Тропка, по которой шел Чжан, уже вся была покрыта водой, и он прижимался к стене, чтобы его не смыло со скользкой тропы в глубокую воду. Чем дальше шел отряд, тем выше на тропке поднималась вода. Она доходила Чжану уже до колен. Но он упорно- шел вперед, стиснув зубы от холода и усталости. Тао протянул ему руку, но Чжан отвел ее в сторону и крикнул:
— Еще не надо. Я сам пройду!
Но вода прибывала с большой силой. Тропка уже давно выскользнула из-под ног отряда, двигавшегося теперь прямо по дну реки. Они погружались в холодную, колючую воду по пояс. Тела людей коченели, движения затруднялись прилипавшей одеждой. Бойцы продолжали упорно итти вперед, борясь с быстрым течением реки, относившим их назад. У носилок с пулеметами люди менялись каждые три минуты.
— Я ведь говорил, что мальчишка не знает дороги! — крикнул промерзший до костей пулеметчик Хань Фу своему другу Фыну. — Мне кажется, что у меня от холода отнялись ноги.
— Меньше кричи, больше сбережешь сил. Ты ведь хотел в прохладный лесок!
Шум реки заглушал слова. Бойцы замолкли, с трудом переставляя ноги по дну реки. Вода уже дошла Чжану до груди, когда сильные руки Тао подхватили его сзади за локти и понесли вперед.
— Уже скоро! — откинув голову назад, крикнул Чжан.
И действительно, через несколько минут береговая стена исчезла, будто окунувшись в темноту, и открыла широкую дорогу в долину.
Отряд быстро выбирался из реки. Ливень стал затихать и скоро совсем прекратился.
Люди, вконец промерзшие, топтались на месте, утопая в жидкой грязи. Тао приказал снять и выжать штаны и гимнастерки. На востоке прорезалась сквозь черную пелену заря.
— Вон там, за холмами, Чаньдин, — показал рукой Чжан. — А там вон видна дорога, по которой идут японцы. До Чаньдина отсюда итти не меньше трех-четырех часов.
Отдохнув немного, вернее, придя в себя, отряд продолжал свой поход. Вырвавшись из цепких объятий реки, бойцы уже не думали о ней. Они приближались к цели, к которой так яростно пробивались сквозь изнуряющий зной, потоки ливня и бушевавшую реку. Чжан от усталости еле передвигал ноги.
— Надо скорее пройти к холмам. Отец приказал мне проводить вас туда. Там можно очень хорошо спрятаться. Когда японцы пройдут мимо холмов, у них будет отрезана единственная дорога назад.
Тао привлек к себе Чжана и ласково провел ладонью по его щеке:
— Из тебя выйдет настоящий командир, Чжан. Ты смелый и выносливый юноша. Доведи нас до холмов, а там и отдохнешь.
Уже при свете начинавшегося дня отряд Тао добрался до холмов. Позднее к холмам прискакал Ван Шин с ординарцем. Чжан коротко рассказал ему, как он провел отряд. Ван Шин нахмурился, когда Чжан сказал про путь по реке: — Это очень опасно. Люди могли погибнуть, если бы обвалился берег. А его, наверное, подмыло.
— Я слышал шум обвала, но мы уже прошли то место, — успокоил его Чжан.
Ван Шин положил свою большую руку на голову Чжана и сказал, обращаясь к Тао:
— Видишь, товарищ командир, какого помощника вырастил!
— Мы заберем его с собой, отправим в военную школу.
Пока командиры разговаривали между собой, Чжан опустился на еще мокрую после дождя траву и, как только голова его коснулась земли, сразу уснул.
Отряд выставил охранение. Бойцам разрешили отдохнуть. Ван Шин сказал Тао, что японцы подойдут не раньше, чем часа через три. Пулеметчик Хань Фу повалился на траву, подвернул руку под голову и только хотел окунуться в сон, как товарищ его, Фын, толкнул его в бок:
— Ну, а теперь как ты думаешь, мальчишка знает дорогу?
— Еще бы не знать, такой паренек! — уже засыпая, ответил Хань Фу.
* * *
Чжан вскочил на ноги, когда солнце стояло уже высоко. Со стороны Чаньдина несся грохот разрывов и ураганный треск пулеметов. Возле Чжана на корточках сидел партизан. Чжан понял, что происходит, и обиженно сказал:
— Почему не разбудил, когда японцы пришли?
— Приказано было стеречь тебя, а не будить, — Дружелюбно ответил партизан. — На вот, командир Тао оставил тебе подарок.
Партизан протянул Чжану маленький маузер и кожаную сумочку с патронами. Чжан схватил подарок Тао обеими руками.
— Пошли, — сказал он.
И они побежали к холмам, в сторону Чаньдина.
