Зато попугай в непрестанном движении. Им вдруг овладел приступ веселья. Чешуйчатые лапки с крепкими изогнутыми коготками так и бегают по насесту, массивный клюв долбит цепочку, которой птица прикована к шесту. Цепочка звенит, попугаю это нравится — на время он замирает, наклонив голову, будто прислушиваясь, и вновь начинает метаться.
Вот попугай неловко повернулся, цепочка захлестнула вторую лапку. Сорвавшись с насеста, он повисает вниз головой. Абст встает, распутывает птицу и водворяет на место.
— Продолжайте, — говорит он. — Итак, четыре месяца назад вас мобилизовали. Что было дальше?
— Меня направили в Мурманск. Вы знаете этот порт?
— Вы офицер?
— Да, мне присвоено звание капитана медицинской службы. Я бы не дезертировал, но…
— О, ко всему, вы еще и дезертир! — Абст улыбается. — Ну-ну, что же заставило вас покинуть военную службу у русских? Рассказывайте, это очень интересно.
— Я прибыл в часть. А вскоре выяснилось, что она готовится к отправке на фронт.
— Этого следовало ожидать… Что же, не хотели воевать против своих? Патриотические чувства не позволили вам обнажить оружие против немцев?
— Да.
— Очень похвально. А что помешало бы вам по прибытии на фронт взять да и перейти к немцам? Вы не подумали о такой возможности?
— Перебежчику мало доверия. Особенно если это перебежчик от русских. Впрочем, вы это отлично знаете. Вы сами выловили меня в океане, доставили сюда, хотя я и не просил об этом, а сейчас смеетесь надо мной, не верите ни единому моему слову. Что ж, за это не упрекнешь. Будь я на вашем месте, вероятно, поступил бы так же.
— Однако вы откровенны, господин дезертир!
Карцов разводит руками, как бы говоря, что ничего иного ему не остается.
— Рассказывайте, что случилось в дальнейшем.
— В дальнейшем? — Карцов делает паузу. — Честно говоря, продолжать не хочется, ибо дальше произошло то, чему вы и вовсе не поверите.
— А все же…
— Случай свел меня с моряком союзного конвоя, доставившего в Мурманск военный груз. Мой новый знакомый оказался американцем немецкого происхождения. Мы быстро сблизились, нашли общий язык. Быть может, потому, что обоих нас судьба лишила родины. Короче, я рискнул и заговорил с ним в открытую. И вот перед отплытием конвоя в обратный путь он приносит сверток с одеждой. Я переодеваюсь. В кармане у меня морская книжка и другие бумаги для пропуска в порт…
— Он взял вас к себе на судно?
— Представьте, да. Он был боцман, и он спрятал меня в помещении для якорной цепи. Там я провел четверо суток. А на пятые, когда мы были далеко в море, нас торпедировали. Транспорт разломился и затонул. Я спасся чудом.
Карцов понимает, что Абст ему не верит. Но он и не ждал иного. Однако главное впереди…
— Разумеется, вы запомнили название корабля, на котором плыли, можете указать место и день катастрофы?
Вопрос не застает Карцова врасплох. Он готов к ответу. В тот год гитлеровские подводные лодки, действуя группами, или, как это называли, “волчьими стаями”, часто атаковали караваны транспортов, следовавших в советские порты. Один такой налет на крупный конвой, когда тот уже шел в обратный рейс, был совершен месяц назад. Немцы потопили несколько судов, а корабли охранения, в свою очередь, отправили на дно вражескую субмарину. Сообщение о бое конвоя с фашистами обошло все газеты. Разрабатывая предстоящую беседу с Абстом, Карцов восстановил в памяти подробности. И сейчас он уверенно называет дату и приблизительное место происшествия. Ой хотел было указать и номер одного из погибших транспортов, но в последний момент передумал. Вряд ли должен быть чрезмерно точен в своих свидетельствах человек, перенесший такое потрясение.
Он говорит:
— Теперь о корабле, на котором я плыл. Транспорт не имел названия. На борту были цифры. Белые цифры на сером корпусе. Какие, я не запомнил. Я долго плавал в холодной воде, а это не способствует укреплению памяти.
— Погодите! Что же, корабли конвоя не подбирали людей с торпедированных судов?
— Не знаю. Скорее всего, нет. Там такое творилось!.. Мне кажется, уцелевшие транспорты увеличили ход, чтобы быстрее уйти от опасного места.
— Как же вы спаслись?
— Конвой был атакован, когда смеркалось. Несколько часов я провел среди обломков, в холодной воде На мне был надувной жилет, и я подобрал еще один.
