И вот, наконец, в 1947 я стал настоящим военным летчиком в звании суб-лейтенанта. Как раз тогда мы стали получать из Штатов подержанные самолеты, которые поступали на вооружение наших военно-воздушных сил. Мне, как одному из лучших выпускников, доверили почти новый Р-51D "Мустанг", — и я сразу влюбился в этот поджарый, хотя и немного угловатый истребитель. Может, и были где на свете более скоростные, высотные и лучше вооруженные самолеты, но мне нравился именно он. Превосходный обзор, высокая скорость и неплохая маневренность — вот что я ценил в своем "боевом коне". Ну, и шесть крупнокалиберных пулеметов тоже… Садясь в его кабину, я ощущал себя этаким воздушным рыцарем на крылатом коне, который готов сражаться хоть с чертом, хоть с ангелами во имя своей прекрасной дамы и своих идеалов. Для этого у меня было все — крылья, скорость, оружие, — и вера в себя.
Я стал хорошим летчиком. Пилотаж получался у меня плавным и красивым. Без ложной скромности скажу вам, что я умел чувствовать свой самолет так, как если бы его крылья были моими собственными. Я знал, когда следует прекратить маневр, а когда можно продолжать вираж или "ножницы", балансируя на грани срыва в штопор, — и это не раз выручало меня в учебных воздушных боях. Особенно если против меня играли "Тандерболты", — не слишком маневренные и тяжелые истребители. Если сравнивать самолеты с лошадьми, то "Мустанг" был послушным, хотя и норовистым скакуном, а "Тандерболт" — неуклюжим, но крепким тяжеловозом. Оба создавались, в общем-то, для одних и тех же целей — сопровождать тяжелые бомбардировщики на больших высотах. Только "Мустанг" превосходил "Тандерболт" почти по всем статьям.
Помню, как-то моя эскадрилья участвовала в воздушном параде в Гаване. Мы строем прошли над городом при большом стечении народа и потом крутили фигуры высшего пилотажа на потеху зрителям. От того дня у меня осталось очень хорошее воспоминание. Каждый раз, когда вспоминал те полеты, на душе теплело.
А вот с девушками все было несколько сложнее…
Долгое время я оставался одиноким. Вокруг было полно девчонок, а я был парень что надо (да я и сейчас еще ничего), однако как-то все не находилось той, что могла бы по-настоящему заинтересовать меня. Были мимолетные романы, были затяжные — но все это начиналось и заканчивалось, и я забывал своих подруг, едва узнав. Первое время мне было хорошо с ними, но потом это чувство уходило, и отношения начинали меня тяготить. И я уходил.
Так было, пока я не встретил Марию.
…В тот солнечный июньский день в университетском квартале Гаваны гремела музыка и веселились нарядные студенты, только что получившие свеженькие дипломы. Среди них была и моя кузина, ставшая наконец-то дипломированным переводчиком. Разумеется, я не мог пропустить такое событие в жизни своей любимой сестренки.
Ректорат университета расстарался и устроил все по высшему разряду. Внутренний двор украсили воздушными шарами и цветами, ректор произнес вдохновенную речь, а потом устроил целое шоу из самого вручения. Я не больно-то много понимаю во всем этом, ибо учился в совершенно других условиях, но мне понравилось. Да и сестренка просто-таки лучилась от счастья.
— Мишель, я так рада, — щебетала она, — наконец-то я смогу работать в школе и учить детишек! Боже, ты не представляешь, у меня словно крылья выросли!
— Прямо как у меня после летной школы, — улыбнулся я. — Неужели взрослая жизнь совсем не пугает тебя?
— Ничуть! Я даже рада, что студенческая пора закончилась.
— Это только пока. Ты еще будешь скучать по тем годам.
— Возможно, — тряхнула она кудрями. — Но теперь я смогу жить сама, а это чего-то да стоит, да, Мишель?
— Конечно… — я осекся на полуслове, потому что в этот миг я увидел ее. Девушку, которая раз и навсегда покорила меня. Она проходила с подружкой метрах в пяти от нас, и я мог разглядеть все интересующие меня подробности. Ростом мне по плечо, — а я далеко не малыш, — метр восемьдесят три. Хрупкая, с красивой талией и приятно радующей глаз линией груди. Милое лицо, внимательный взгляд карих глаз — и волна рассыпавшихся по плечам рыжих волос. Элегантное, хоть и простое платье, открывающее взгляду стройные ножки, неброский макияж…
Положительно, я был сражен наповал.
— Ты чего, Мишель? — кузина не сразу поняла, куда я смотрю, а потом оглянулась и тоже увидела ту девушку. — А, это Мария Гонзалес, она тоже переводчик. Ты сейчас куда собираешься?
— Составить тебе компанию. Или поехать домой, если у тебя уже есть кавалер на примете.
