Переброшенные через Шпрее пехотинцы, танкисты, артиллеристы расширяли захваченный на западном берегу плацдарм, продвигались вдоль реки на северо-запад, к центру города. Враг сопротивлялся ожесточенно, превратив каждый дом в укрепление, стрелял из подвалов, с чердаков, из оконных проемов. Особенно яростно противодействовал тем подразделениям, которые наступали вдоль набережных: от Карлсхорста вдоль Шпрее лежал кратчайший путь к рейхстагу и к имперской канцелярии — последнему гнезду германского фашизма. Подкрепление этим подразделениям надо было подбрасывать непосредственно на место боя, туда, где они сходились с врагом лицом к лицу.
…Полуглиссер, у штурвала которого находился комсорг отряда старшина 1 статьи Пашков, полным ходом шел к западному берегу. Впереди на набережной высились два многоэтажных кирпичных дома с полуразбитыми крышами. Где-то около них пехота сейчас ведет бой. На полуглиссере Пашкова двенадцать автоматчиков — подкрепление.
Середина реки — уже за кормой. Пашков пригляделся, в каком месте удобнее подойти. Под серой стеной набережной беспорядочной грудой навалены камни разбитого парапета, под ними светит узенькая полоска отмели. В этом месте бойцы спрыгнут сразу на сухое, по камням им легче взбежать наверх…
Пашков довернул штурвал, нацеливая нос полуглиссера на отмель. И вдруг почувствовал — что-то случилось с правой рукой, она стала словно не своя. Только через секунду-другую, когда дала себя почувствовать боль, понял, что ранен. Пальцы не слушались, в рукаве форменки стало горячо.
— Держи! — передал штурвал мотористу, сидевшему у ручного пулемета. — Вон на ту отмель, видишь?
— Есть!
Пашков хотел хотя бы наскоро перевязать руку, но не успел вытащить из кармана индивидуальный пакет, как близко со свистом прошила воздух пулеметная очередь. Гитлеровец бил откуда-то, явно целясь в полуглиссер, и только то, что катер шел быстро, помешало взять сразу верный прицел.
Пашков успел заметить желтоватые огоньки выстрелов в том месте, где, свисая над водой, лежит сваленное снарядом разлапистое дерево. Прижав приклад пулемета к плечу левой, здоровой, рукой, стал ловить цель на мушку. Целиться было трудно, катер на быстром ходу подбрасывало, но Пашков не впервые брался за пулемет, приходилось стрелять и с несущегося полуглиссера. Поймав момент, дал длинную очередь. Кажется, попал: огоньки меж угловатыми ветвями больше не появлялись.
Держа палец здоровой руки на спуске, Пашков следил: не оживет ли пулемет? И вдруг почувствовал, что моторист бессильно наваливается на него. «Ранило! Тяжело!» — сразу понял Пашков.
Полуглиссер, оставшийся без управления, вильнул. Пашков левой рукой ухватил штурвал, выправил курс, протиснулся мимо свалившегося с сиденья моториста, пригнувшись к штурвалу, повел катер. До берега оставалось немного, еще минута-две, высадить бойцов и тогда помочь раненому…
В плечо словно ударило током. Пальцы, сжимавшие штурвал, сделались чужими. Рука еще ощущала ребристое кольцо, но бессильно обмякла, скользнула…
За спиной послышались встревоженные голоса автоматчиков, полуглиссер снова вильнул, в лицо Пашкова больно ударили брызги. Довести катер до берега! Довести, чего бы это ни стоило! Только этим жил сейчас Пашков. Секундная слабость — цена жизни, не только его, но и тех, кто ему доверен. Мысли, как электрические разряды, проносились в его голове. Что делать? Что делать, если обе руки непослушны?
— Врешь, гадина! — яростно выкрикнул Пашков, будто в лицо фашисту. — Врешь, не возьмешь!
Грудью и подбородком навалился на штурвал, зубами вцепился в кольцо…
Теперь полуглиссер шел так, как надо — прямо на отмель под набережной. Истекающий кровью, с перебитыми руками комсорг вел его.
Вот форштевень уткнулся в отмель. Словно вихрем сорвало бойцов — они спрыгивали на влажно блестевший песок и, оставляя на нем глубокие, тут же заплывающие следы, бежали вверх по угловатым каменным глыбам на набережную.
«Доведу и обратно, больше некому!» — решил Пашков. Привстал, хотел крикнуть пробегавшим мимо бойцам, попросить их столкнуть катер с отмели. Но в тот же момент рядом взвихрились песок, вода, дым— разорвалась мина. Пашкова ударило в грудь, он перевалился через борт, упал на мокрый песок. Подбежали пехотинцы, перевернули его лицом вверх.