— Где это произошло?
— Полагаю, в Баренцевом море.
— А вы представляете, где сейчас находитесь?
— В общем, да.
— Путь из Баренцева моря к нам вы проделали в своем надувном жилете?
Карцов улыбается шутке Абста.
— Этот путь я проделал на борту судна, которое спасло меня. Я и еще несколько человек, были подобраны британским госпитальным судном. Как оказалось, оно шло в эти воды. Насколько я мог понять из разговора матросов, где-то здесь расположена военно-морская база союзников.
— Как вы снова очутились в воде? Что стало с судном?
— Его тоже торпедировали.
— Торпедировали госпитальное судно?
— Да, и сравнительно недалеко отсюда.
— Немецкие подводники потопили госпитальное судно, которое несло отличительные знаки?
— Судно имело огромные кресты на бортах и на палубе и тем не менее получило в бок две торпеды. У вас, вероятно, есть возможность проверить мои слова. Ведь это произошло совсем недалеко. Впрочем, я не сказал, что торпеды были немецкие. Разумеется, я их не видел. Но через четверть часа после гибели судна, когда я барахтался в воде, появился самолет. В километре от меня он сбросил в море бомбы. Кого он бомбил? Вероятно, подводную лодку.
— Чей самолет?
— Не знаю. Мне было не до него. Я был занят тем, что поддерживал на воде оглушенного взрывом человека. К счастью, он быстро оправился… Простите, рассказывать дальше? У вас столько иронии в глазах…
— Продолжайте.
— Как вам угодно. Итак, неподалеку мы увидела перевернутую шлюпку. Нам удалось поставить ее на киль. Оказалось, что это спасательный вельбот. Он был полон воды, но воздушные банки держали его на плаву… Вот и все. Остальное сделали течение и ветер.
— Вас пригнало сюда?
— Скалу мы заметили ночью, при свете луны. До нее было километров пять. В вельботе не имелось весел, его несло мимо. Наши силы были на исходе, но мы все же решили пуститься вплавь. В воде вскоре потеряли друг друга; зыбь, темнота… Дальнейшее вам известно.
— Выходит, вы били не один?
— Выходит, так.
— Кто же был ваш спутник?
— Врач, — отвечает Карцов, выкладывая свой главный козырь. — Один из врачей госпитального судна. Англичанин. — Он выдерживает паузу. — Индиец по происхождению.
Снова запутавшись в цепочке, попугай висит вниз головой, отчаянно хлопает крыльями и кричит. Но Абст не обращает на него внимания. Он направляется к шкафчику у стены, шарит по полкам.
Карцов тоже встает, освобождает ланки попугая, сажает птицу на жердочку. Уголком глаза он видит: Абст развинчивает круглую белую коробочку.
— Как звали индийца?
Карцов не торопится с ответом.
— Имя вашего спутника? — повторяет Абст, возвращаясь к столу.
Допрашиваемый морщит лоб, щурится. Нетерпение Абста столь велико, что неожиданно для самого себя он произносит:
— Рагху…
— Рагху Бханги! — кричит Карцов. Он хватает Абста за руки, всматривается в глаза. — Вы назвали его! Боже, какое счастье! Он здесь, он подтвердит все!..
Абст молча глядит на Карцова.
Восьмой день пребывания Карцова в подземелье Абста.
Как обычно, обед приносит Глюк. Но еды на этот раз слишком много. И — две кружки кофе. Поставив поднос на столик. Глюк извлекает из кармана штанов широкую плоскую флягу, пододвигает ногой табурет и садится.
— Буду есть с вами.
— В хорошей компании обед кажется вдвое вкуснее, — улыбается Карцов.
— О, да вы мастер на комплименты!
Карцов отмечает: Глюк говорит ему “вы”. Знаменательная перемена.
Между тем рыжебородый достает два алюминиевых стаканчика, наливает в них из фляги, поднимает стаканчик.
— Я так скажу, доктор: вы молодчина, что выкарабкались. Другой ноги бы протянул от всех этих передряг. А вот вы справились. Будьте здоровы, доктор!
И, запрокинув голову, он пьет. Карцов следует его примеру.
Они с аппетитом съедают суп, густой, наваристый. В опустевшие миски Глюк накладывает консервированной свинины с картофелем, подливает соус. Ест он жадно и много. Вскоре распускает широкий пояс, на котором висит кобура с пистолетом, а потом и вовсе снимает его и вместе с оружием кладет на пол.
Лязгнула дверь. Входит радист.
— Вот ты где, Густав, — говорит он. — Ну-ка, быстрее к шефу!