— Мишель… — у нее даже глаза округлились от возмущения.
— Ну все, молчу, молчу.
— Мы с девочками сейчас хотим пойти в ресторанчик неподалеку, побудь с нами, ладно? — она взяла меня под руку. Я оглянулся — рыжеволосая красавица удалялась, небрежно глянув на меня. Ну, и ладно. Еще успеем познакомиться. Невежливо было бы сейчас бросать кузину.
— Кстати, одна моя подруга хочет познакомиться с тобой… — таинственным шепотом поведала мне кузина, когда мы подошли к облюбованному ею ресторанчику.
— О-о, — деланно удивился я.
— Не ударь в грязь лицом… — мы уже вошли в кафе, и я издалека увидел сдвинутые столики и множество девчонок, уже сидящих за ними. Кавалеров было совсем немного — какие-то студентики, по-моему. На их фоне я, облаченный в темно-синюю форму Военно-воздушных сил, смотрелся более чем. В тот вечер я просто купался в женском внимании.
Хотя мне куда больше по душе пришлась бы прогулка с сеньоритой Марией Гонзалес…
…Жизнь вновь свела нас вместе уже через неделю. Я поехал по делам в Гавану, и, выходя из книжного магазинчика на Санто-Томас, увидел ее. Она шла куда-то, и на лице ее была написана задумчивость. Хорошенькие губки были чуть надуты.
Я оценил обстановку — и решился.
— Сеньорита, — сказал я, подойдя к ней, — мы виделись на выпускном вечере несколько дней назад.
— Возможно, — она бросила на меня быстрый взгляд и чуть ускорила шаг. Однако я каким-то шестым чувством понял, что она не прочь продолжить общение.
— Меня зовут Мишель, — представился я.
— Мария, — ответила она.
— Я знаю.
— Та девочка вам сказала на выпускном? — чуть улыбнулась она.
— Вы про мою кузину? Да, она.
— Мы учились в разных группах. Я не очень ее знаю.
— А она меня к вам приревновала.
— С чего бы?
— Сам не знаю, — усмехнулся я. — Наверное, побоялась, что я покину ее и помчусь за вами.
— А помчались бы? — ехидно спросила она.
Я лишь улыбнулся в ответ:
— За вами? Да хоть на край земли…
— Ну, раз так, давай перейдем на "ты", — предложила она.
— Идет.
В тот вечер мы гуляли допоздна, разговаривая и любуясь закатом. Потом я проводил ее домой, — как выяснилось, жила она на юге Гаваны, в районе Которро. И даже осмелел настолько, что поцеловал ее на прощанье.
Мы условились встретиться в ближайшее воскресенье.
Всю неделю я с нетерпением ждал минуты, когда вновь увижу Марию. Я стал хуже спать, часто думал о ней, воображал себе ее милое лицо — словом, я влюбился.
В следующий выходной я, купив букет цветов, приехал к ней. Мы снова гуляли и беседовали обо всем и ни о чем.
Я был счастлив как никогда. Настолько, что на третьей встрече предложил Марии выйти за меня замуж.
— Ты слишком торопишься, Мишель, — улыбнулась она. — Ты почти не знаешь меня, а уже хочешь связать со мной свою жизнь.
— Но я люблю тебя!
— Тсс! — приложила она палец к моим губам. — Будь осторожен со словами…
— Мария… — я почувствовал, что задыхаюсь. — Ты любишь меня?
— Не торопись, Мишель… — попросила она.
Но у меня в груди вдруг что-то оборвалось, и я, повернувшись, ушел. Ушел, не прощаясь. Она не позвала меня, и это было вдвойне больно.
…На следующий день я на патрулировании едва не столкнулся в воздухе с ведомым. Шли в тесном строю, и при выполнении правого разворота я слишком резко ушел вбок. Он не успел среагировать, и лишь по счастливой случайности его винт не срезал киль моей машины.
Меня на неделю отстранили от полетов.
Лучше бы меня просто пристрелили… Боже, какой это был позор…
…Прошло время, и жизнь вновь пошла своим чередом. Я летал, дежурил в нарядах по объектам базы, в свободное время читал книги, гулял или просто бездельничал. Иногда мне хотелось бросить все и уехать к Марии, но я убеждал себя: она не ждет тебя, ты был слишком тороплив и отпугнул ее… ехать бесполезно…
Бесполезными оказались как раз такие мысли. Я все равно воображал себе ее, вспоминал, как мне хорошо с ней, и все больше убеждался, что именно она — та, с кем я хотел бы связать свою жизнь.
В одно прекрасное утро я плюнул на все и поехал к ней, в Гавану.
Она с радостью встретила меня, — будто и не было того разговора. Я заключил ее в объятья и долго стоял так молча, наслаждаясь запахом ее волос.
