С танками майора Болотова пытались связаться по рации. Ни одна машина не отвечала.
Первая рота батальона Шаламова выбралась из месива грязи, ломаных бревен и выползла наверх. Следом шла батарея самоходных установок Чистякова. За ними следовала вторая рота, состоящая из семи танков.
Утренний туман еще не рассеялся, но уже отчетливо виднелись каменные дома, узкие улочки. Там поднимались столбы дыма, что-то горело, но стояла тишина. Не было слышно выстрелов, урчания моторов, людских голосов.
Мертвый город выплывал из тумана. В небо вонзалась островерхая крыша кирхи. Виднелись башни какого-то строения, похожего на замок. И стояла та зловещая тишина, которая на войне бьет по ушам не слабее орудийных залпов. Колонна остановилась у въезда в городок. В другом месте капитан Шаламов, не задумываясь, рванул бы вперед, но исчезновение танковой роты и давящая тишина заставили его действовать осторожнее.
– Чистяков, – связался он по рации с батареей самоходок. – Будь готов открыть огонь. Двигаться придется через городок.
– Мы готовы, – коротко отозвался Саня.
Посланная разведка уже определила, что с флангов городок не обойдешь. Слева тянулась та же болотистая низина с размочаленной, практически непроезжей дорогой. Справа, возле поросших мхом остатков крепостной стены, находился обрыв и речка, густо поросшие березняком и кустарником.
Судя по всему, когда-то это была крепость или хорошо укрепленный замок какого-то польского шляхтича. Со временем крепость разрушилась, на ее месте стояли кирпичные и каменные дома с узкими окнами. Уцелела покрытая мхом сторожевая башня на въезде.
Вторую роту Шаламов послал через низину, чтобы попытаться обойти город с левого фланга. Моторы «тридцатьчетверок» ревели в полную силу, преодолевая колдобины, болотную жижу, наматывая на гусеницы пучки водорослей.
– Двигаем помалу, – дал команду капитан, всматриваясь в ближние дома.
Навстречу его «тридцатьчетверке» бежали разведчики. Старший из них торопливо докладывал:
– Танки там сгоревшие… Еще дымят. И десант пострелянный.
– Немцев не видно?
– Попрятались гады.
Ничего нового Шаламов для себя не услышал. Он с самого начала был уверен, что танковая рота и десантники остались на узких улочках города-крепости. Не наступить бы еще раз на те же грабли!
Сторожевая башня оказалась пустая. Центральная улица раздваивалась. В левую, более узкую улочку, Шаламов направил три танка, которые поддерживала самоходка лейтенанта Кузнецова. Сам, вместе с семью танками и двумя самоходными установками Чистякова и Рогожкина, осторожно двинулся между высокими домами.
Со стороны это выглядело так. Впереди, прижимаясь к стенам домов, медленно шагала пешая разведка и десантный взвод. За ними, также по обочинам, шли два танка. Третья машина, Т-34-85 капитана Шаламова, неторопливо, но уверенно продвигалась посреди улицы по мостовой, выложенной из брусчатки. Эту тройку машин поддерживала самоходка Чистякова. За ними следовали остальные машины и две цепочки десантников.
Рискованное дело загонять бронетехнику в лабиринт городских улиц. Это испытал на себе фельдмаршал Паулюс, лишившись в Сталинграде большей части своих «панцеров». Позже огромных потерь будет стоить массовое применение танков и самоходок при штурме Берлина.
Ну а в новейшей истории, в девяностых годах, с легкостью угробит на улицах Грозного сотни танков и боевых машин, вместе с экипажами, вороватый министр обороны Павел Грачев по прозвищу Паша Мерседес.
Но это будет позже. А осенью сорок четвертого у нас еще накопилось мало опыта освобождения европейских городов, превращенных нацистами в крепости. Мы постигали эту науку собственной кровью. И я не имею права судить ошибки командиров бронетанковых полков и батальонов Красной Армии. Они сражались как умели и брали эти проклятые города-крепости, продвигаясь к победе.
Чистяков следил за продвижением машин через открытый люк своей самоходки. Он понимал, что подвергает себя лишней опасности и рискует получить пулю снайпера. Но ему важнее было видеть все, что происходит, и первым заметить врага.
Улица польского городка, затаившегося в недобром молчании, напоминала картину из книги Герберта Уэллса «Война миров». Люди бежали от пришельцев, оставив прямо на мостовой тележки с ручной кладью, предметы домашней утвари. В некоторых окнах торчали белые флаги, другие валялись на брусчатке.
– Поджидают, – прошептал заряжающий Вася Манихин. – Ты бы голову спрятал, товарищ комбат.
Сержант редко называл своего командира по званию или должности, чаще по имени – все же старые друзья. Сейчас Манихин явно нервничал, впрочем, как и остальные. Наводчик Федор Хлебников не отрывался от прицела, молчал механик Иван Крылов.
