молчите? И так будет до тех пор, пока в наш народ не вернется православная вера. А жить без веры, что мужику без жоны – не будет ни приплоду, ни богатства.
– И что вы предлагаете?
– Сначала избавиться от иноземцев, которые с ружьями.
– А потом?
– Потом, которые наворовали. Наша вера воров не терпит.
– Но воруют и православные, – возражали ему.
– И большевики! – выкрикивали из толпы.
– Кто ворует, тот не православный и не большевик.
– Так что делать?
– Уворовал – убей.
– Ну, дед Зорий! Хочешь Россию без народа оставить?
– А зачем всех убивать? – возражай дед Зорий. – Россию крепят не воры, а те, кто вора давит, как гниду, аж треск стоит.
– А ты – давишь? – выкрикивал из толпы тот же голос.
– Вот, други-братья, запомните его. – Дед лисьим треухом показывал на крикуна. – Кто за него поручится, что он не будет обкрадывать народную власть?
Внезапно вспыхнувшая дискуссия так же внезапно погасла. С высокого крыльца штаба волостного правления послышалась команда:
– Отряд, строиться! Выходи на плац с оружием!
Через каких-то пять минут дед Зорий стоял во главе колоны с пулеметом «Люис» на плече.
Партизаны Емецкого отряда перекрывали интервентам дорогу на Шенкурск.
Москва намечала нанести удар силами Шестой и Седьмой Красных армий вдоль железной дороги на Архангельск и на Архангельск – по реке Северная Двина. Условия местности диктовали только эти направления к выходу на Белое море.
Антанта с ее мощным Военно-морским флотом уже весной восемнадцатого года оккупировала весь морской берег Европейского Севера. Белые в каждом порту имели свои гарнизоны.
У Шестой Красной армии, на которую ложилась основная тяжесть по освобождению Севера от интервентов, пока не было достаточно сил для ведения наступательной операции. Кроме того, впереди была зима. В Архангельской губернии она длится почти полгода. Снабжение войск всеми видами довольствия стояло в числе главных задач командования Северного фронта.
Войска готовились к зиме, рассчитывая на собственные силы. Воевать в зимних условиях – дело привычное. Призванные в Красную армию коренные таежные жители – а это были охотники, рыбаки, оленеводы – цементировали красные роты и батальоны, из них формировались отряды добровольцев для заброски в тыл врага. Значительно пополнили ряды красноармейцев рабочие лесопильных заводов, железнодорожники. Из их числа создавались бригады по ремонту железнодорожных путей и мостов.
Уже к октябрю Северодвинская военная флотилия насчитывала пять вооруженных пароходов, три плавучие батареи. Военная флотилия позволила Северному фронту на 70 километров продвинуться на север и закрепиться в районе Кургоменского Погоста.
Надвигающаяся зима страшила интервентов. Они торопились. Русская зима не похожа на американскую. Генерал Пул рассчитывал разбить Красную армию на Севере задолго до прихода зимы. Зима в штат Мичиган (многие солдаты были оттуда) приходит чуть ли не под Новый год. Снег покрывает землю только в декабре, а то и в начале января. Бывают зимы теплые, реки не покрываются льдом. В декабре, как правило, вместо снега – дождь. Оттепель держится неделями, и стада бизонов довольствуются подножным кормом.
Письма с Русского Севера были наполнены воспоминаниями о прериях, о теплых дождливых зимах, о встречах друзей за стаканом виски, о женщинах, чей веселый смех теперь они слышали только во сне…
А за окнами казармы порывистый ветер качает сосны, нудный холодный дождь напоминает, что зима не за горами.
Солдаты все чаще мыслями уносились в родные места, сравнивали северную русскую погоду с погодой в эти же числа за океаном. Все глубже тоска заползала в душу.
И когда перед утром в начале сентября трава покрылась инеем, вспыхнули нежелательные для командования разговоры:
– Пора домой. Лето кончается!
Интервенты от солдата до генерала поняли, что в России легкой победоносной войны не будет. Как ни странно, первыми об этом заговорили солдаты Славяно-британского союзнического легиона, элитной части, которая состояла наполовину из англичан и наполовину из белогвардейцев.
Английский капрал ударил русского солдата за не отдание чести. Солдат нес котелки с кашей для заболевших сослуживцев. Завидев капрала, солдат должен был остановиться, поставить котелки на землю, поприветствовать капрала вскидыванием руки, как это принято в английской армии. Солдат ограничился поворотом головы в сторону капрала. Тот и припечатал солдата увесистым кулаком, что полетели котелки в разные стороны.
Сослуживец, увидевший, как его товарища ударил капрал, ворвался в казарму с криком:
– Робяты! Бриты наших бьют!
Среди британцев и русских давно уже накалялась вражда. Британцев и кормили лучше – как американцев, британцы реже несли караульную службу, а русских в наряд посылали по принципу «через день на ремень», посылали также на обыски в домах подозрительных лиц, то есть выполнять жандармские обязанности.
Этой искры хватило, чтоб русские солдаты Славяно-британского легиона схватились за винтовки, выбежали из казармы. Но уже по команде своих офицеров были подняты «в ружье» третья и четвертая роты ирландских стрелков, открыли огонь по русским солдатам. Завязалась перестрелка.
Стычка могла кончиться большой кровью. И хотя первыми открыли огонь ирландцы по команде британских офицеров, казнили бы русских солдат. Выход был один – дезертировать. Среди русских нашелся вожак, скомандовал:
– Взять самое необходимое и – в лес!
Успели унесли с собой один пулемет, четыре «цинки» с патронами и все стрелковое оружие, которое оказалось в казарме. Оружие и боеприпасы пригодились, когда пришлось уходить от преследователей.
Мятежников спасло от разгрома обширное болото. На всех картах – русских и английских – оно обозначено как непроходимое. Через непроходимое болото англичане не рискнули двинуться.
На островке с невысокими елками беглецы избрали командира, тридцатилетнего унтер-офицера Ряузова, родом из Вельска. Было принято решение: по таежным тропам пробиваться навстречу наступающим войскам Северного фронта.
Не скоро отряд – уже как боевое подразделение – вышел к селению Пуксоозеро, где стоял небольшой гарнизон итальянского экспедиционного корпуса. Итальянцы быстро разобрались, что это русские из Славяно-британского легиона. Услышав русскую речь, сначала они их приняли за солдат легиона, о героических делах которого были наслышаны (англичане и американцы умели сочинять газетные выдумки, названные затем «утками»). В английском обмундировании из грубого сукна они могли сойти за переодетых красноармейцев, и уже приготовились сдаваться в плен. Наученные европейским окопным опытом, они вступили в переговоры, попросили оставить им оружие (чтоб избежать полевых судов), но охотно согласились отдать шинели и зимние ботинки, благо зима еще не наступила. На вопрос, где Красная армия, начальник гарнизона, щекастый лейтенант с глазами-маслинами, виновато ответил:
– Мы и сами, сеньор, от русских не можем добиться.
– У вас уже есть пленные?
– Аборигены.
Идти с русскими на юг, навстречу Красной армии, итальянцы не решились. Они уже с англичанами вели переговоры об отправке их на родину. Экспедиция на Русский Север отменялась.
