— Это вы мне не объясняйте. Это я и сам знаю, — нетерпеливо говорит полковник. — А не могли они разве вести передачу диффузно-рассеянными ультракороткими волнами?
— Едва ли. Для этого потребовался бы передатчик огромной мощности, а энергетические ресурсы "ежа", конечно, ограниченны. По этой же причине не могли они использовать и "метеорные следы" — облака ионизированных частиц, остающихся от сгоревших в атмосфере метеоров. Облака эти, как известно, являются идеальными зеркалами для радиоволн. В общем, все здесь упирается в мощность передатчика и в его габариты.
— Ну хорошо, — сдается Астахов. — Допустим, что они действительно не могли тогда осуществить дальнюю передачу. А теперь?
— Теперь они используют более "дальнобойные" короткие волны.
Брови полковника опять вздымаются. Ему еще не известно ни одного случая телепередач на коротких волнах.
— Да как же удалось им втиснуть в коротковолновый диапазон частоту телевизионной передачи, составляющую сотни миллионов герц? — удивленно спрашивает он.
У капитана Уралова необычный для него важный вид. Видимо, он очень доволен своей догадкой. Полковнику Астахову стоит большого труда сдержать улыбку, хотя он хорошо понимает чувства Уралова.
— Если передавать по телевидению все точки изображения, для этого действительно потребуются большие частоты, — солидно объясняет Уралов. — Но в этом и нет необходимости, так как не все точки телевизионного изображения движутся. Гораздо проще передать полным только первый кадр, а из каждого последующего "вычитать" все, что уже было передано, и посылать в эфир лишь "остаток". Это дает возможность вести передачу специальным кодом, сообщая только о том, как и что меняется в кадрах.
— Так, так, — оживляется Астахов, начиная понимать идею Уралова. — Возможно ведь, что они вообще передают только отдельные неподвижные кадры. Тогда им и вычитать ничего не нужно.
— Ну конечно же, товарищ полковник! Таким образом резко сокращается частота сигналов, что дает возможность осуществлять телепередачи на коротких волнах. Вот почему последние снимки, сделанные "ежом", попадают прямо в Западный Берлин, а не через резидента их разведки на нашей территории…
— Считайте, что вы меня окончательно убедили! — весело восклицает полковник Астахов. — Попробуем в таком случае запеленговать "ежа" на коротких волнах. Узнайте, кстати, все ли готово у подполковника Загорского. Думаю, наше "представление" должно привлечь внимание хозяев "ежа" и вынудить их вести более частые передачи.
Но и на коротких волнах запеленговать "ежа" оказывается не просто, хотя "приманка" для него уже пущена в ход: на полигоне идет энергичная подготовка к запуску "новой" ракеты. Роль "новой" играет прошлогодняя, не оправдавшая себя, но внешне очень эффектная конструкция. Ее привозят из зоны заправки на гигантских транспортерах и не торопясь устанавливают на стартовой площадке.
На центральном контрольном пункте весь день суетятся кинооператоры, устанавливая свою аппаратуру. Радиотехники приводят в боевую готовность ажурные антенны спаренных локаторов. Вся эта напряженная деятельность умышленно затягивается до позднего вечера, чтобы создать впечатление, что запуск ракеты будет осуществлен ранним утром.
— Ну, удалось вам что-нибудь засечь? — без особой надежды спрашивает Уралова Астахов, как только утихает суета на полигоне.
— Пока все по-прежнему, — спокойно отвечает капитан. Теперь он уже не теряет надежды на успех, и это радует полковника. — Я не сомневаюсь, что "еж" все уже отснял, а передачу будет вести ночью, когда лучше распространяются короткие волны.
— Вы связывались с "Дельтой-17"?
— Связывался, но они засекли пока только один очень короткий импульс, пришедший с запада. Видимо, это какая-то команда "ежу".
— На какой волне?
— На короткой, как я и предполагал.
— Частота известна?
— Известна, но едва ли это нам пригодится. Не думаю, чтобы "еж" вел передачи на такой же волне.
— Ну что же, наберемся терпения и посмотрим, что принесет нам ночь, — с напускным спокойствием произносит Астахов, хотя Уралову известно, что утром ему предстоит не очень приятный разговор с генералом.
После жаркого дня ночь оказывается неожиданно холодной. Астахову, страдающему хроническим бронхитом, полученным еще на фронте, приходится надеть шинель. Уралов набрасывает плащ-накидку. Медленно разъезжают они по степи от одной пеленгаторной установки к другой, различая их в темноте лишь по цветным точечкам сигнальных фонарей.
