Но сейчас все переменилось. Теперь сытые и самодовольные фрицы понемногу зверели и превращались в ходячие тифозные скелеты.
* * *
Зима в приволжской степи стала кошмаром наяву для оккупантов из Шестой армии Паулюса и их союзников. Сталинград был окружен плотным двойным кольцом, и Шестая армия фельдмаршала Паулюса в нем была отрезана от внешнего мира. Среди солдат вермахта началась эпидемия тифа из-за ужасной антисанитарии. Раненые гитлеровцы в подвалах умирали в лужах собственного гноя и нечистот. Никто уже и не пытался делать им перевязки.
На передовой разрозненные части, практически без боеприпасов, сдерживали контратаки русских войск. Вновь формируемые для того, чтобы замерзать под русскими пулями, отряды создавались, что называется, «с бору по сосенке». Но и в этом случае находились дезертиры, которым было уже глубоко наплевать на все. Ими занимались патрули фельджандармерии, расстреливая дезертиров на месте.
Драки, поножовщина и перестрелки возникали между немецкими солдатами из-за конского трупа или котелка каши. Солдаты запросто могли убить своего командира, если тот им чем-то не угодил.
«Кто, попавши в «котел», свою лошадь не жрал,
Тот солдатского горя не знал…» —
так пелось в одной из солдатских песен. В Сталинграде конина очень скоро стала деликатесом. Когда-то своих лошадей жрали уланы и драгуны «непобедимой» пятисоттысячной армии Наполеона. Для того времени армия действительно была немалой. Теперь, через сто тридцать лет, своих лошадей доедали «непобедимые» солдаты вермахта.
Гитлер в канун Нового года присвоил звание фельдмаршала командующему Шестой армией генерал-полковнику Паулюсу. Вместе с вручением фельдмаршальского жезла «фюрер германской нации» приказал не сдавать своих позиций. И они сражались стойко, нужно все же отдать должное выучке и особому, мрачному «прусскому духу». Отражая постоянные атаки хорошо подготовленных и вооруженных русских частей, гитлеровцы действительно проявляли чудеса несгибаемости на поле боя. На передний край были мобилизованы все – штабные писари, повара, шоферы оставшихся без бензина автомобилей.
Но в оперативном тылу окруженной Шестой армии вермахта падение дисциплины было просто ужасным.
«…В подземных убежищах тут и там среди больных и раненых прятались здоровые боеспособные солдаты. Участились случаи нетоварищеского поведения, кражи продуктов, неповиновения командирам, вплоть до открытого мятежа. По лабиринтам подземных развалин слонялись солдаты из различных дивизий, отбившиеся от своих частей или самовольно покинувшие их, мародеры и «заготовители», на собственный страх и риск отправившиеся на добычу чего-нибудь съестного и стремящиеся увильнуть от направления на передовую…
…В последнее время в Сталинграде было введено чрезвычайное военно-полевое законодательство, предусматривавшее самую тяжкую кару за любой проступок. Мародеров предписывалось расстреливать в 24 часа. Были введены офицерские патрули, и рыскавшие полевые жандармы с металлическими бляхами на груди имели приказ принимать самые беспощадные меры. В результате этого не одна сотня немецких солдат, не устоявшая перед обрушившимися на них бедствиями, погибла под немецкими же пулями…
Хлебный паек окруженных уменьшился до ста граммов в сутки, и мясо сдохших лошадей стало их главной пищей. «Все хуже становится с продовольствием. Суп все водянистее, куски хлеба все тоньше… Нехватку можно покрыть только за счет убоя еще оставшихся лошадей. Но даже это невозможно. Ведь наши лошади уже давно отправлены в тыл на подкормку… Каждый патрон у нас на вес золота. Скоро так будет и с каждым куском конской колбасы… Положение с горючим по сравнению с зимой 1941–1942 года тоже ухудшилось… Необходимой при двадцатиградусном морозе зимней смазки в армии вообще не осталось…» [27]. Так писал в книге воспоминаний «Stalingrad und die vertanworung des soldatn» офицер-штабист VIII Армейского корпуса Шестой армии Иоахим Видер.
Однажды танкисты взвода младшего лейтенанта Стеценко привели пленного. Весь вид его мог служить убедительной иллюстрацией к лозунгу «Гитлер капут». На ногах – что-то напоминающее огромные валенки на деревянных подошвах. Из-за голенищ вылезают пучки соломы – «для тепла». На голове поверх грязного ситцевого платка – дырявый шерстяной подшлемник. Поверх мундира – женская кацавейка, а из-под нее торчит лошадиное копыто. Придерживая левой рукой «драгоценную» ношу, пленный козырял каждому советскому солдату и звучно выкрикивал: «Гитлер капут». Взявший пленного разведчик допытывался, ну как он может «жрать дохлятину». Немец через переводчика ответил словами той самой немецкой песни: «Кто, попавши в котел, свою лошадь не жрал, тот солдатского горя не знал».
