Промерзшие друзья по дороге домой зашли в кафетерий, взяли по «сотке». Молча выпили. Говорить не хотелось. Игорь горько думал: «Даже с учетом штрафа я за два часа заработал десять тысяч. Ежемесячная моя зарплата — тридцатник. Если так дело пойдет, все на барахолку двинутся. Кто работать-то будет?»
Придя на работу в понедельник, он «отомстил» «мытарям» и «барыгам», написав о своем торговом приключении небольшую, но гневную корреспонденцию. Каково же было его удивление, когда через неделю, увидев ее в газетной полосе, Игорь обнаружил тут же рядом опровержение, высмеивающее его, Уфимцева, злоключения на рынке. Впрочем, поразило его не оно само, а подпись под статьей. Под материалом стояла фамилия его приятеля и собутыльника Александра Сальнова.
— Ты чего, Саня? — встретил его в курилке Игорь, — Охерел?
— Да ладно тебе! — примирительно пробормотал Сальнов, — Тебе же от этого хуже не стало, верно? А мне — надо…
— Чего надо?!
— Ну, только тебе скажу… Надоела мне эта журналистика. Весь день в беготне, а вечером дома, вместо общения с семьей, материалы на машине долбишь. В общем, узнал, что есть вакансия в налоговой полиции, им нужен пресс-секретарь. Вот мне в налоговой и предложили, в качестве будущего сотрудничества…
— Друга заложить!
— Зачем заложить…
— Ну, обосрать публично… Молодец, так держать. В тридцать седьмой год ты бы вписался идеально.
Впрочем, подвиг Сальнова в полиции не оценили и на работу не взяли. Тогда Уфимцев не знал, что спустя три года он сам займет это место. И только позже Игорь поймет цинизм стихотворения, прочитанного как-то на кухне его автором:
Ты не плачь, мой товарищ, сожмись:
Твоя рваная рана смертельна.
То не боль, то прощается жизнь,
Что прожита не так уж бесцельно.
Я ботинки твои доношу,
Ведь мои на камнях все избило.
И невесте твоей напишу,
Чтобы замуж скорей выходила.
Глава двенадцатая
Пекинский «скорый»
«Гэдээровская» пишущая машинка «Эрика» звонко щелкнула — Уфимцев поставил точку в материале. Он с треском вытащил из каретки напечатанный лист бумаги и пробежал его глазами: репортаж о буднях армейского корпуса ПВО, защищающего небо от американцев, вышел бодрым и в меру патриотичным. За строками также остались двухмесячные задержки офицерского жалования и грядущая перспектива сокращения части, потому как потенциальный враг победил, не прибегая к бомбежкам.
Некстати вспомнилась прочитанная когда-то ленинская цитата про коммунистов, которых невозможно победить, пока они сами этому не поспособствуют. Ну, это в заметку не тоже вставишь: редактор — демократ вычеркнет, а коммунисты вообще обидятся…
…Так, теперь нужно придумать какой-нибудь бойкий заголовок, чтобы читателю сразу бросалось в глаза. Игорь вспомнил ироничную песенку-шлягер и решил позаимствовать из нее строчку. Легло сразу в масть: «Стой, кто летит?»
Наскоро считав текст — выправив опечатки и расставив абзацы, Уфимцев сдал корреспонденцию ответственному секретарю, вернулся за свой стол, посмотрел в заметенное окошко и тоскливо подумал: «Пойти водки, что ли выпить?»
— Игорек, ты уже закончил? — к Уфимцеву подрулил Сальнов, — у меня как раз бутылка «Сленчева бряга» имеется. Накатим?
Игорь отвернулся от окна и задумчиво посмотрел на Саню. После фокуса с опровержением, Шурик усиленно пытался загладить вину. Как правило, это «заглаживание» представляло собой предложения выпить за его, сальновский, счет. И Уфимцев, держа дистанцию, все чаще склонялся к мысли, что Сальнова нужно простить: должен же человек иметь право на ошибку и на искупление?
За спиной Сальнова, как рукотворный образ вечной трезвости, материализовался длинный иудейский нос Шведа:
— Соображаете на двоих, друзья-приятели?
— Третьим будешь? — в классической форме ответил Уфимцев.
— Пить — здоровью вредить, — не менее классически ответствовал Швед и тут же добавил в готовый обрести реальные формы «Сленчев бряг» несколько капель молока:
— Игорь, ты про пекинский «экспресс» что-нибудь слышал?
— Кое-что. Есть такой скорый поезд «Пекин-Москва», который проходит через наш город. Оплот китайцев-мешочников, которые везут свое барахло в столицу. У нас он останавливается на севере области — в Данилове, и в Ярославле. И там и тут, пока поезд стоит, прямо с перрона идет торговля шмотьем очень низкого качества. По дешевке. Потом это шмотье появляется на рынке, уже, естественно, с наценкой. Все.