Резко пахнет травами и полевыми цветами. Звонко стрекочут кузнечики. Трепетно блещут крупные южные звезды в темном небе. Клонит ко сну… Чтобы не заснуть, Астахов спрашивает Уралова, запрокинув голову:
— А как вы по части астрономии, Василий Иванович?
— Кое-что смыслю, — улыбается1 Уралов. — Физика и астрономия в наши дни продвинули свой фронт дальше всех других наук — как же этим не интересоваться?
— Читал я где-то, что американская радиообсерватория "Грин Бэнк" уже второй год ведет наблюдение за какими-то звездами, в надежде принять оттуда сигналы разумных существ.
— Такие наблюдения действительно ведутся, — подтверждает Уралов. — И не только американцами, но и нами. Звезды эти тау Кита и эпсилон Эридана. Это соседи нашего Солнца.
Облокотившись на руль медленно двигающейся автомашины, капитан пристально всматривается в сигнальные огоньки пеленгаторных станций, разъезжающих по полигону. Потом замечает с глубоким вздохом:
— Вот бы на что направить все усилия ученых! А мы чем занимаемся из-за этих негодяев?..
Слышно, как он плюет в темноте и даже скрипит зубами.
— Радиогалактики, квазизвездные источники радиоизлучений, поиски нейтронных звезд — ведь это же черт знает как интересно! А мы выслеживаем тут каких-то паршивых шпиков, пусть даже электронных…
Уралов снова умолкает, а Астахов напряженно ждет, что он скажет дальше. Что это с ним такое — результат усталости, перенапряжение или в самом деле ему все надоело, стало казаться ничтожным?..
— Вы не подумайте только, что я разочаровался в нашей работе, — словно угадав мысли Астахова, продолжает капитан. Я знаю, что это очень нужно. Это нужно потому, чтобы позже, может быть уже после нас, люди могли спокойно смотреть на небо, изучать звезды, покорять космос…
"Значит, я не ошибся в нем", — тепло думает Астахов и хочет сказать Уралову что-нибудь ободряющее, но замечает вдруг частое мигание сигнального огонька одной из самых дальних пеленгаторных установок.
— Смотрите-ка! — толкает он в плечо капитана, но Уралов уже и сам выруливает машину и прибавляет газу.
— Ну что?! — почти выкрикивает полковник, как только они останавливаются возле газика Джансаева.
Старший лейтенант, поднявшись во весь рост, официально докладывает:
— Товарищ полковник, координаты "ежа" засечены! В течение пятнадцати секунд он излучал импульсы на частоте девять и двадцать пять сотых мегагерца.
— Это где примерно? — взволнованно спрашивает Астахов, пристально вглядываясь в темную степь.
— Вон в том направлении, только сейчас не разглядишь ведь ничего. Но у меня есть точный план территории полигона. Вот, взгляните, пожалуйста.
Полковник некоторое время сосредоточенно рассматривает ватман, который развернул перед ним Джансаев. Рослый лейтенант-связист подсвечивает им электрическим фонарем.
— Сейчас, конечно, идти туда нет смысла, — задумчиво, будто размышляя вслух, замечает Астахов. — Можем только все дело испортить. Впотьмах ничего не заметишь, а освещать "опасно. Но и ждать до утра рискованно — "еж" может переменить позицию… А вы как считаете, товарищ капитан?
— Я не разделяю ваших опасений, товарищ полковник, — спокойно произносит Уралов. В последние дни он очень нервничал, всячески скрывая это от других. Теперь же, когда его гипотеза почти подтвердилась, прежнее хладнокровие вернулось к нему. — Найти позицию с хорошим обзором местности в степи, да еще при ограниченных размерах "ежа", ему не так-то просто. Думаю, что без крайней надобности ночью он не двинется с места.
— А тот импульс, который засекла "Дельта-17"?..
— Он, скорее всего, означает команду "внимание", предписывая этим стабильность позиции "ежа", чтобы не прозевать завтра запуск "новой" ракеты. Весьма возможно, правда, что импульсом этим изменяется режим его работы.
— Вы полагаете, что от него теперь потребуется более частая информация?
— Да, весьма возможно.
— Ну что ж, — заключает Астахов, — будем в таком случае считать, что мы достигли первого существенного успеха. А теперь — спать! Пусть только ваши радисты, товарищ старший лейтенант, дежурят у пеленгаторов всю ночь.