Японский отряд прошел мимо холмов в боевом порядке: впереди грузовики с пулеметами, в середине пехота, позади грузовики с легкими орудиями. Партизаны укрылись в холмах, пропустили японцев вперед, к городу. Японская пехота, развернувшись, ринулась к Чаньдину. С грузовиков скатили орудия и открыли частый огонь по удобной, близкой и большой мишени — улицам, домам. Из города слабо отвечала одна пушка.
Орудия смолкли, и воздух наполнился дробным треском пулеметов. Японцы достигли уже города, когда внезапно на них обрушились с правого фланга партизаны. Японцы смешались было, но потом, быстро перестроившись, повели атаку сразу по двум направлениям: на город и на партизан. Хитрым маневром японцы вдруг оторвались от партизан, открыв их своим орудиям. Град картечи остановил, отогнал партизан. Они отступили обратно к холмам. Японцы, укрепив правый фланг завесой картечи, рванулись к городу с оглушительным воем:
— Банзай! Банзай! Банзай!
Они уже ворвались в город, когда неожиданно с тыла, со стороны дороги, по которой они пришли, на них навалился, уничтожив охранения, отряд Тао. Японские грузовики с легкой артиллерией сразу перешли в руки китайцев. И японская картечь, которая только что ошпарила партизан, хлестнула неистовым шквалом самих японцев.
Над долиной, взвизгнув, метнулась ракета: это был сигнал. Из города пошли в контратаку части гарнизона. Партизаны выскочили из-за холмов и шли широкой плотной стеной, добиваясь боя на правом фланге. Отряд Тао, отрезав пути к отступлению, гнал японцев на старые стены города и на партизан. Потеряв артиллерию, японцы попали в кольцо. Оно сужалось все больше и больше. Когда противники видели уже друг друга в лицо, китайцы бросились вперед. И повсюду на огромном поле — от холмов до стен города — завязался рукопашный бой.
Когда Чжан прибежал к месту боя, все уже было кончено. Оставшиеся в живых японцы убегали маленькими группами, преследуемые по пятам партизанами. Ван Шин подошел к Тао, зажимая тряпкой ладонь левой руки.
— Теперь можно и отдохнуть, — сказал он.
Тао, не отвечая, приказал своему адъютанту вызвать лекаря и промыть рану Ван Шина. Отдав это приказание, он ответил партизанскому командиру:
— Отдохнем после, надо собрать все оружие! Японцы теперь не скоро сюда сунутся. Урок хороший. Пленных, товарищ Ван Шин, отправьте своими силами в штаб дивизии. Я останусь здесь с отрядом дня на два на отдых. Бойцы его заслужили.
К беседующим подошел Чжан.
— У вас весьма достойный сын, товарищ Ван Шин, — сказал Тао.
— Я горжусь им, товарищ Тао, настолько, что скажу об этом словами наших мудрых стариков: «Для того чтобы сын был достоин своего отца, надо, чтобы отец был достоин своего сына».
Чжан слушал разговор командиров о себе и смущенно улыбался. Лично он не видел в своем поступке ничего особо выдающегося. Он сделал то, что на его месте сделал бы любой другой юноша, так же любящий свою родину, как и он, так же ненавидящий ее врагов, как ненавидит их он. Он скромно выполнил свой долг. И вместе с тем ему было приятно, что такой смелый и умный командир, как Тао, так хорошо отзывается о нем в беседе с его отцом, человеком строгим и решительным, командиром партизанского отряда, которого уважает все население провинции Шаньси. И еще ему было приятно, что отцу не пришлось краснеть за него перед Тао. Он не проявил слабости, выполняя важное поручение командующего.
В полдень, когда поле было очищено от трупов, когда грузовики, доверху нагруженные японским оружием, готовились въехать в Чаньдин, командир Тао приказал всем войскам построиться перед городскими стенами. Войска окружала огромная живая стена народа: люди пришли со всей округи. Командир Тао произнес горячую речь. Народ кричал в ответ на его слова:
— Ван-суй! Ван-суй!
Ликование народа по случаю победы над самураями было столь велико, что восторженные крики мешали командиру Тао продолжать свою речь. И когда, наконец, командир добился тишины, он сказал:
— В смертельной борьбе с японскими поработителями участвует весь наш народ: мужчины и женщины, старики и дети. Лучший пример тому — Чжан Шин, который сумел сквозь зной, мглу и бурю провести наш отряд на помощь населению города Чаньдина. Он исполнил свой долг, как мужественный и храбрый сын нашего народа… Товарищ Чжан Шин! — крикнул Тао.
Из рядов к командиру подошел красный от смущения Чжан. Сбоку на поясе у него висел маленький маузер в опрятной кобуре — подарок командира Тао.
— Товарищ Чжан Шин, по поручению командующего, выражаю вам благодарность за точное и образцовое выполнение ответственного поручения, данного вам командующим.
