– Как не болтать. Жених объявился, а вы только лапать умеете.
До озера Тулома добрались на рассвете. По пояс в воде брели к берегу. Фатеев и Салиев, выскочившие первыми, держали под прицелом подходы. Едва последний десантник выбрался на сушу, гидросамолет начал скольжение по водной глади.
Бойцы, сгибаясь под тяжестью груза, спешили уйти подальше от места высадки. Через час, никого не встретив, они исчезли в лабиринте гор.
Но такие операции редко кончаются без потерь. Первой жертвой стал экипаж «Каталины». Пара «Мессершмиттов-109» перехватила гидросамолет возле линии фронта. Скорость «Ме-109» — 560 километров в час, а «Каталина» даже без груза могла выжать не больше чем двести девяносто.
– С двумя как-нибудь справимся, — уверенно сказал командир экипажа.
Заходящих сверху немецких истребителей встретила пулеметными очередями стрелок Зоя. Один из них вильнул, но продолжил атаку. Не меньше десятка пуль и два снаряда пробили верхнюю плоскость. Спаренный пулемет в носовой турели проводил истребителей длинной очередью.
Второй заход «Мессершмитты» сделали снизу. Попытка командира уйти резким виражом от вражеского огня не увенчалась успехом. Пулевые и снарядные трассы прошили фюзеляж, кабину стрелка, загорелся один из моторов. Снаряд пробил дыру в крыле, переломил крепежную стойку.
Потоком воздуха крыло сгибало, самолет терял управление. Все это происходило на нашей стороне линии фронта.
– Всем прыгать! — кричал командир экипажа.
Штурман сидел в своем кресле, откинув пробитую голову. Стрелок-радист пытался открыть фонарь кабины.
– Зойка, ты меня слышишь? Прыгай.
– Слышу, — после паузы ответила девушка. — У меня нога перебита.
– Прыгай все равно, черт возьми! Живее.
– Снарядом перебита… понимаешь.
Это были последние слова, произнесенные в самолете. «Мессершмитт-109» с расстояния полусотни метров ударил по кабине сразу из четырех стволов. Командир погиб сразу, а тяжело раненный стрелок-радист застыл возле полуоткрытого фонаря.
Тяжелая машина, кувыркаясь, падала вниз. Взрыв ударил неподалеку от окопов. Когда прибежали пехотинцы, то приблизиться к огромному клубку пламени не смогли.
– Накрылись ребята, — сказал один из них, снимая пилотку.
– И головешек не соберешь. Вон как горит.
Немцы тоже отреагировали на пламя и открыли стрельбу из пулеметов.
– А ну, в окопы, быстро! — торопил бойцов лейтенант.
Начинался обычный день уходящего лета 1942 года.
Группа заняла укрытия, которые заранее определил Фатеев. Цели тоже были распределены. Скопились в одном месте, в густых зарослях молодых сосен. Здесь предстояло провести остаток дня и ночь. Огонь предстояло открыть на рассвете, точно в определенное время.
– Ни раньше, ни позже, — инструктировал Николай Слобода. — Только по моему сигналу.
Большинство согласно закивали головами, лишь Фатеев тихо поинтересовался:
– Наша группа не одна? Еще кто-то будет действовать?
– Не знаю. Таков приказ, а приказы надо выполнять.
Если группе предстояло вести огонь из укрытия, то Паше Юркевичу с огнеметом, Славе Фатееву и Леониду Коломейцу предстояло еще затемно выползти на склон, где поодаль от аэродрома стояла вторая радиолокационная станция.
Опасность была не только в том, что она находилась на открытом месте. Вокруг расхаживал часовой, а метрах в ста, в окопе, обложенном мешками с песком, стоял крупнокалиберный пулемет. Расчет составлял три человека.
Юркевич со своим огнеметом мог вести огонь на расстоянии не более полусотни шагов, но, чтобы попасть в узкие окна и локаторы на крыше второго этажа, требовалось подойти ближе. Фатееву предстояло убрать часового. Коломеец был на подхвате. Кроме того, мог вмешаться расчет зенитного пулемета.
У Славки уже родился свой план. Напротив пулемета, на расстоянии двухсот метров, стояла тройка «Юнкерсов-88». Если перебить расчет, то из пулемета калибра 13 миллиметров можно поджечь все три бомбардировщика.
Он тут же одернул себя. Пятнадцать человек пытаются нанести удар по авиабазе, с ее батареями легких и тяжелых пушек, множеством пулеметов. Сколько времени понадобится, чтобы поднять в воздух хотя бы пару «Мессершмиттов», стоявших на дальнем краю летного поля? От них не укрыться, сметут всю группу в момент.
Снова заморосил дождь. «А ведь это последняя моя ночь — с тоской размышлял Славка. Ну, сумею я нырнуть в расщелину, самолеты меня не увидят, но базу охраняет целая рота, если не батальон плюс зенитчики. Прочешут каждый метр. Может, даже с собаками. Эх, Катька ты, Катька! Доброго слова на прощание не могла сказать. А мать жалко. Хотя мелкота уже подросла, помощь есть. Все равно умирать не хочется».
