В октябрьский пасмурный день к трапу «Норы» вместе с другими подошла и работница Дарья Петровна Васильева. На руках у нее была малютка. Матросы помогли молодой матери подняться по трапу, устроили ее поудобнее в кубрике.
— Как зовут? — спросил седоусый мичман.
— Нету имени, не успела… На Большой земле метрики получу.
Матросы наперебой предлагали Дарье Петровне сгущенное молоко, чай, борщ, принесли теплое одеяло для девчушки.
Взяв на борт несколько сот ленинградцев, «Нора» отошла от берега. И сразу на палубе раздались сигналы тревоги. Корабль атаковали семь бомбардировщиков. Частые выстрелы зениток, треск пулеметов, разрывы бомб…
Когда все стихло, в кубрик спустился мичман.
— Как дочка? — спросил он у Дарьи Петровны. — Не испугалась? А то мы тут пошумели малость…
— Ничего, спала. Спасибо, что отбились от разбойников.
А через полчаса снова объявили тревогу, снова орудийная пальба, снова взрывы. Потом тишина. И опять, опять грохот бомбежки. В кубрике было слышно завывание пикировщиков, от близких разрывов корабль резко кренился с борта на борт.
Дарья Петровна крепко прижала малютку к груди. Она видела, как по внутренним помещениям пробежали матросы, слышала возгласы: «Пробоина! В трюме пробоина!»
Израненный корабль дошел до восточного берега озера. Поднявшись на палубу, ленинградцы увидели распростертых матросов и офицеров. Они погибли, спасая их жизнь. Разве забудешь такое!
Добравшись до Вологды, Дарья Петровна обратилась в местный Совет за метриками для ребенка.
— Какое имя дадите? — спросили ее.
— Нора! В память корабля…
А «Нора» продолжала сражаться.
Гитлеровцы еще недавно злорадно говорили: «Большевики пустили в Ладожское озеро лапти», а теперь прикусили язык. Кто бы мог подумать, что какие-то шаланды превратятся в озерные «линкоры».
Командующий воздушным флотом получил приказ из Берлина — уничтожить ладожские канлодки. 28 мая 1942 года против «линкоров» бросили лучшую эскадрилью пикирующих бомбардировщиков. И что же? «Нора» и другие канлодки сбили три пикировщика, а сами ушли.
Фашисты решили перебросить из Ламанша бронированные «суда вторжения». Они предназначались для десанта в Англию, но эту операцию с кодовым названием «Морской лев» пришлось отменить — слишком плохи были дела на Восточном фронте.
Тридцать «судов вторжения» были разобраны и доставлены по железной дороге в Карелию. Здесь их собрали и спустили на воду. Фашисты загодя потирали руки: теперь-то советским озерным «линкорам» придет конец. Один вид «кораблей вторжения» устрашит русских.
В августовскую ночь 1942 года «Нора» сопровождала пароходы с баржами. Караван держал путь к Ленинграду.
— Справа силуэты… — доложил сигнальщик и замялся, — каких-то странных плавучек…
Капитан 3-го ранга Павел Турыгин посмотрел по указанному направлению. Вдали действительно двигались диковинные сооружения.
— Полный вперед! — приказал он.
В эту секунду «плавучки» полыхнули огнем, над пароходами пронеслись снаряды.
«Нора» тотчас прикрыла караван дымовой завесой, ведя ответный огонь по врагу. А затем пошла навстречу ему.
О, то были плавучие крепости! На двух больших, оснащенных мощными моторами понтонах — широкий помост; в середине помоста рубка и дальномер, а по углам четыре скорострельных орудия с броневыми щитами. Ворочая то влево, то вправо, «форты» вели бешеную стрельбу.
Отряд «фортов» в десять раз превосходил «Нору» количеством орудий и все же, попав под снаряды канлодки, отступил.
25 сентября 1942 года в ставке Гитлера совещались по поводу ладожских дел. Фюрер разносил адмиралов и генералов за их неспособность уничтожить ладожские корабли.
«Фюрер снова указывает, — записано в журнале военных действий Верховного командования, — на сильное движение русских по Ладожскому озеру. Это недопустимо. Он потребовал постоянного наступления на город и против движения судов на Ладожском озере».
Неудачи гитлеровцев на Ладоге стали известны главарю фашистской Италии Муссолини. Дуче злорадно посмеялся над гитлеровцами. «Тоже моряки, не могут справиться с какими-то озерными судами, поучились бы у итальянцев…» Он приказал срочно отправить на Ладогу четыре торпедных катера, отличившихся на Средиземном море в боях с английскими крейсерами. Итальянцы покажут, как нужно воевать!