Степан Никифорович прекрасно знал, как можно есть такую тухлятину. Подо Ржевом и не такое ели… К пленному он жалости не испытывал, скорее – злорадство. Всего год назад эти твари заставляли нас жрать тухлятину и ложиться под пулями на кровавый снег. Пусть теперь сами попробуют, каково это: знать, что победитель – вовсе не ты!
* * *
Поутру танкисты-зенитчики заняли свои позиции. Три тщательно замаскированных «Т-девяностых» встали на пути пролета транспортных самолетов Люфтваффе.
Командующий Люфтваффе Герман Геринг хвастливо заявил, что сможет перебросить «воздушный мост» к осажденной в Сталинграде группировке. Но задание это оказалось просто невыполнимым.
Со всей Германии и почти что со всех театров военных действий были собраны транспортные самолеты. Они перелетали из Германии, из Франции и Греции, с Мальты и из Норвегии. Машины были самые разные – от курьерских «Юнкерсов-86» и до огромных четырехмоторных «Фокке-Вульфов» FW-200» Кондор.
Вся эта тихоходная армада летала по заранее известным советским летчикам и зенитчикам маршрутам. Путь к Сталинграду и обратно был усыпан обломками «транспортников» и бомбардировщиков, которые тоже перевозили сейчас не бомбы, а грузы.
Степан Никифорович уже начал замерзать, карауля «воздушных извозчиков «Люфтваффе», но все ж ждать долго не пришлось. Протяжный вязкий гул предупредил появление «транспортников». Это была девятка трехмоторных «Юнкерсов-52». Над ними носились две пары прикрытия «Мессершмиттов-110». После того как советские войска замкнули кольцо окружения, вся авиация гитлеровцев перелетела поближе к Ростову. Поэтому для эскортирования транспортных самолетов, идущих по воздушному мосту в Сталинград, использовали дальние Bf-11 °C4. Но советские зенитчики и истребители научились с ними бороться.
– К бою! – Стеценко развернул пулеметы и, вращая маховик вертикальной наводки, придал необходимый угол возвышения спаренным стволам «ДШК». Искристые трассы ушли в серое небо.
Трехмоторный и достаточно тихоходный «Юнкерс-52» был идеальной мишенью – просто «мечтой зенитчика»! Это не воющий «лаптежник» или утыканный крупнокалиберными пулеметами, словно еж, «шнелльбомбер» «Юнкерс-88». «Тетушку Ю» можно было бы сбить и из «ППШ», что находился в боеукладке зенитного танка. А 12,7-миллиметровые пули прошивали гофрированный дюраль, словно лом – тонкое стекло! Головной «Юнкерс-52» свалился в штопор и неряшливым комком огня рухнул на снежную целину.
Так же эффективно по другим самолетам отработали и два других зенитных танка. Вскоре четыре из пяти транспортных самолетов распластались обгоревшими обломками на заснеженной приволжской равнине.
Степан Никифорович довольно ухмыльнулся – так-то, сволочи! Нечего вам здесь летать!
Остальные «транспортники» повернули обратно, а прикрывающие его «Мессершмитты-110» и вовсе бросили своих «подопечных» на произвол судьбы. Еще около сорока тонн припасов не было доставлено в Сталинград, к осажденной и медленно умирающей Шестой армии Паулюса.
В сутки минимальная потребность войск Шестой армии в осажденном Сталинграде составляла триста тонн груза, из них 300 кубических метров горючего и тридцать тонн вооружения и боеприпасов. Через три дня командование Шестой армии вермахта запросило еще дополнительно муки, хлеба и других продуктов.
Но никогда за время существования «воздушного моста» такое количество грузов за сутки перебросить не удавалось.
Лишь 30 ноября благодаря помощи бомбардировщиков «Хейнкель-111», использующихся теперь как транспортные машины, было доставлено сто тонн необходимых припасов. Но это была лишь только треть от обещанного лично Герингом объема грузов и лишь пятая часть того минимума, который требовала армия.
Однако даже среди этого, сверхценного для окруженных, голодающих насмерть и замерзающих насмерть солдат, груза попадались совершенно ненужные вещи.
Так, в «сталинградский котел» транспортные самолеты привозили влажный ржаной хлеб, который на морозе смерзался в монолитные куски. А в это самое время в Ростове на складах интендантской службы вермахта имелись огромные запасы пшеничной муки и масла. Вместо компактных пищевых концентратов в тесные грузовые отсеки самолетов загружались мороженые овощи и груды замороженного мяса. А в декабре «горячо любимый фюрер» подготовил для своих «верных солдат на самом восточном форпосту» отличнейший сюрприз – тысячи громоздких и ненужных рождественских елок. Это – вместо патронов и провианта! Также доблестные немецкие солдаты получили вдруг наборы березовых веников для бани! Или подарочный набор от Адольфа Гитлера: конфеты, бисквиты, печенье и кексы. С неизменной открыткой с пожеланиями счастливого Рождества! Вместо патронов, медикаментов, консервов, теплого обмундирования. Как-то не верится после этого в хваленый немецкий рационализм…