Нестерпимо хотелось курить, что было строжайше запрещено. Неизвестно, ходят ли ночные патрули? Бесшумно подошел Николай Слобода.
– Не спишь, Слава?
– Как тут заснешь? Нас ведь в мясорубку сунули. Ну, сожжем мы цистерны с горючим, пяток самолетов испортим, ангары продырявим. А что дальше? Не выпустят нас живыми. Все же дурацкая это затея. Начальство задницу нами прикрывает и союзникам за их консервы и ботинки угождает…
– Стоп, — перебил Фатеева комиссар. — Ты мне веришь?
– При чем тут «веришь не веришь»? Сам-то чего полез в эту кашу?
– Все будет нормально, Славка.
– Что, наступление готовится? Пока сюда пробьются, мы уже на том свете будем.
– Кто-то погибнет, — согласился Слобода. — Но шансы у нас неплохие.
– Значит, поддержка будет? Десант на парашютах сбросят?
– Постарайся заснуть и не хорони себя заживо.
– Ладно, — буркнул Фатеев, кутаясь в плащ-палатку.
Дождик продолжал моросить.
Он проснулся в темноте, хотя восточный край неба уже светлел. Рядом сидел Павел Юркевич. Огнемет висел у него за спиной: аппарат с десятилитровым баллоном горючей смеси, два небольших баллончика по бокам, двухметровый шланг и ружье, похожее на учебную деревянную винтовку. На коленях он держал автомат.
– Привет, Паша. Готов к бою? — спросил Фатеев.
– Как пионер.
– Где Ленька Коломеец?
– Здесь я.
Здоровяк Коломеец был вооружен ручным пулеметом Дегтярева. На груди закреплена толстая сумка с тремя запасными дисками. Удобно, не болтаются на ходу, а самое главное, по мнению Коломейца, защищают тело от пуль. К сожалению, это иллюзия. Винтовочная пуля пробьет все три диска, тело, да и вещмешок в придачу.
– Всего четыре диска? — спросил Фатеев. — Я же приказал шесть брать.
– Два диска еще в мешке и сто патронов в коробке. Гранат четыре штуки.
Всех троих уже торопил Николай Слобода.
– С Богом, ребята. Вам начинать. Слава, давай часы сверим.
Фатеев короткими перебежками приближался к радиолокационной станции. Часовой, умотавшись за ночь, медленно вышагивал по периметру. Длинный плащ, винтовка за плечами, массивная каска. Славка сумел приблизиться к нему шагов на двадцать, нырнул за угол здания и с минуту переводил дыхание.
Затем придвинулся вдоль стены еще на десяток шагов и бросил заранее припасенный камешек. Часовой, вытянув шею, повернул голову в сторону неожиданного звука. Славка подбежал к немцу. В последнюю секунду тот обернулся.
Перехватив часового за шею, Фатеев ударил ножом в грудь, убедился, что удар нанесен точный, и осторожно опустил тело на траву. Пригнувшись, подошел к Юркевичу и Коломейцу, глянул на часы:
– Через две минуты начинаем. Я ползу к пулеметчикам.
Расчет зенитного пулемета дремал, а может, просто кутался в теплые шинели. Фатеев уже приближался к окопу, укрытому с трех сторон мешками, когда сзади полыхнуло пламя. Уже не прячась, Славка подбежал к пулеметному гнезду. Там было два человека, оба встали, растерянно глядя на русского. А может, они не успели понять, русский это или пришел кто-то из своих.
Две очереди свалили пулеметчиков, один лишь успел слабо вскрикнуть. Фатеев, отложив ППШ, лихорадочно проверял пулемет. Лента в массивной коробке на семьдесят пять патронов была заправлена в казенник. Где предохранитель? Славка чувствовал, как у него тряслись руки.
«Юнкерсы-88», стоявшие напротив зенитной установки, показались огромными. До них было метров двести пятьдесят, дальше, чем Фатеев считал раньше. Рукоятки пулемета были удобными, но зенитный прицел лишь мешал, и Слава откинул его вниз.
Отдача оказалась сильной. Пулемет дернулся, и трасса ушла с завышением. Упершись ногами в утоптанное дно окопа, Фатеев дал вторую очередь. Она высекла сноп искр на бетонке под брюхом «Юнкерса». Слава повел ствол вверх, трасса уткнулась в фюзеляж.
Фюзеляж не нужен, надо бить по бензобакам в крыльях, в двигатели, в кабину. Третья очередь оказалась точнее, трасса ударила в крыло и левый двигатель, затем ствол снова повело вверх. Слишком длинная очередь. Еще одна — покороче. Фатеев выпустил две трети патронной коробки, но самолет упорно не загорался. Может, баки пустые? Но пустые баки взрываются.