Вскоре они увидели сразу три тела наших погибших бойцов. Они лежали без оружия, а у лейтенанта-десантника были вывернуты карманы. «Тридцатьчетверки» Шаламова объезжали трупы, но не везде это было возможно.
Подальше, расстрелянные из окон и чердаков, десантники лежали разбросанной кучкой. Погибло целое отделение. Танки были вынуждены переезжать через них, расплющивая ноги, кровь из которых уже не шла.
Младший лейтенант Олег Пухов, шагавший рядом с самоходкой Чистякова, узнал в одном из погибших земляка сержанта. Бойцы его взвода тревожно вертели головами, держа пальцы на спусковых крючках автоматов. Хотелось выстрелить, дать длинную очередь по темным окнам, чтобы расколоть эту хрупкую тишину. Но стрелять никто не решался, да и целей видно не было.
Зато увидели впереди две «тридцатьчетверки». Одна взорвалась и слабо дымила, тлела резина на колесах, влажное тряпье. Танкист, смятый и обгоревший, лежал ничком, разбросав руки.
Вторая машина казалась невредимой. Она стояла с плотно закрытыми люками, пушка была поднята под углом сорок градусов, продолжая ловить цель. Подъехав ближе, Чистяков увидел небольшое оплавленное отверстие в башне. Сработал «фаустпатрон», который мгновенной вспышкой выжег весь кислород внутри закрытой машины, убил экипаж. И произошло это настолько быстро, что не успел сдетонировать боезапас.
О том, что «тридцатьчетверка» мертвая, говорили закопченные смотровые отверстия. Металл вокруг них, опаленный тысячеградусной вспышкой, стал фиолетовым. Зеленая краска, которой недавно покрыли машину, местами выгорела и висела бурыми лохмотьями. Зрелище было тяжкое, особенно, если представить сожженные тела экипажа.
– Что с ними случилось? – тревожно спрашивал Манихин. – Машина целая, а как неживая.
– Кумулятивная струя. «Фаустпатрон»…
– Черт! Нам тоже может достаться.
Чистяков не ответил. Он чувствовал, тишина вот-вот взорвется. Но прежде Саня увидел третий подбитый танк и определил по номеру, что это «тридцатьчетверка» комбата Болотова. Возле сковырнувшейся башни лежали два смятых, обгорелых тела. Был ли среди них Антон Герасимович Болотов, разглядеть не успел.
Тишину разрезали автоматные очереди десантников. Они стреляли по окнам, звенели стекла. В ответ ударил пулемет, и пронеслась огненная струя «фаустпатрона», уткнувшаяся в один из головных танков. Вспышка, грохот, ответные выстрелы танковых пушек и пулеметные очереди.
– Федор, второй этаж, окно над подъездом. Видишь?
Ваня Крылов слегка довернул самоходку. Орудие грохнуло, пробив дыру в толстой метровой стене. Снаряд, взорвавшийся внутри, выбросил из развороченного окна груду кирпичей, смятое тело, обломки мебели, военное тряпье.
В «тридцатьчетверку» капитана Шаламова ударила безоткатная пушка и «фаустпатрон». Экипажем бывалый танкист управлял умело. Механик резко затормозил, уходя к стене дома. Заряд «фаустпатрона» врезался в брусчатку. Огненная стрела выбила сноп раскаленных камней в пяти шагах от «тридцатьчетверки». Снаряд безоткатной пушки, выпущенный из окна первого этажа, отрикошетил от брони. Шаламов, развернув башню, открыл огонь из 85-миллиметровки и обоих пулеметов.
– Федор, третье окно слева, – показывал цель Чистяков. – Там безоткатная пушка.
– Понял.
Фугасный снаряд разнес помещение, пушку с расчетом, обрушил потолок в квартире. Облако известковой пыли клубилось, мешая обзору. Молочную пелену прорезали искрящийся заряд «фаустпатрона» и пулеметная очередь. Танки и обе самоходки вели непрерывный огонь, двигаясь рывками, чтобы сбить прицел «фаустникам».
На головную «тридцатьчетверку» из верхних окон сбросили две противотанковые кумулятивные гранаты. Одна угодила в моторную часть, вспыхнул двигатель. Из люков выскакивали танкисты. Двое были убиты автоматными очередями, двое успели отбежать.
– Пухов, – высунулся из люка Чистяков. – Чего ты к нам, как к мамке, жмешься? Прочесывай с десантниками подъезды, кроши гадов.
Пули лязгнули по броне, заставив Саню захлопнуть люк. Самоходка двигалась вперед, посылая снаряды в окна, откуда велся огонь. Выстрелы «зверобоев» звучали реже, чем частые звонкие хлопки танковых пушек. Но попадания шестидюймовых снарядов проламывали стены, сметая перегородки и уничтожая засады, которыми был напичкан мрачный город-ловушка.