— Браток, сейчас поможем…
Но глаза Пашкова уже закрывались.
— Прощайте, товарищи… Жаль…
Договорить он не успел. Наверно, жалел, что не довелось дожить до победы.
Три дня и три ночи отряд полуглиссеров под неутихающим огнем врага перевозил через Шпрее войска, шедшие штурмовать центральные районы Берлина. За это время было переправлено свыше шестнадцати тысяч бойцов, сто орудий и минометов, двадцать семь танков, семьсот повозок, много боеприпасов. За сутки катера делали по три десятка «огненных рейсов» через простреливаемую противником реку. Отряд был занят не только на переправах. По Шпрее и каналам, примыкающим к ней, полуглиссеры ходили в разведку, ими пользовались для связи между наступавшими частями.
За эти дни отряд понес серьезные потери. Погиб командир катера старшина 1 статьи Дудник, уже в первые часы переправы сумевший перебросить через Шпрее более двухсот бойцов. В одном из рейсов в носовую часть его полуглиссера попала мина, возник пожар. На старшине горело обмундирование, он получил тяжелые ожоги, но сумел на ходу погасить пламя, довел катер, высадил десантников. На обратном пути, вновь попав под обстрел, был смертельно ранен… Во время очередного рейса осколок пронзил грудь молодого матроса моториста Черинова, который вел катер, заменив раненого командира. Черинов нашел в себе силы довести катер до места высадки и проделать обратный путь. «И все же до Берлина я дошел…» — прошептал, когда его клали на носилки. Это были его последние слова.
Вражеский огонь вывел из строя многих моряков отряда. Было разбито и потоплено четыре полуглиссера.
Командование 9-го стрелкового Бранденбургского Краснознаменного корпуса, части которого перебрасывались через Шпрее, представило к правительственным наградам весь личный состав отряда, всех моряков до единого! Притом почти половину из них — к званию Героя Советского Союза. Подобных случаев за войну было немного.
Наступало 1 Мая. Исход боев в Берлине был уже предрешен, хотя гитлеровцы и продолжали драться с отчаянием обреченных. Штурмуя дом за домом, квартал за кварталом, улицу за улицей, советские войска сломили сопротивление врага в большей части германской столицы и вели бои в самом центре ее — штурмовали рейхстаг. К этому времени для полуглиссеров осталось мало боевой работы— через водные пути города, которые почти полностью были теперь в наших руках, войска шли по наведенным саперами переправам. Но все три бригады флотилии еще продолжали упорно, преодолевая многочисленные препятствия, двигаться по каналам от Одера к Берлину. Моряки завидовали своим товарищам с полуглиссеров. «Дадим и мы Гитлеру напоследок флотского огонька! Встретим праздник Победы в Берлине!»
Однако этой мечте не суждено было сбыться. Войска, завершающие разгром врага в его столице, уже не нуждались в помощи моряков.
Силы флотилии потребовались в другом месте. Поступил приказ: повернуть назад в Одер, следовать к его устью и принять участие в боях на море — севернее Штеттина, у побережья Померанской бухты и возле острова Рюген. До Берлина оставалось каких-нибудь два-три десятка километров. Но приказ есть приказ.
В первых числах мая корабли первой и второй бригад сосредоточились в устье Одера, готовые выйти в море. Но к тому времени полной победой закончились и бои у побережья Померанской бухты.
Там, у берегов Балтики, днепровцы и встретили великий день Победы. Но на рейхстаге среди красных флагов, водруженных солдатскими руками, развевался и флотский, по праву поставленный флаг. Флаг с полуглиссера, разбитого вражеским огнем на Шпрее. Это не легенда, а факт. Как факт и то, что корабли Днепровской флотилии дошли до Берлина. Мечта моряков сбылась.
Вскоре после окончания боев в Берлине командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков проводил разбор операции с командирами корпусов и командармами. Были приглашены и представители флотилии во главе с командующим контр-адмиралом Григорьевым. Военачальники поочередно поднимались на трибуну. Когда дошла очередь до командира 9-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Рослого, он, обратившись к маршалу, сказал:
— Разрешите мне, прежде чем начать свое сообщение, низко поклониться нашим славным военным морякам. Без их решающей помощи я не смог бы в срок выполнить приказ о форсировании Шпрее и движении в район рейхстага!
И, повернувшись к сидевшим в зале морякам, поклонился им. Те, несколько смутившись, встали и отдали ответный поклон.