Туманным утром 22 октября 1942 года соединенная германо-итало-финская эскадра — около сорока кораблей — под прикрытием авиации взяла курс к небольшому островку Сухо, расположенному вблизи «Дороги жизни».
Артиллерийская батарея, расположенная на острове, и несколько небольших наших судов завязали артиллерийскую перестрелку с вражеской флотилией. На помощь им спешила «Нора». С дистанции шестьдесят кабельтов она открыла ураганный огонь по противнику.
Вскоре к месту боя подоспели наши бомбардировщики.
Фашистские плавучие «форты» взрывались, горели, тонули. Пошли ко дну и хваленые итальянские торпедные катера.
Потеряв шестнадцать судов, фашисты повернули назад.
Итальянцы, погрузив на железнодорожные платформы два уцелевших катера и благодаря бога за спасение, укатили в свои края.
В конце ноября Ладога стала. Раздвигая льдины. «Нора» беспрерывно перевозила войска и боевую технику: фронт готовился к прорыву блокады, ему нужны были боеприпасы. Взбираясь широким полубаком на лед, «Нора» крушила торосы, прокладывала фарватер для пароходов и барж.
Последний ледовый рейс «Нора» совершила 8 января 1943 года. История плавания на Ладоге не знала столь поздней навигации.
А летом следующего года неутомимая «Нора» помогла десантникам освобождать от фашистов острова Финского залива.
— Теперь будет о чем рассказать сыну. «Норой» можно гордиться. Ее фотография будет висеть у нас на самом видном месте, — сказала посетительница нашего музея, бывшая маленькая пассажирка шаланды.
— А кстати, у вас тезка есть, — вступил в разговор один из сотрудников музея. — 15 октября сорок первого на «Норе», во время переброски ленинградцев через озеро, родилась девочка. И мать тоже назвала ее Норой, об этом так и записано в вахтенном журнале.
А что же сталось с «Норой»?
После войны она снова стала грунтоотвозным судном. О военных годах напоминали лишь стальные заплаты на корпусе да медная доска, укрепленная на рубке. На этой доске рассказывалось об участии корабля в боях с фашистами.
В музее хранится много пятиконечных звезд: золотые Героев Советского Союза, маленькие латунные с бескозырок отважных матросов, алые с рукавов комиссарских курток. А эту стальную, весом в несколько килограммов, носила на своей рубке подводная лодка «К-21». Но что означает в центре звезды вырубленная из меди цифра «17»?
В начале Великой Отечественной войны «К-21» действовала в Норвежском море. В один из дней подводники обнаружили фашистский транспорт. Тяжело груженный пароход под охраной сторожевиков плыл в прифронтовой порт. Заметив перископ, капитан судна резко изменил курс, стал уходить к берегу. Но торпеда настигла пароход, над морем взметнулось пламя, раздался оглушительный взрыв, судно переломилось и пошло ко дну.
Матросы ликовали: потопить транспорт водоизмещением в десять тысяч тонн — это значит пустить под откос десять железнодорожных эшелонов.
А спустя некоторое время «К-21» потопила еще одно фашистское судно. Правда, и сама чуть не погибла. Уходя от преследования конвойных кораблей, она ударилась о подводный риф. Люди попадали с ног, погас свет. А вокруг рвались глубинные бомбы. Несколько раз лодка пыталась всплыть, но подвергалась атаке самолетов. И только ночью, когда ей удалось подняться на поверхность, командир увидел за кормой масляную полосу: бомбы повредили топливную цистерну, соляр вытекал, выдавая местонахождение субмарины.
С таким «хвостом» на позиции оставаться нельзя, лодка взяла курс на базу.
Когда показались гористые и суровые очертания родного берега, командир приказал:
— Орудие к выстрелу изготовить!
Совсем немного прошло с начала войны, но на флоте сложилась новая традиция: при входе в базу оповещать гарнизон о торпедировании вражеских кораблей выстрелами из пушки. Сколько побед, столько и выстрелов.
Пушка «К-21» грохнула дважды.
Но когда подошли к причалу, встречавшие задали вопрос: много ли отправили на дно гитлеровских судов?
— Стреляли же, надо было слушать, — улыбались подводники.
А вопрос о том, сколько потопили, продолжали задавать матросы береговой базы, солдаты караульного батальона, рабочие судоремонтного завода… Вначале матросы охотно отвечали, а потом надоело. Чашу терпения переполнил напитай буксира, задавший этот вопрос. Моряки досадливо отмахнулись.