— Ты, я вижу, прекрасно осведомлен! — ехидно заметил Швед, — А почему результатов твоей осведомленности нет на страницах нашей газеты?
— А потому, — ответил Игорь не менее ехидным тоном, — что каждый должен заниматься своим делом. На мне числятся «силовики». А то, что предлагаешь ты мне, есть зона ответственности отдела экономики. Вот он пусть и разбирается, что за барахло везут китайцы, какого оно качества и куда смотрят власти!
Однако Швед не думал сдаваться.
— А милиция — это что, не власть? — ответил он, — И она не отвечает за тот бардак, что творится на перронах? В общем, Уфимцев, кончай пререкаться и начинай готовить материал на эту тему… Ей-Богу, Игорь, ты как маленький: сидишь на контракте, получаешь от строк, а еще нос воротишь. Берешь пример с Бунина, что ли? Это он у нас в вечном творческом кризисе…
На этой ноте Виктор вышел из кабинета.
Уфимцев выразительно почесал нос, посмотрел на Сальнова и буркнул:
— Вроде ты у нас в экономическом отделе обретаешься, а? Вместе с Бунчичем. Припахали «дедушку», да?
— На мне четыре материала висят, — ответил Сальнов.
— Вот поэтому грузят на того, кто больше увезет, — заметил Игорь, — Ладно, Санек, твой «Сленчев бряг» будет ждать Нового года. А пока… Пока займемся хлопцами из Поднебесной.
Когда через несколько лет на экраны страны вышли ставшие знаменитыми «Улицы разбитых фонарей» — первый фильм о жизни настоящих, а не придуманных ментов, Игорь поразился сходству киношного Соловца с реальным начальником оперативно-розыскного отдела транспортной милиции майором Анатолием Седковым. А еще спустя время Уфимцев поймет, что в интеллигентном лице Седкова и его коллег ему посчастливиться застать представителей старой советской школы розыскников-профессионалов, которых потом вытеснят другие «менты» — с бандитской стрижкой и манерами «агента национальной безопасности», которого сыграл актер Пореченков в одноименном фильме.
Седков задумчиво покрутил в пальцах красные корочки журналистского удостоверения Уфимцева и заметил:
— Мда. Как всегда, у нас за все отвечает милиция. Раньше хотя бы мы это бремя с партией делили, а сейчас одни остались.
Он помолчал, потом поднял на Игоря спокойные, чуть ироничные глаза:
— Собственно говоря, вы не совсем по адресу. Наплывом диких капиталистов из Китая должны заниматься гражданские власти, а не милиция. Но они, видите ли, не справляются. Иными словами, наши демократические власти не знают, что нужно делать.
— А вы знаете? — спросил Уфимцев.
— Мы должны только «предупреждать-пресекать-выявлять», а не регулировать. Но… Эх, Игорь Вадимович…
— Можно просто по имени.
— Тогда я для тебя просто Анатолий. Так вот, у нас на самом деле есть очень интересные темы для вас… тебя. Кражи грузов и целых прогонов рельсов, банды шулеров, что орудуют на перегонах от Александрова и до самого Архангельска… У нас же — железная дорога, а это тысячи километров огромного хозяйства. А тут — китайцы…
— «Желтая опасность», — хмыкнул Уфимцев.
— На самом деле, здесь у нас, в центральной России, это не такая уж и опасность. Наоборот, они массово заполняют своим ширпотребом наш голый потребительский рынок.
— Паршивого качества…
— Но берут ведь! И китайцы будут шлепать это барахло, пока наши брать будут. Перестанем брать — станут делать качественные вещи. Они же умеют. Вспомните… Ах да, ты же не помнишь… В пятидесятые годы, еще до того как Мао разругался с Хрущевым, какие качественные шмотки и термоса они нам поставляли! Значит, могут, когда захотят.
— До того счастливого времени еще дожить надо. А пока я был на платформе во время стоянки «пекинского». Там черт знает что творится. Кожаные куртки летят из окон, люди лезут чуть ли не под колеса поезда. И два постовых в сторонке за всем этим наблюдают…
— А что ты хотел, чтобы они в свару кинулись? Их же затопчут!..
Седков помолчал, что-то обдумывая, потом произнес, снова перейдя на «вы»:
— Давайте сделаем так. Я доложу генералу о вашем интересе по этой теме. Он примет решение и будем сообща работать. Начальник у нас — генерал старой формации: прессу уважает, считает, что вы — голос народа. А власть у нас — народная. Ну, по крайней мере, считалась таковой до недавнего времени. Так что, сигнал мы приняли. Будем реагировать…
